Идиотки

– Разведут тварей,– рыкнула мама, и со всей силы пнула хвостатого малыша, который взвизгнув упал на пол, от неожиданности описавшись. Я бросилась к дрожащей собаки, чувствуя, как в груди клокочет ярость.– Вся в отца. Такая же блаженная.

– Мам, не надо,– прошептала я, молясь, чтобы Ванюшка сейчас не вошел в кухню. Галька молча ковыряла выилкой новую клеенку на столе, уткнувшись взглядом в пол. Но матушку несло по кочкам.

–Конечно не надо. И рожать было не надо не знамо от кого. И замуж выходить за пустострела, который при первом же случае слинял, бросив тебя с мальчишкой, который сейчас и тебе в тягость.

– Неправда,– устало вякнула я, зная, что спорить с Виолетой себе дороже.– Мой сын самый лучший.

– Ты поэтому его на меня сбагриваешь? – хищно улыбнулась мать. Я почувствовала себя больной. Никогда в жизни я бы не отправила Ванюшку к ней, если бы не мерзавец Вольский, томящийся в моем подвале. – А у меня давление, между прочим. И мигоени, но тебя же это не волнует. Ты же не думаешь, сколько денег я потрачу на лекарство, измотавшись с твоим сыном.

– Ев, дай ей денег уже,– не выдержала Галка. – Ты что не видишь, что это обычный шантаж?

– Конечно не видит,– хмыкнула Виолетта, снова заставив меня чувствовать себя идиоткой. Я прижала к груди вздрагивающее тельце собаки. Ну, Вольский, теперь я точно сдеру с тебя выкуп. Пути назад нет, я не могу сесть в тюрьму, потому что Ванька никому кроме меня не нужен, даже собственной бабушке, которая ищет только выгоду в общении со мной и с ним.

Пока я, застыв как изваяние, прокручивала в голове свои невеселые мысли, в комнату вбежал Ванюшка. Он уже был одет, за спиной болтался яркий рюкзак, в который он сложил свои любимые игрушк и книги.

– Ба, можно я Бобчинского с собой возьму? – бесхитростно оинтересовался ребенок, не желая расставаться со своим другом и на минуту.– Я сам его гулять буду и убирать за ним.

– Тут на такси не хватает,– не обратив внимания на внука, предъявила претензию Гальке, сующей ей деньги, мамуся. – И на обратную дорогу.

– Ба, ну можно? – завертелся вокруг бабушки Ваня.

– Нет,– рявкнула любящая бабуля. В глазах моего сына заблестели слезы. Мне стало так стыдно, так больно, что я отсылаю его туда, где ему будет плохо.

– Вань, я куплю тебе плейстейшен. Вернешься и он уже будет тут,– шепнула я, провожая его до двери.

Мать даже не сказала мне до свидания. Так и ушла, распрямив плечи, с видом вдовствующей королевы.

– Твою мать,– выдохнула Галка, заглядывая в кошелек, в котором после рассчета с Виолеттой остались какие – то копейки.– Как у нее так получается а? Вот скажи. Я за эти деньги сегодня такого позора натерпелась. Голову чуть отмыла. Прикинь, приехала на вызов. Корова вымя порвала. Бабка плачет, кормилица в хлеву орет дурниной. И этот божий одуван мне говорит: «Дочь, ты б косыночку повязала». В общем, я то не послушалась старушку, полезла вымя шить – Галкины слова доносились до меня словно сквозь вату. Я все прокручивала в голове злые материны слова, и наполнялась злостью и решимостью. Всю жизнь я прожила идиоткой. Идиотство у меня в крови, так мне говорила мать. Внушала с раннего детства. И папаша мой, по ее словам, был идиотом. Точнее, сначала он был космонавтом, моряком, полярником – легенда варьировалась. Отца я не знала, да и не думала особо о геройском родителе. Ну нет и нет, эка невидаль. Да у половины двора не то что отцов, матерей не было, как вон у Галки. Ее бабка воспитывала. Со временем папуля трансформировался в идиота, а я в наследницу его гена. И дуаже думала, что он умер от этого, пока вездесущая Подвигалкина меня не просвятила, что мужик являющийся моим родителем, скорее являлся спортсменом – биатлонистом любителем, смазавшим лыжи еще до моего рождения, не выдержав характера своей благоверной. Папуля сошел с дистанции, после того, как беременная фурия едва не довела его до самоубийства, и никто во дворе его за это не осудил. Вынести характер моей матушки, усиленный перестройкой гормонов, не смог бы выдержать даже монах, принявший обет всеобъемдющего послушания.

Поведала все это моей подружке ее бабка, метко прозванная местным бомондом Полицайкой, и так же дружно ненавидимая все тем же бомондом.

– Зато волосы теперь блестят. Воняют немного, но эффект… – протянула Галка.

– Что за шампунь? – машинально спросила я, вынырнув из воспоминаний.

– Коровьи каки называется,– гыкнула Галка, – ну, поехали, ведро, что ли купим. На него у меня пиастры остались еще. Да возле «Империи детства» покрутимся. Проведем рекогнсцинировку местности. Тебе же завтра туда идти.

– Куда? – тупо спросила я.

– Ой, горе,– вздохнула Подвигалкина.– Поехали уже. Только графу нашему Монтекристо телевизор отволочом. Права ты, Чита. В любой ситуации надо оставаться человеком. Не будем уподобляться Виолетте Тихоновне.

– Галь, они ведь нам заплатят? – тихо спросила я, уже скучая по сыну.

– Ну, конечно,– слишком жизнерадостно гаркнула моя подруга , и я поняла, что она вообще ни в чем не уверена.– Ну не через три дня, неделя максимум.

Я вздохнула. У меня нет недели. Просто не выдержу, зная, что мой сын подвергается пыткам маминой стряпней и постоянным ядом. Завтра я возьму все в свои руки. И пощады не будет. Я стану безжалостной Читой, быстрой и яростной.

РУСЛАН

Жрать хотелось нестерпимо. Я встал с кровати и малодушно поплелся к гнутой миске, оставленной этими паразитками. Куски курицы в подливке выглядели аппеититно. Ну не отравят же они меня? За труп им точно ничего не обрыбится. Я запустил пальцы в еду, вилки мне не выдали. Видимо побоялись, что я х покрошу в капусту столь страшным оружием. Мясо оказалось божественным, может просто с голодухи. Набив живот, я почувствовал себя человеком, и даже слгка задремал на своем «царском ложе». Слегка, потому что задница и пах нещадно зудели от дешевого капронового кружева, но я почему то сразу поверил обещаниям полоумной Гали про боди. Да и удобнее в трусишках, хоть и похож я сейчас на нищего транссексуала. Я встал с кровати, чтобы размять мышцы. Тело требовало порции тренировок, к которым я его приучил. Да и выпить я бы тоже сейчас не отказался. Твою мать, меня похитили две чокнутые бабы. Позорище. Я сделал с десяток приседаний, и уже улегся на пол, расстелив одеяло, чтобы провести серию упражнений на пресс. Но не успел. Точнее, я не успел подняться из положения лежа. Видимо увлекшись, я просто не услышал, как хлопнула дверь.

– Давай, твою мать,– голос страшной лошади разнесся нал моей головой, как гром.

– Даю,– пропыхтела Чита. Мне стало интересно, что там творят две эти идиотки. Какую еще пытку мне придумали. Додумать я не успел. Раздался грохот. Сначала на меня упало странное ведро. Я дернулся в сторону, сгруппировался, но вскочить на ноги не успел. Раздался мат, услышав который любой маргинал бы сначала покраснел, а потом загнулся от зависти, и на меня упало легкое женское тело, впившись в распластонного на полу меня костлявыми конечностями.

– Прекрасно,– пропыхтел я, пытаясь скинуть с себя захватчицу в обезьяньей маске. – Только вот я не люблю тощих обезьян. Тебе детка надо научиться держать себя в руках, и не седлать мужчин, которые тебя не хотят. Или что, совсем все плохо, что ты меня решила изнасиловать?

– Да пошел ты,– надо же, а у тихони то зубки есть.– Даже если ты последним на земле будешь самцом, я на тебя не позарюсь.

Чита завозилась на мне, пытаясь собраь в кучу разъезжающиеся конечности. И то, как отреагировал на нее мой организм мне совсем не понравилось. И трусы эти мерзкие, черт бы их побрал… Я схватил ее за шкирку, и поставив на ноги, поспешно обернул вокруг бедер одеяло. Девка уставилась на меня, и в прорезях маски блеснули вызывающей синевой глаза.

–Гюльчатай, открой личико, – прохрипел я. Да твою мать, видимо от воздержания я поехал шифером. Еще бы надо было сказать этой дурехе , что она прекрасная крошка, и за жопу ущипнуть. Это моя коронка. Странно, но бабы ведутся. Тоько вот, что – то мне подсказывало, что эта мегера просто пошлет меня. И пахло от этой мерзавки чем то таким сладким, притягательным.

– Поберегись,– мы едва успели отпрянуть друг от друга. Чита взвизгнула, метнувшись в сторону, а я не успел. Какой – то громоздкий ящик с грохотом сбил меня с ног.

– Жив? – в мой глаз кто – то посветил фонариком. Я сфокусировал зрение и увидел склонившуюся к моему лицу лошадиную физиономию.– А все ты. Телевизор ему надо. Чуть не угробили нашего петушка с золотыми фаберже.

– Галь, яйца куры несут,– подала голос Чита.

– Ты еще поучи ветеринара, различать кур по гендерному признаку,– гаркнула Галка. Иди, компрес ему подержи, всю витрину мужику расфигачили, а я пока технику подключу. Там хоть вход для «видика»то есть в этом мастодонте?

Я пошевелился и услышал тихий вздох. Галька копошилась где то в дальнем углу, судя по звукам, отчаяно сквернословя. Чита явно отвлеклась, потому не заметила, что я пришел в себя. А когда она поняла это, то было уже поздно. Я сделал молниеносное движение рукой и содрал с нее маску, вырвав при этом клок блондиныстых волос, которые запутались в разорвавшейся резинке, держащей маску.

Уставился в женское лицо, глядящее на меня взглядом испуганной козы, пытаясь вспомнить, где я ее видел. У меня всегда была плохая память на лица.

– Ну, что, доволен? Насмотрелся? – невесело усмехнулась Чита.– Теперь тебя точно придется убить, или вон, как Галка предложила, по частям продать тебя твоим родственничкам.

Галина весело хрюкнула из темного угла. Я поправил одеяло на бедрах, прикрывающее чресла, мало ли что они первое захотят мне отчекрыжить. Девка ухмыльнулась, показав жемчужно – белые зубки.

– Завтра будем звонить твоему отцу. И ты должен будешь страдальчески орать в трубку. Выбирай, как мы будем делать так, чтобы ты звучал правдоподобно.

– Ну ты и тварь,– выдавил я.

– Учителя хорошие были. Но ты не бойся, у Галки есть местная анестезия. Больно не будет, чик и готово,– спокойно сказала мерзавка, скользнув глазами по одеялу.– Заканчивай там, Галь,– приказала эта поганка, поднимаясь с места.– Завтра дел полно. Да и секатор купить еще надо. Ты же не против, если мы деньжат на инструмент из кошелька твоего экспроприируем?

Я почувствовал, как мое тело сковывает ледяной холод. Судя по непроницаемому выражению на хорошеньком личике, Чита была настроена решительно. Как я лоханулся. Думал, Галка заводила, а оказалось эта мелкая бандитка еще более ненормальная. Надо срочно что – то делать. Но что? Ненормальные ушли. Я заметался по подвалу, не находя себе места. Поняв бессмысленность моих движений, включил телевизор, и бездумно уставился в мерцающий экран.

Глава 6

ЕВА

– И что это было вчера? – спросила Галка, пытаясь припарковаться на маленьком клочке свободного пространства, возле магазина с чудесным названием «Мир ку…ни». Буква Х из названия волшебным образом исчезла, и теперь витрина манила обещанием непристойности.– Ты что, запала на красавчика? Вчера мы так вымотались, что не говоря ни слова обвалились в кровати и отрубились. И я надеялась, что сегодня Подвигалкина не вспомнит моей вчерашней импровизации. Ага, щаззз

– Дура совсем? – обиделась я, поправляя рюши на любимой праздничной блузе. Ну а что, в логово противника нужно отправлятся в полной самоуверенности. – С чего тебе только в голову такая гадость пришла? Знаешь же, как я ненавижу этого мажорика. Просто мне не нравится, как он себя ведет. А так может спесь с него спадет.

– Ну – ну,– хмыкнула Галька, переводя рычаг на нейтралку.– Иди уже, Мата Харя. Смотри, как бы там с с твоей многоумной персоны в очередной раз не сбили спесь. Требуй, чтоб деньги вернули, а то мы скоро с тобой отправимся в мир, который нам обещают на вывеске вон.

– Галь, ну зачем ты меня пугаешь? Я и так боюсь, аж писать хочу,– хныкнула я, чувствуя, как меня распирает.– Может ну его. Поехали домой. У меня есть Бейлис.