Крест

– Не имею ни малейшего представления.

– Потому что полицейские, такие, как вы, не любят говорить о себе. Вы думаете, что попали сюда по ошибке, как старина Джек из «Пролетая над гнездом кукушки». Когда разговор стопорится, вы начинаете рассматривать кабинет, а обсудить здесь особенно нечего, кроме как Николсона на плакате. После чего я пытаюсь как можно аккуратнее перевести разговор на вашу страдающую душу.

– Понял. А разве не глупо вот так раскрывать вашу тактику?

Фредрик снова ждал смешков в ответ, но их не последовало. Психолог положил планшет на колени и подтянул повыше хвостик волос.

– Фредрик, – начал он. – Сегодня у нас с вами последняя встреча. Далее они уже будут добровольными, и я знаю, что вы не воспользуетесь этим предложением. Поэтому времени на пустодрочку у нас нет. Расскажите о вашей семье. Вы делите с кем-то свою жизнь или барахтаетесь в полном одиночестве?

– Вольная птица, – ответил Фредрик, посмотрев ему прямо в глаза. – Моя дочь, София, уехала из дома и живет в Бергене. Мой сын Якоб некоторое время жил со мной, но из этого ничего не вышло, и он вернулся к Элис. К своей матери. Какое-то время со мной жила женщина, Бетти-на, но ничего серьезного у нас с ней не получилось. Так что да, я один. Но вы ведь не об этом спрашивали. Вы хотели знать, одиноко ли мне. Так вот, нет, мне не одиноко. Мне хорошо в компании самого себя. – Он закончил фразу на более повышенных тонах, чем хотел.

Наступила тишина. Фредрик смотрел на метель за окном, а психолог смотрел на него в ожидании, пока тот встретится с ним глазами.

– Фрикк, – сказал психолог. – Я бы хотел, чтобы вы немного поговорили о Фрикке.

Фредрик закрыл глаза.

Его сын весил так мало, что Фредрик один нес его гроб к могиле. Стоял безоблачный летний день, но солнце не грело, а воробушки не чирикали. В церкви было полно людей, их горе было безутешно, и бог просто должен был их услышать. Должен был увидеть малыша Фрикка и забрать его к себе. По крайней мере, так сказал священник. В тот день не плакал только один человек – отец мальчика. Фредрик.

Он просто не позволил себе этого. Потому что Фрикк умер по его вине. Не по вине Бога или судьбы, это не было несчастным случаем или случайностью. Это Фредрик оставил Фрикка спящим в кроватке, а сам выбежал в магазин за углом. Это Фредрик пятнадцать минут спустя ворвался в полную дыма квартиру во Фрогнере и прыгнул с сыном на руках с третьего этажа. Но было слишком поздно. Малыши не могут выдержать такого. Фрикку было пять месяцев. С тех пор прошло пятнадцать лет.

– Не пора ли вам отпустить ваше горе? – спросил психолог.

Фредрик поднялся.

– Горе я переживу. А вот ответственность за смерть Фрикка всегда будет меня грызть. Это мой крест. – Коленка затекла – он повредил ее, когда прыгал с балкона. Вечное напоминание. Фредрик захромал к выходу.

– Спасибо за наши встречи.

После этого Фредрик провел серию допросов, необходимых, чтобы закончить расследование, над которым работал, – нарика с передозом героина в крови нашли мертвым в квартире. Его назвали Иудой – так прощались с доносчиками – наркоторговцами, которые подворовывали дурь из груза, и наркоманами, которые наследили. Под половыми досками полиция нашла крупную партию героина, слишком большую, чтобы ее мог заныкать один уличный наркоман, и Фредрик счел ее мотивом для убийства.

Но никто ничего не видел. Дружки наркомана были абсолютно уверены, что парня убили. Также они были уверены, что убийцу никогда не посадят, поэтому держали рты на замке. Истории с иудами срабатывают.

Но полицейская машина – это еще и бумажная работа, и ее нужно делать. Фредрик сообщил начальству, что закончит отчет дома.

Из окон трамвая инспектор полиции рассматривал свой город. Вчерашняя пороша превратилась в густой как туман снегопад. Все в городе происходило в половину обычной скорости, что совпадало с настроением Фредрика. Он думал о том, не забыл ли выключить радио. О своих детях, Якобе и Софии. Надеялся, что он успеет с ними увидеться до зимних каникул, но до конца в это не верил. Они уже совсем взрослые, у каждого своя жизнь.

Он действительно забыл выключить радио. Стоя в прихожей и стряхивая снег с плеч, Фредрик услышал последние минуты выпуска новостей. Там было что-то об убийстве, об охоте на одноглазого врача, лидера террористической группировки, обещавшего устроить апокалипсис во всей Европе, и сообщение о министре финансов, которая опять на больничном. Фредрик разложил документы на кухонном столе и открыл ноутбук. Но работать спокойно не получалось: в голове звучали вопросы полицейского психолога: «Вы один? Мы можем поговорить о Фрикке? Почему вы думаете, что тот сон напоминает вам об отце?»

Вздохнув, Фредрик пошел в спальню. Сел на колени перед письменным столом, теперь служившим зоной приземления для чистой, но не сложенной одежды, и залез под стол. Старый сейф «Мозлер» был вмонтирован в стену еще при постройке дома.

Что же разбудил в нем психолог? Ностальгию? Тоску? Фредрик покрутил колесо, услышал щелчок и повернул ручку. Вот оно где. То немногое, что он сохранил от своих близких. Старый отцовский кошелек. Свидетельства о рождении детей, всех троих, и одеяло. Телячья кожа кошелька заскрипела. Во внутреннем отделении лежали две долларовые купюры, а во внешнем – медаль. Бархатистая фиолетовая ткань и сердце с барельефом Джорджа Вашингтона. Пурпурное сердце. Когда он закрыл кошелек, оттуда выпал ключ. Фредрик совсем забыл о его существовании. Это был ключ от банковской ячейки, доставшейся ему в наследство от матери. Фредрик так и не смог найти местоположение этой ячейки. Он убрал ключ обратно и взял сложенное одеяло. Ткань на ощупь была нежной и холодной и все еще слегка пахла дымом. И стыдом. Но в глубине носовых пазух едва уловимо Фредрик почуял, что одеялко – это часть его сына. Под ним Фрикк спал в тот день и в него был завернут, когда Фредрик выпрыгнул с ним из дома.

Фредрик закрыл дверцу сейфа. Попав в стальную раму, она издала звон. В те редкие минуты, когда Фредрик открывал эту капсулу времени, на ум всегда приходила одна и та же ассоциация. Она звучала как вступление к одной из мелодий «Битлз». «A Hard Day’s Night».

When I’m home, everything seems to be right,
When I’m home, feeling you holding me tight, tight, yeah[2 - «Вечер трудного дня». Милый дом, так хорошо в нем всегда, Когда в нем ты вновь обнимаешь меня, меня, да! (англ.)].

Вернувшись на кухню, он увидел на столе визитку, которую оставила ему журналистка. Бенедикте Штольц. А вдруг Фредрик ошибался? И у его отца была история, которую сын не знал?

Перед тем как он собрался набрать номер, загудел телефон. Это был начальник Фредрика Бейера – Себастиан Косс.

– Фредрик, ты где? У нас общая тревога. Жуткое дело. На чертовой автомойке.

Глава 9

В сотне метров от Министерства иностранных дел в районе Вика находится улица Мункедамнсвейен. Это одна из артерий, ведущих к сердцу Осло. Стенки артерии забиты уличной гарью и асфальтовой пылью, и единственная причины приехать сюда – радость отъезда отсюда.

Автомойка располагалась под каким-то безымянным мостом, который не позволял дневному свету проникать на мойку. По мосту проходила дорога, и если шел снег, то на ней он немедленно превращался в суп из дорожной соли и слякоти.

Но следователю полиции редко удается выбрать себе место работы. Эстетику, которой не хватало этому месту, обеспечила сама смерть. Если у вас хватило бы духу вынести это зрелище, то место преступления показалось бы вам композицией арт-объектов: труп был сначала прострелен в пах, а затем в брюхо. Это настолько сюрреалистичная картина, что каждый понял бы, что если уж жизнь не имеет смысла, то его точно имеет смерть.

Тело мужчины безжизненно свисало со среднего из моющих барабанов. Пиджак закрывал ровно половину голой жирной задницы. Штаны с трусами гармошкой сползли на лодыжки. Мыски элегантных кожаных ботинок болтались в нескольких сантиметрах от бетонного пола, с них падали капли мыльной воды с кровью.

С этой инсталляции широкой полосой стекали жидкости тела, смешанные с пеной, прямо на капот «Теслы», где под бампером лежала бутылка из-под шампанского, которая до этого была привязана к гудку красивыми женскими трусиками. На капоте, окрашенном темным лаком, следов не было видно, но лобовое стекло все было обмазано толстым слоем крови. На высоте головы перед водительским сиденьем зияло отверстие от пули, а вокруг него, с внутренней стороны лобового стекла, было месиво, похожее на засохшую овсяную кашу, – вероятно, мозговая масса сидевшей за рулем женщины с голым торсом.

– Ну и ну, – сказал Фредрик, сглотнув слюну.

Он осторожно прошел между стеной и барабаном с щетками, на который всем весом навалился труп мужчины. Следователь наклонился и посмотрел в окаменевшее, безжизненное лицо.

– Скоро придет Франке, – сказал Косс и провел рукой по светлым волосам средней длины. – Это что-то на почве личных отношений, нам нужны люди.

Внутри бокса были только Фредрик, Косс и Кафа. Полицейский патруль, который обнаружил место преступления, огораживал территорию, а снаружи доносился глухой стук тяжелых ящиков о землю – криминалисты распаковывали свое оборудование.

Фредрик посмотрел на Кафу. Та стояла вместе с инспектором около машины. Смуглая кожа девушки казалась бледной. Кафа заметила, как Фредрик ее изучает.

– Да, – сказала она с вялой улыбкой и достала из кармана блокнот. – Я нашла кошелек под щетками. Пока, конечно, подтверждения нет, но, судя по водительским правам, это Хенри Фальк. Регистрационный номер машины свидетельствует…

– Это Фальк. Сто процентов, перебил ее Фредрик.

– Вот как? – спросил Косс. – Ты знаешь этого черта?

– Нет.

Фредрик рассказал коллегам о разговоре с журналисткой Бенедикте Штольц во время приема в замке и о мужчине, который показал им «фак». Мужчина с выпученными глазами и красными щеками. Это был он.

– Штольц сказала, что Фальк – замдиректора в консалтинговой фирме. Журналистка пришла расспросить его о каком-то секретном проекте. Видимо, она обнаружила какую-то скандальную историю. Фальк был явно не в большом восторге от внимания к себе с ее стороны.

– Черт, – пробормотал Косс, неодобрительно посмотрев на розовую мыльную воду, плескавшуюся вокруг его калош. Фредрик понял его мысли. Смерть замдиректора, тайные проекты и вот такое место преступления? Прессе точно будет чем поживиться.

– Найди ту журналистку. Если этот Фальк собирался раскрыть какой-то грязный скандал, это может оказаться мотивом для убийства. И позаботься, чтобы как можно меньше людей имели доступ к месту преступления. Я не хочу прочитать в газетах, каким адски странным оно выглядело, – продолжил инспектор.

Фредрик попытался проглотить возмущение. Себастиан Косс в своем худшем проявлении. Раздает приказы, чтобы потом не иметь проблем. Опишут ли место преступления в деталях в прессе – вообще-то не проблема Фредрика. Его задача – найти убийцу. А убийца и так знал, как оно выглядит. Утечки информации были проблемой только потому, что выставляли руководство полиции как неконтролирующее своих людей.

– Я свяжусь со Штольц, – буркнул он и обратился к Кафе. – А что по женщине?

Кафа покачала головой.

– Не хочу лезть в машину и искать документы, прежде чем свою работу сделают криминалисты. Но, судя по тому, что я смогла увидеть, ее убили выстрелом в шею. Видимо, преступник сидел сзади. На заднем сиденье лежит меховое пальто. Выглядит дорого, как и платье. – Она жестом подозвала Фредрика и посветила фонарем в окно машины.