Все могу (сборник)

Вадим не жил в Ханты-Мансийке, только наездами работал. Контролировал бизнес, большой, основательный и успешный. Как и сам Вадим. Успех был естественной формой его существования. Он научился добиваться всего, не поступаясь при этом ни одним из своих принципов. Вадим был порядочным человеком, насколько это возможно в реалиях капиталистического строительства. И честным семьянином. Но Марина этого не знала и не хотела знать. Она же не роман с ним заводит. Поцеловались один раз в угаре. Неприятно как-то вышло, но поправимо.

Вадим зашел в Маринин номер, сел на кровать, убрал волосы с ее лица, провел по ним нежно:

– Муксун в томате.

Марина вяло улыбнулась и честно призналась:

– Мне стыдно.

– Не страшно.

– Я целовалась…

– Мы целовались… – поправил Вадим и без издевки сказал: – Хорошо, что ты это помнишь… – И Марина сразу успокоилась. Поняла, что все – проехали. Остановка Бирюзайка, кто приехал – вылезай-ка.

– Надо на прием, Марин, – тихо сказал Вадим. – Я отпустил твоего водителя.

– Спасибо, – сказала Марина и встала.

Коктейли. Поросята. Фазаны. Симфонический оркестр. Не хватало только жар-птицы. Но все это великолепие вызывало у Марины тошноту. Ее подводили к каким-то людям, знакомили. Подозвали к губернатору, который сиял счастьем ученика на каникулах и оглядывал Марину с интересом, а особенно ее платье. Красивое, простое, но с выразительным декольте. Марина умела такие носить, а жена губернатора нет.

Скоро все эти люди как бы слились в хоровод. У Марины закружилась голова, и она, улыбаясь, стала пробираться к выходу. Следом за ней выбежал Вадим:

– Я тебя потерял.

– Ты меня еще не нашел.

Вадим обошел скамейку, на которой сидела Марина, встал сзади и осторожно повернул плечи Марины немного вбок:

– Видишь, там, где свет, трасса. До Тюмени. Дорога в один конец. Ханты – не транзитный город. В него можно только приехать. Через него нельзя проехать насквозь. Завтра я повезу тебя по этой дороге. Она такая пустая. Можно ехать час и никого не встретить. Особенно красиво в марте. Едешь по фиолетовой земле. Небо малиново-розовое, а земля от него сиреневая такая.

– Я завтра уезжаю, – напомнила Марина.

– Тогда поедем сейчас. Будем ехать-ехать, пока…

– Вадим, я мужу не изменяю. Совсем, – зачем-то добавила Марина.

– Я знаю, – сказал Вадим.

Они ехали в гостиницу, хотя спать Марине уже совсем не хотелось. Вадим рассказывал ей о своем романе с Сибирью. По сути, это была нефтегазовая повесть, но Вадим отмечал другое:

– Я как приехал, сразу влюбился. В одно мгновение. Для мужчин в общем-то это несвойственно. А тут раз вышел из машины и понял, что я люблю этот город. Не за красоту. Какая здесь красота. В нем все совершенно другое, даже движение воздуха. Похожее было, когда с родителями в детстве на море приезжаешь. Ты когда с родителями на море ездила, так чувствовала?

– Я не ездила на море с родителями, – ответила Марина.

В ресторане гостиницы гуляла свадьба. Гости с повязками свидетелей курили возле дверей. Остановили Марину с Вадимом, протянули рюмки, похожие на пол-литровые банки:

– Пьем за молодых!

Марина с Вадимом нехотя взяли, отпили немного. Гости свадьбы со словами: «Эх, Москва», сделали по глотку, уменьшив объем, грохнули посуду об асфальт. В зале объявили медленный танец. То ли дамы приглашают кавалеров, то ли, может, наоборот.

Вадим пригласил Марину. Они танцевали в ее номере. Между кроватью и шкафом прямо в верхней одежде. Потом уже без куртки и пальто сидели на кровати и эмоционально рассказывали друг другу о чем-то, что, кажется, не имеет смысла, но из чего состоит калейдоскоп жизни. Им было хорошо вот так, рядом. Интересно. Весело. В одном кислороде. Они уснули одетые, когда свадьба уже дралась. И проснулись от оранжевого солнца и забытой песенки «Do you love me», под которую свадебные гости отъезжали по домам, а официанты забирали себе недопитое спиртное и заворачивали в фольгу остатки поросенка.

Вадим купил на рынке для Марины рыбу. Попросил завернуть в два слоя плотной бумаги. Взвесил на руке – не тяжело ли ей будет? Нормально.

Они все-таки проехали по тайге, по пустынной дороге, проложенной сквозь нескончаемое болото бесстрашной рукой покорителей сырьевых недр.

В аэропорту надо было прощаться. На регистрации спросили:

– У вас только ручная кладь?

– Да, – ответила Марина.

– А это что? – Сотрудница аэропорта кивнула на связку с рыбой.

– Это щука. А вот это – муксун, – пояснил Вадим.

В этот момент они и сами были как муксун и щука, связанные капроновым шнуром вместе, прижатые обстоятельствами друг к другу, как на блюде, но понимающие, что их конечно же разделят.

– Знаешь… – Вадим перекладывал из руки в руку телефон.

Марина забрала телефон у Вадима и положила к нему в карман:

– Не говори. Не надо. Я очень хотела изменить жизнь, но похоже, что жизнь изменилась сама. Прощай.

На борту самолета было очень мало пассажиров. Должны были лететь спортсмены, но не успели или не захотели успеть.

– Вы можете сесть куда захотите, но желательно не в хвост. Лучше поближе, в бизнес, – объяснила бортпроводница.

Марина шла по проходу мимо пожилого, очень респектабельного мужчины. Он предложил:

– Садитесь поближе. Будет с кем разделить обед. – Достал движением фокусника бутылку виски и потряс ею как приманкой. – Как говорится, летать трезвым приятно, но непривычно.

Марина села от него через проход:

– Я пить не буду.

Мужчина не расстроился:

– Я сам выпью. А что ж, Вадим Сергеевич с вами не полетел?

Марина обескураженно посмотрела на мужчину.

– Да, моя суровая нимфа, ховайтесь в жито, вас видел уже весь город.

– Я думаю, что это еще не повод для совместного полета. – Марина злилась.

– Не могу с вами спорить. Но, учитывая, что Вадим Сергеевич проживает в городе-герое Москве, я мог предположить такую возможность.