Всадники Апокалипсиса

– Эйлин, – задумчиво вслух произнесла я, вкрадчиво читая длинное замысловатое имя по слогам. – О’Рэн… Гриффит. Рэн! – вдруг дошло до меня как до жирафа на десятый день. – Странно… что-то не совсем сходится.

Я только пожала плечами и продолжила шествие к последним двум зеркалам.

– Рика Терра… Ада Диксон?

В груди смешалось чувство неодобрения и недоумения. Что за странная комната? Что за зеркала? Куда я попала? И вообще как отсюда выбраться, давайте начнем с этого?

– Хочешь узнать ответы на эти вопросы? – разнесся эхом незнакомый, но приятный женский голос.

– Соглашусь, миледи, – неуверенно сказала я, растягивая джинсы на бедрах в сторону, выделывая реверансы. Я осмотрелась, но никого не было. Может, послышалось…

– В таком случае, я расскажу тебе.

Шар, освещавший комнату, стал вытягиваться, обретать форму, и буквально через минуту передо мной парил дух молодой женщины, приветливо и мило улыбаясь. Ее белокурые волосы шелковистым водопадом ниспадали по спине и плечам. Две тонкие пряди уходили назад и видимо были скреплены заколкой. В светлых небесно-голубых глазах отражались тишь, да гладь. Ушки были чуть заостренные как у эльфа, но вряд ли девушка являлась этим существом. На ее лебединой шее блестел кулон с переливающимся всеми гранями бриллиантом чистой воды. Сама она была облачена в длинное белое платье, будто невеста, рукава которого, расклешенные от локтя, скрывали руки.

– Какая красивая… – заворожено глядя на нее, проронила я, совсем не думая.

Девушка слегка склонила голову в знак приветствия и благодарности за незапланированный комплимент.

– Спасибо, – ее голос был таким мягким, приятным, словно кристально чистая вода или же ясное голубое небо. Он переливался приятными нотками, казалось, нечеловеческого голоса.

– Простите, но где я нахожусь?

– Эта комната таит в себе судьбу малой частички Апокалиптики, – она это сказала так загадочно… в общем, я ничего не поняла.

– Что это за зеркала? И почему я нашла на них знакомые мне имена?

– Это, дитя мое, величайшие лики мира отражения, несущие в себе нити жизни и смерти. В них можно увидеть рай и ад, муки и счастье, отчаяние и любовь… Зеркала Судьбы, – она повела рукой, будто представляя меня очень важной персоне. – В них сокрыта жизнь всех до последнего Всадников Апокалипсиса. Белая половина заключает беззаботную человеческую жизнь, но черная рассказывает о последующем за смертью.

– Уф, – натянуто выдохнула я.

Девушка заливисто засмеялась как весенний ручеек.

– Я хранительница этого скромного зеркального святилища. Желаешь увидеть жизненный путь своих друзей?

Думала я не долго. Как можно от такого отказаться? Медиахроники, и совсем бесплатно.

– Мне интересно, как они стали Всадниками, – я обвела глазами все зеркала и решила начать с самой старшей. – Можно мне сначала в жизнь Тори заглянуть?

– Пожалуйста, – она подвела меня к нужному зеркалу. – Возьми меня за руку.

Я дотронулась до ее ладони, что была столь теплая и нежная.

В зеркале стали вырисовываться картины прошлого. Внезапно меня стало заволакивать внутрь, от чего в ушах засвистел ветер. Единственное, что я сейчас ощущала, это рука хранительницы.

Плотный белый туман, словно разогретая молочная пена, выходящая за границы чугунного котла, пышным клубами выплывал из зеркала, мягко обнимая и затягивая меня сквозь ровные прямоугольные резные рамки внутрь бурлящих на том конце параллели воспоминаний. Мириады тонких нитей, игриво переливающихся на теле космической бесконечности, проплывали мимо меня и, подобно золотым струнам какого-то невообразимого музыкального инструмента, своим неповторимым звучанием они раздражали мое любопытство, манили разгадать их секреты, познать самое интимное и сокровенное, раскрыть то, что так тщательно стараются утаить от посторонних глаз. Столь сладка была мелодия тайн, но столько же горек был плач покинутых судеб, и, пожалуй, более никто нежели я, Смерть во плоти, не мог так отчетливо слышать в этом плаче, не только страдание, но и страх. Одной из таких судеб оказалась и судьба Тори. Ее нить звучала тихо, пропадая в шуме всей этой вселенской какофонии. Будучи едва различимой, она все же четко диссонировала на общем фоне, будто даже здесь, в параллельном мире, не подвластном никому, кроме хранителей, Тори шла наперекор всему и вся, борясь с миром и своей роковой судьбой. Хранительница, легко касаясь нити, будто струны арфы, заставила ее звучать ярче всех остальных. Мир на мгновение погас, озаряясь ярким светом, открывая глазу совсем иное бытие.

Я оказалась парящей в воздухе над белоснежными облаками, укрывающими под собой древние, как сам мир, извилистые воды Дуная, окрашиваемыми в пылающие цвета заката. Холодный осенний ветер теребил листву, заставляя ветки раскачиваться в унисон, подобно волнам. Разведя руки в стороны подобно птичьим крылам, я ощутила непередаваемое чувство легкости, чувство полной свободы от всех бед мира сего.

Пролетая над бескрайними лесами и устьями рек, я увидела на одном из берегов блеск большого костра. Языки пламени вздымались выше желто-зеленых крон и устремлялись в небо. Играла чарующая воинственная музыка безжалостного, но воистину вольного кельтского народа. Звук свирели закрадывался в самые дальние угольки души, а мощные удары о барабаны содрогали ее суть. Суровые, как северный ветер, воины били топорами о щиты, подыгрывая в такт музыке, а молодые, рыжеволосые красавицы кружились в великолепном танце. Все было здесь едино – природа и человек, хаос и космос, мир и война. Тори была одной из окутанных танцем и музыкой девиц, которые, казалось, черпали энергию мира из самых недр и изящными движениями своих тел одаривали ею все их окружение.

* * *

Лес почернел на моих глазах. Деревья сгорали дотла, оставляя лишь пепел и едкий черный дым, разносимый ветром по округе. Шаг за шагом, вечернее празднество сменилось войной, песни и смех – криком и лязгом мечей. Никогда я не видела еще столь ожесточенного сражения.

Два племени сошлись на большой поляне, некогда которая была обителью мира: зеленая трава, разноцветные кусты и душистые цветы. Теперь же это была лишь сожженная, окропленная горячей кровью и соленым потом, земля. Ни единой слезы не было пролито здесь. Лишь ненависть отражалась в оскалах лиц и ярость застилала глаза. Воинов вело лишь стремление к славе в битвах и каждый желал умереть здесь и сейчас, но достойно – с мечом в руках и бесстрашием в глазах. Человеческая плоть разрывалась холодной сталью топоров и мечей, протыкалась наконечниками копий и стрел, хрустели кости под ударами щитов.

Тори была в самой гуще войны, и создавалось впечатление, будто она была только для этого и рождена. Легкая комбинированная броня, как вторая кожа, обтягивала тело невысокой роста воительницы. Изогнутый лук крепко сжимали нежные женские пальцы, а стальные лезвия двух кинжалов блестели на тонких бедрах. Стрела за стрелой находили свою цель, не щадя никого на своем пути, но кожаный колчан вскоре был пуст, и Тори, будто повторяя священный танец у костра, кружилась в кровавом море, неся смерть всем, кто оказывался в зоне досягаемости ее клинков.

После недолгого водоворота цветных волн я стояла посреди пустыря, окруженного наспех сооруженными домами некой древней культуры, которые немного портили по-настоящему незабываемую землю. Зеленая низкая трава колыхалась от легких невесомых дуновений ветра. Листья тихо шептались. Где-то неподалеку был слышен шум широкой полноводной реки, сопровождающийся искренним девичьим смехом, будто льющимся прямо из души.

– Где мы? – спросила я, оглядев местность, сильно отличающуюся от современного мира.

– Это древнее поселение кельтского племени в верховьях Дуная, – ответила моя сопровождающая, оставив меня в полном недоумении.

Девушка отпустила мою руку и направилась к краю одного из домов. Шла плавно и размеренно, словно лебедь плыла. Я решила не отставать и последовала за ней, с любопытством озираясь по сторонам. В нескольких метрах от одного дома и правда протекала внушительных размеров река. Весело смеясь, на мелководье плескались две девушки. Одна из них стояла ко мне лицом, и я могла лучше ее рассмотреть. У нее были тонкие заостренные черты лица, с виду приятные. В серых глазах серебристого оттенка отражались отблески воды и солнца. Рыже-русые волосы, достающие до лопаток, были небрежно острижены. Кажется, я где-то ее раньше видела.

Другую девчушку я узнала сразу, хоть и не видела ее лица: хрупкая, миниатюрная, невысокого роста, с чуть резковатым голоском. Густые ярко-рыжие волосы как искрящиеся языки пламени, были перетянуты в косу белым лоскутком ткани.

Со стороны жилища, расположившегося неподалеку от Дуная послышался женский голос с неизвестным акцентом, отдаленно напоминающим жесткую немецкую речь:

– Ровена! Этна!

– Так звали прежде Рику и Викторию, соответственно, – пояснила хранительница. – Данными именами их нарекли Старейшины при ритуале создания всадников Апокалипсиса.

Они обменялись последними брызгами в адрес друг друга и побежали домой.

– Эта женщина – мать Рики, – пояснила моя сопровождающая. – Она с малых лет растила Викторию, которая лишилась родителей еще в младенчестве.

– Так вот почему Тори так сильно переживала из – за потери Рики. Она была для нее как сестра.

Девушка-лебедь утвердительно кивнула.

Мы проследили, как Тори и Рика забежали в дом и уже сидели на полу в окружении специально отведенного обеденного места. Мне в голову ударила одна мысль – если эта хранительница все знает и видит, так может она…

– Вы знаете, почему Рика рассталась с жизнью? – выпалила я на одном дыхании.

– Ее разумом завладел алчный человек, таящий в своем сердце неведомую злобу.

Так значит, ее вынудили, – пронеслось у меня в голове, и от этой мысли стало не по себе.

И теперь в мою голову пришла еще более терзающая мысль.

– Вы же наверняка знаете, кто украл Книгу Жизни?

Но она лишь с сожалением покачала головой.

Покрывало, служащее дверью, отодвинулось в сторону, и оттуда показалась Рика, волочащая за собой огромное деревянное ведро. Она направилась к реке, чтобы набрать воды. Тем временем я наблюдала за Тори. Она убирала объедки, отмывала посуду.