Девушка с синей луны
Добродеев вернулся не один. Он привел с собой крупного нетрезвого парня в черном кожаном костюме, с сизой бритой головой и сизой же небритой диковатой физиономией.
– Мой друг Боря Крючков, – представил Добродеев парня и подмигнул Монаху. – А это Олег Монахов, путешественник и экстрасенс. Садись, Боря, в ногах правды нет. Боря работает барменом, но сегодня выходной. У Бори горе, у него убили близкого друга. Мы только что познакомились. Да, Боря?
Парень во все глаза уставился на Монаха.
– Рад знакомству, – светски отозвался Монах. – Извини, друг, не могу встать. Нога! – Он похлопал себя по бедру. – Дэтэпэ. Садись. Леша, коньячку! Что значит, убили?
Боря Крючков тяжело уселся и сказал:
– А то и значит. Старый дружбан Леня! Убили. Я сам не видел, Галя сказала, он у нее квартиру снимал. Говорит, страшный ужас. Ее почти каждый день таскают.
– То есть это произошло в квартире?
– В квартире. Лежал в спальне.
– Отравили? Почему лежал? Во сне?
– Точно не знаю, Галя говорит, вроде задушили. И вообще… – Боря задумался.
– То есть у него кто-то был?
– Получается, был. Руки шарфом привязаны…
Монах и Добродеев переглянулись. Тут им принесли новый графинчик с коньяком. Добродеев разлил, сказал:
– За Леню! Пусть земля пухом!
Они выпили.
– Женщина? – подтолкнул Монах.
Боря задумался. Был он вообще немногословен, выражался кратко, хорошенько подумав и взвесив фразу.
– Или?..
– Или чего? – не сразу сообразил Боря. – Ленька? Да ты чего! Нормальный чувак, я его со школы знаю. Баба, конечно.
– Я слышал об убийстве, – сказал Добродеев. – На Боевой, в новом доме…
– Не, Леня снимал у Гали на Вокзальной, двенадцать, пятая квартира. У нее старая двушка. До сих пор глюки, спать, говорит, не могу, так и стоит перед глазами. Он недавно вернулся, работал в Словакии, тоже барменом у одного нашего, меня звал в гости поначалу. А потом говорил, осточертело все, домой рвался… Лучше бы не приезжал. – Леня замолчал и пригорюнился.
Добродеев снова разлил.
– За Леню. Не чокаясь!
– А что он был за человек? Кому задолжал? Враги? – спросил Монах.
– Хороший человек. Выручить мог, не жадный… только свистни. Враги? Да никого у него не было. Когда-то по молодости… ну было, женщины к нему липли, замуж хотели, а он говорил, что не готов пока, раз подстерегли его и вломили… брат вроде, он после этого сразу уехал.
– Так он женат?
– Гулял пока. Искал.
– У нас много достойных девушек, – заметил Добродеев. – Неужели никого не встретил?
– Да была вроде одна, вся из себя. Я говорю, познакомь, а он: «Она у меня девушка тонкая, нежная, к ней подход надо, еще спугнешь». Рожей, в смысле, не вышел. Я даже не ожидал. А он говорит, давай без обидок, познакомлю, дай срок. Свидетелем, говорит, будешь, куда ж без тебя. А получилась не свадьба, а похороны, – сказал Боря горько и взял пустую рюмку. Добродеев тут же схватил графинчик.
Они снова выпили. Боря рассказывал о своем друге, вспоминал школу, жалел, что не навестил его в Словакии. Потом заплакал. Добродеев бережно поднял его и повел в туалет умываться…
…В одиннадцать началось представление. Полураздетые девушки и парни с мускулистыми торсами, акробатика, пение и танцы. Умеренный стриптиз. Монах с удовольствием кушал баранью отбивную, пил коньяк и смотрел стриптиз. Впервые со дня неприятного происшествия ему было хорошо.
В начале второго он отложил нож и вилку и сказал:
– Хорош рассиживаться, Лео. Труба зовет. Подъем!
– В смысле? – удивился Добродеев, с трудом отрывая взгляд от сдобной блондинки на сцене.
–Ад рем, Леша. У нас куча дел.
– Не понял!
– Адрес жертвы помнишь?
– И что?
– Как я понимаю, фотки с места преступления достать… э-э-э… проблематично, так мы своими глазами, так сказать, убедимся.
– Не понял! – с нажимом повторил Добродеев. – Ты собираешься… что ты собираешься делать?
– Господи, Лео! Да что это с тобой? Повторяю тебе ясным и понятным языком. Мы идем на Вокзальную… какой там номер? Двенадцать? Идем на Вокзальную, двенадцать и проникаем в пятую квартиру, где осматриваем место преступления.
– Ты с ума сошел! – зашипел Добродеев. – Квартира опечатана! И куда тебе…
– Ха, когда это нас останавливало! – ухмыльнулся Монах. – А если ты о моей сломанной ноге, то я сдюжу. Неужели не хочется? Своими глазами? Сам же сказал, что мы перестали делать большие и красивые глупости и лазить в окна, забыл?
– Про окна ты сказал, а не я. Насчет проникновения в опечатанную квартиру – согласен, большая глупость. А если застукают?
– Вот только не надо разводить пессимизм, Лео. Если отказываешься, так и скажи. Пойду сам. Но если со мной что-нибудь…
– Ладно, ладно, я с тобой. А если засада?
Монах только головой покачал и не ответил…
…Ночь была темная, безлунная; мрачный, словно вымерший район напоминал декорации к футуристической пьесе о ядерном апокалипсисе. Поближе к товарным пакгаузам светили два-три выморочных фонаря, а уличная даль терялась во тьме. Такси развернулось и уехало. Друзья остались стоять перед обшарпанным домом с темными окнами.
– Лифта у них нет, – заметил Добродеев. – Пятая квартира по всем раскладам на втором этаже. Может, передумаешь?
Монах, опираясь на костыли, рассматривал пятиэтажку.
– Плохо ты меня знаешь, Лео. Пошли. В курсе, как вычислить код?
– В курсе. Как ты собираешься подниматься по лестнице?
– Прыжками. На одной ноге. Запомни, мой юный друг, Олег Монахов всегда идет до конца.Аванти!
Дверь в подъезд открылась со второй попытки. Они вошли в полутемный подъезд, пропитанный сложными запахами невзыскательной кухни и домашних животных. И тут оказалось, что их ждет приятный сюрприз: пятая квартира находилась на первом этаже.
– Не понимаю, – пробормотал Добродеев. – Должна быть на втором!
– Не суть, – великодушно сказал Монах. – Отмычка есть?
Добродеев не ответил, и Монах зашарил в карманах, опираясь плечом о стену. Нашарив тонкий и длинный инструмент, напоминавший спицу, он осторожно оторвал от двери белую бумажную ленточку с печатями, оставив ее висеть прилепленной к косяку.
– Подмогни! – прошептал Монах. – Упрись мне в спину! Черт, с одной ногой как-то не комильфо.
Добродеев уперся обеими руками Монаху в спину. Монах сопя сунул спицу в замочную скважину.
– Быстрее! – Добродееву было не по себе. Он все время оглядывался на остальные квартиры, ожидая, что распахнется дверь и оттуда завопят: «Держи вора!» Но все было тихо. Тихо до такой степени, что дом казался вымершим.
– Порядок! – Монах толкнул в дверь, и она со скрипом приотворилась. На них пахнуло какой-то кислятиной. Добродеев отступил.
– Иди вперед, – прошептал Монах. – Возьми фонарь! – Он ткнул Добродееву крошечный фонарик, и тот подивился запасливости друга.
Стараясь не споткнуться, Добродеев проскользнул внутрь; посветил фонариком под ноги Монаху. Тот тяжело перевалился через порог, и теперь стоял, прислонившись к стене, отдыхал.
– Тише! – шепотом закричал Добродеев. – Закрой дверь! Ты прямо как пират Флинт!
– Ты хотел сказать, Джон Сильвер? У нас тридцать минут, Лео.
– В смысле?
– По закону вероятности через тридцать примерно минут всякая неустойчивая система начинает сыпаться.
– Это ты мне как волхв?
– Как физик. Хочешь проверить?
– Не хочу.
Они медленно двинулись в сторону первой двери, которая вела, как оказалось, в кухню. Стали на пороге. Луч фонарика обежал пустой стол, стенные шкафчики, занавеску в красный цветочек на окне.
– Ясно, – сказал Монах. – Давай дальше!
Дальше была гостиная. Скромная обстановка, простая мебель: диван, покрытый пледом, сервант с посудой, люстра с поддельными хрустальными висюльками. На полу темно-красный ковер еще советских времен; на стене две картины: Брюлловская сборщица винограда, соблазнительная и пышная итальянская крестьянка, и натюрморт: цветы, медный кофейник, два граната и лимон. Журнальный столик перед диваном был девственно пуст. Луч фонарика высветил липкие кружки́, видимо, от бутылки и бокалов.
– А где бокалы? – спросил Добродеев.
– У майора. Что они пили?
– Майор сказал «Оттонель».
– «Оттонель»? Коньяк?
– Это мускат, тошнотворное сладкое пойло.
– Они это пили? – удивился Монах. – Два мужика пили сироп?
– Всякие есть мужики, – философически заметил Добродеев. – И потом, не факт, что это был мужик.
Дверь в другую комнату, спальню, по-видимому, была закрыта. Монах кивнул Добродееву, и тот на цыпочках пересек гостиную, осторожно нажал на ручку и открыл дверь. Монах бодро заскакал к спальне.
– Включи свет! – приказал.
– Опасно! Увидят.
– Шторы задернуты. Включай!
Свет неяркой люстры залил узкую длинную комнату. Разобранная деревянная кровать без простыни, несвежий стеганый атласный матрас, голубой когда-то, жалкая поролоновая подушка без наволочки на полу, другая, тоже без наволочки, у изголовья кровати. Засохшие цветы в простой стеклянной вазе на прикроватной тумбочке. Торшер в углу.
– Они все забрали, – прошептал Добродеев.
– Интересно, откуда цветы, – сказал Монах.
– Может, они тут несколько лет. Солома.
– Его задушили в кровати, – стал соображать Монах. – Здорового сильного мужика…
– Возможно, он был связан, – предположил Добродеев.
– Резонно, принимая во внимание, что гость был мужчиной. Возможно, смерть носила случайный характер… возможно, увлеклись. А откуда вообще известно, что у него был мужчина? Его видели?
– Понятия не имею, – после паузы сказал Добродеев. – Не успел спросить. Да он бы и не сказал.
– Надо поговорить с соседями. Придется тебе, Леша. Скажешь, задумал серию материалов об убийствах, ты фигура в городе популярная, они тебе выложат все. Больше, чем операм. У дам в определенном возрасте мало развлечений. Узнаешь про жертву, что за человек, как насчет ночных загулов, дебошей, случайных подруг… как-то так. Заодно узнаешь, как зовут хозяйку. – Он помолчал, рассматривая комнату. Потом сказал: – Ты бы не мог заглянуть под кровать?
– Куда?
– Под кровать. На всякий случай. Вдруг они там что-нибудь просмотрели.
Добродеев кряхтя опустился на колени и посветил фонариком под кровать.
– Ничего!
Монах доковылял до прикроватной тумбочки, вытащил ящичек. Там лежала пачка салфеток, зажигалка, несколько мелких монет. Второй ящик был пуст.
– А это что? – Монах ткнул костылем в крошечный сине-белый предмет между тумбочкой и кроватью. – Леша!
Добродеев втиснулся между кроватью и тумбочкой и подобрал предмет. Это был осколок фарфоровой фигурки.
– А где остальное? – Монах потянул на себя тумбочку. – Леша!
Добродеев заглянул за тумбочку и сказал:
– Тут еще пара кусочков. Она упала сюда и разбилась.
– Собери в носовой платок. Постарайся не оставить отпечатков. Вон еще один! – Он ткнул костылем в сторону окна. – И еще! Что это было?
– Фарфоровая фигурка, медвежонок или кукла, непонятно. – Добродеев принялся собирать осколки и опрокинул вазу с засохшими цветами. Проворно подхватил ее. Несколько цветков разлетелись по полу. В сердцах он сгреб их с пола и сунул в вазу. Пара стеблей с хрустом сломались, и по комнате поплыл печальный запах сухой травы. – Может, хватит?
Монах был неумолим.
– Нам нужно все. Любая мелочь. Собрал? Теперь загляни в шкаф.
Добродеев открыл дверцу шкафа. Оттуда потянуло нафталином.
– Проверь карманы! – последовала новая команда. – Посмотри, шарфа нигде не видно?
Добродеев вывернул карманы пиджака и куртки. Они оказались пустыми. Шарфа не было.
Не было также ни записных книжек, ни мобильного телефона, ни компьютера, ни писем, ни документов. Ничего. Ничего, что сказало бы хоть что-то о человеке, которого здесь убили. Пусто, безлико, бедно…
Майор Мельник ничего не пропускает. Что и следовало ожидать.
Глава 8
Прогулка в парке и житейские разговоры
– Диночка, доброе утро! – закричала Марина, услышав в трубке голос Дианы. – Как ты? Как спала?
– Хорошо. Что-нибудь случилось?
– Ничего не случилось, просто звоню узнать, как ты. Уже встала или еще лежишь?
– Мариша, я встаю в шесть утра. – В голосе Дианы прозвучал упрек.
– Я помню! Просто подумала, мы вчера вернулись поздно, навеселе, бессонная ночь обеспечена. Лично я уснула под утро. Не пойду на работу, буду отдыхать. Светка и без меня справится. День – сказка! Последние летние деньки! Может, погуляем? Приглашаю тебя в парк, выпьем кофе, посмотрим на реку.
– Лучше мороженого.
– Или мороженого. Давай в двенадцать. А потом пообедаем. На площади около театра. Успеешь?
– Успею.
Они встретились у театра, там, где Диана еще недавно встречалась с Леонидом. Он стоял у колонн с цветком – палевой розой на жестком шипастом стебле, смотрел, как она приближается и улыбается. Стоял и смотрел. Не шел навстречу, не размахивал руками, просто стоял и смотрел. Иногда сидел на ступеньках – что страшно ее трогало. Она шла, чувствуя слабость в коленках, с горящими щеками, полная нетерпения. В ушах звучал его голос, его обычное приветствие: «Девушка с Луны, здравствуй! Я боялся, что ты не придешь, я боюсь, что ты когда-нибудь улетишь домой».
Под колоннами стояла Марина в белом платье и красной шляпе с широкими полями. Она помахала Диане рукой. Диана вздохнула…
Девушки расцеловались. Они являли собой бросающийся в глаза контраст. Жизнерадостная яркая Марина и бледная печальная Диана в черном платье.
– Диночка, ты прекрасно выглядишь! Я так рада, что мы выбрались, к черту работу, у нас целый день! Хочу сидеть в парке, смотреть на реку и пить кофе.
И они отправились в парк. Марина заглядывалась на витрины, громко делилась впечатлениями. Она бы с удовольствием примерила красный костюмчик, или синий, или белый в горошек, тем более сезонные распродажи. Она бы выбрала что-нибудь для Дианы, сколько можно ходить монашенкой, конечно, не время, траур, но… сколько можно? Всегда в черном! Четыре последних года одни смерти и черное платье. Бедная Диана.
– Диночка, как тебе Олег Монахов? – спрашивает Марина, которой не терпится поговорить о новых знакомых. – Что ты о нем думаешь? О них?
– Я думаю, он настоящий экстрасенс, я ему верю, – серьезно отвечает Диана.
– Теперь у тебя два знакомых экстрасенса, – шутит Марина, ей страшно хочется развеселить Диану. – Индиец и Олег. Кстати, когда ты нас познакомишь?
– Венката не ясновидящий, он даже не йог. То есть ненастоящий, не из Индии. Могу познакомить, если хочешь.
– Просто удивительно, он почти член семьи, а я, твоя подруга, с ним незнакома. Ты что, прячешь его?
Диана молчит. Марина чувствует, что тема йога не вызывает у Дианы положительных эмоций, с ходу меняет тему и говорит:
– Я не особенно верю в ясновидение. Если бы Олег был ясновидящим, то не попал бы под машину. Хотя и на старуху, как говорится. Чувствуется, он хороший человек. И Леша Добродеев тоже хороший. Я читаю все его материалы. Никогда бы не подумала, что такой человек может писать о всякой чертовщине.
– Почему?
– Он такой жизнерадостный и толстый, не дурак покушать и выпить и… вообще. Про всякие страшилки должен писать человек худой, мрачный, пугливый. Представляешь, печатает ночью статью и оглядывается по углам, ждет, что выскочит барабашка. От тени шарахается. Мы вчера проводили тебя, а потом он довел меня до дома и набивался на чай, представляешь? Болтает как подросток, рот не закрывается, хватает за локоток. А я говорю, ну что вы, Леша, уже поздно, в другой раз… все такое. Он был очень разочарован. – Марина хохочет.
– Он женат? – спрашивает Диана.
– Я спросила! А он говорит, вроде проблемы в семейной жизни, непонятки, не то да, не то нет, и живут отдельно. Открутился, одним словом. Конечно, женат. Даже не сомневайся.
– А Олег тебе нравится?
– Нравится. Только… – Марина замялась.
– Что?
– Понимаешь, он так на тебя смотрит, будто видит насквозь, как на рентгене. Я подумала, а вдруг мысли читает?
– Читает, даже не сомневайся. Он женат?
– Леша сказал, что Олег был женат три или четыре раза, терпел, сколько мог, а потом сбегал в тундру… в смысле, в тайгу или в горы, в Непал. С большим рюкзаком. Говорит, только в тайге чувствует себя комфортно. А в Непале жил в монастыре. Говорит, любит сидеть на рассвете и смотреть на заснеженные пики. А вокруг цветущие олеандры, розовые и белые, представляешь? А он сидит и смотрит. Интересно, о чем можно думать, глядя на горы и цветущие олеандры? Леша сказал, что когда-нибудь тоже все бросит к чертовой матери и махнет с Олегом в пампасы, надоела, мол, суета, бег на месте, бессмысленность бытия. Хочется покоя. Говорит, мы перестали делать глупости, куда делась романтика, караул, жизнь проходит мимо, а мы ходим по кругу! Непременно, говорит, сбегу.
– Не думаю, что сбежит. Он не такой, как Олег. Олег сильный и свободный, он не боится рвать и уходить…
– Из таких сильных и свободных, к сожалению, получаются плохие мужья. Уж лучше Леша. Предсказуем, привирает, комфортен, боится жены и знаменит. Прекрасный муж для тех, кто понимает. И зарабатывает прилично. Господи, Дин, если бы ты знала, как мне надоело быть сильной! Хочу быть слабой, хочу мужа, как Леша, хочу быть просто женщиной, капризной, обидчивой, пить шампанское и ронять перчатки, аон чтобы поднимал. В театр хочу! Сто лет не была в театре. У таких, как Леша, все схвачено, ему достать билеты на премьеру раз плюнуть, и вообще…
Диана не ответила…
…Старинный парк жил своей особой парковой жизнью: гигантские неподвижные деревья, густая тень и яркие пятна солнца, быстрые рыжие белки. Голубая безмятежная лента реки. За рекой, сколько хватает глаз, луг, несколько небольших озерец без названия и знаменитое Магистерское, названное в честь помещика-чернокнижника – ярко-синяя сверкающая подкова на зеленом.
– Красота! – воскликнула Марина. – Ты только посмотри, Дин! Это же чудо! А мы… мы такие жалкие с нашей суетой, недовольством, жалобами. Прав Олег! Я бы тоже куда-нибудь подальше… с удовольствием. Природа мудрее и духовно богаче нас. А мы считаем себя царями. Ты какое хочешь?
– Клубничное.
– А мне кофе!
Они уселись под громадным кленом. Вдали парила в воздухе акварельная Троица, чуть ближе утопал в зелени Елецкий монастырь, и совсем близко стояла на холме белоснежная Святая Екатерина с золотыми куполами.
– Это же с ума сойти! Посмотри, Диночка, какое чудо! А ты не можешь сделать для меня шарф с этим всем? – Она обвела рукой картину. – Чтобы зелень и голубое небо.
– Я попробую… – Диана сосредоточенно ела мороженое.
– О чем ты думаешь? – Марина наконец заметила каменную молчаливость подруги.
– Ни о чем. Как по-твоему, Олег найдет убийцу?
– Найдет. Он тебе нравится?
– А тебе? Насчет Леши ты, надеюсь, несерьезно.
Марина рассмеялась.
– Леша – друг, а в Олега можно влюбиться. Так что ты осторожнее, Диночка.
– Леша легкий и несерьезный, а Олег сильный и надежный, он мужчина. – Диана не приняла шутки подруги.
«Сбегающий мужчина, куда какой надежный», – хотела сказать Марина, но прикусила язык.
Они долго бродили по парку. Людей почти не было, белки бросались им под ноги, выпрашивая орехи; птицы молчали. Здесь стояла удивительная тишина. Это был мир покоя, красок и деревьев…
Глава 9
Радость бытия
Монах с головой ушел в оперативную работу. Начал он с того, что попросил Анжелику принести тонкие резиновые перчатки и пинцет.
– Господи, что с тобой еще стряслось? – испугалась Анжелика.
– Расскажу, – пообещал Монах. – Давай в темпе, моя красавица.
– Бегу!
– С условием. Твою овсяную кашу есть не буду, доктор сказал, вредно. Принесешь хлеб, сосиски и баночку хрена. Не обсуждается.
До прихода Анжелики Монах сидел в местных сайтах знакомств. Их было немного, и он уже спустя несколько часов прилично ориентировался в соискателях, узнавал по фотографиям и помнил имена и ники. Ему вдруг пришло в голову, что Леонид Краснов ассоциировал себя с автомобилем, а ник у него был Бард. Когнитивный диссонанс налицо. С автомобилем ясно, юмор такой, а вот с Бардом неясно. Тут больше в тему были бы Багажник, Тормоз, Колесо… или еще как-нибудь. А то Бард! Понты для невзыскательных барышень. А Диана повелась. О, женщины, вам лишь бы погремушка громче!
– О, женщины, вам лишь бы погремушка громче, – повторил он со вкусом. – Красиво. Шекспир отдыхает!
Через час примерно прилетела Анжелика. Взволнованная, встала на пороге, выдохнув:
– Олежка, что случилось?
– Ничего не случилось. Сядь, Анжелика, передохни. Принесла перчатки и пинцет?
– Принесла! Зачем?
– Склеить фарфоровую фигурку. Клей в тумбочке в прихожей. Достань.
– Фарфоровую фигурку? Откуда у тебя фарфоровая фигурка?
– Мало ли откуда, – туманно ответил Монах.
– А перчатки зачем? Чтобы не испачкаться клеем?
– Умница, все понимаешь. А еще чтобы не оставить отпечатков.
– Это что, улика?
– Пока не знаю.
– Кого убили? Я его знала?
– Вряд ли. Я его тоже не знал. Помнишь женщину, которая вызвала «Скорую»? Ну, когда меня сбили на зебре? Ее зовут Марина. Леша нашел ее телефон, позвонил, пригласил навестить. Подкинул мой сайт, расхвастался, мол, волхв, экстрасенс, ты же знаешь Лешку, набуровил всякого. Она почитала и пришла с подругой Дианой. У той убили парня. Вот они решили, что я могу помочь.
– А полиция что?
Монах пожал плечами.
– Они тоже стараются.
– А фигурка откуда?
– С места преступления, только это между нами.
– Ты был на месте преступления? – поразилась Анжелика. – С твоей ногой?
Монах почесал под бородой, дернул бровью и красноречиво промолчал.
– А если бы застукали?
Монах снова пожал плечами.
– А эта женщина, Диана, что она говорит?
– Познакомились на сайте знакомств, встречались около месяца, он ей очень нравился. И вдруг она ему звонит, а отвечает майор Мельник. Она плачет, хочет похоронить любимого, так как у него никого больше нет.
– Бедная девушка! А как его убили? Ограбление?
– Не похоже. У него нечего было брать. Его убили ночью в собственной квартире. Вернее, в съемной.
– А как убийца попал в квартиру? Замок взломан?
– Нет вроде. Они подозревают, что он сам впустил убийцу.
– Ужас! Значит, они были знакомы?
– Похоже на то.
– А что он за человек?
– Брачный аферист.
– Кто-о-о?! – не поверила Анжелика.
– Брачный аферист. Чуть было не сел несколько лет назад, но потерпевшая забрала заявление, и он удрал из города. Несколько месяцев как вернулся.
– А эта Диана…
– Хорошая девушка, художница, неплохо зарабатывает. Считала его добрым и порядочным.
– Конечно! – хмыкнула Анжелика. – Это они могут. А как он ее вычислил?
– Она сама наткнулась на него в соцсетях, он ей сразу понравился, юморной такой. Марина заставила ее позвонить, а то, говорит, так и прокукуешь одна всю жизнь. Она позвонила и назначила встречу. У Марины в бутике, кстати. У нее свой магазинчик в «Мегацентре».
– Может, это ее прежний? А что, приревновал и… – Анжелика цыкнула зубом. – Сплошь и рядом.
– Вряд ли. У нее никого не было. Кроме того, там есть некоторые нюансы…
– Какие?
– Мне самому не очень понятно, – соврал Монах. – Надо обдумать.
– Покажи фигурку!
Монах взял с журнального столика сверток с осколками.
– Вот. Осторожнее!
Анжелика развернула носовой платок, рассмотрела фарфоровые кусочки и сказала:
– Это лошадка!
– Лошадка? Леша думает, что медведь или собака.
– Лошадка. Давай я склею, я привычная к мелкой работе.
– Давай. А я сделаю кофе. Будешь кофе?
– Мне чай!
Анжелика считала, что Монах не умеет варить кофе, слишком крепкий, ложка стоит. И без сливок. И без сахара. Мы же не аборигены какие-нибудь, говорила Анжелика, чтобы травиться дегтем, имея в виду жителей кофейных стран.
На том и порешили. Анжелика засела за починку фигурки, а Монах взял костыли и поскакал в кухню.
…Они сидели по-домашнему, в кухне. Монах пил кофе, Анжелика – чай с сухариками, которые сама же принесла. Перед ними на салфетке – крохотная фигурка синего с золотом фарфора: вставшая на дыбы лошадка с пышной гривой и хвостом.
– Кто ее разбил? Убийца? – спросила Анжелика.
– Необязательно. Может, случайно упала.
– Нет, Олежка, ее разбили нарочно.
– Почему ты так думаешь?
– Если бы она упала, то разбилась бы на пару крупных кусков, а тут вдребезги. Видишь, вот здесь не хватает совсем маленьких. Ее просто швырнули, она ударилась в стену и упала на пол. Поверь, я знаю, как бьется фарфор. С размаху.
– Ты уверена?