Девушка с синей луны
– Уверена.
– Молодец, Анжелика. Интересное наблюдение. Потому осколки оказались за тумбочкой! А я все думал, как они могли туда залететь. Она ударилась в стенку над тумбочкой.
– Она тебе нравится? – спросила Анжелика, присматриваясь к Монаху.
– Кто?
– Диана твоя!
– Ну как тебе… Интересная девушка. Расписывает шелковые шали, училась в Таиланде.
– Красивая?
Монах задумался.
– Даже не знаю. Приятная, воспитанная, спокойная.
– Значит, понравилась. А она его любила?
– Не знаю, Анжелика. Может, и любила. Переживает сильно.
– Значит, если бы его не убили, он бы ее ограбил?
Долгую минуту они смотрели друг на дружку.
– Не исключено… – покивал Монах.
– А что ты о ней вообще знаешь?
– Почти ничего. Ломаная судьба. Мама артистка оперетты, трое детей от разных мужей; сестра четыре года назад покончила с собой, брат после этого эмигрировал куда-то в Латинскую Америку.
– Сестра покончила с собой? – всплеснула руками Анжелика. – Господи! Почему? Несчастная любовь?
Монах пожал плечами.
– Может, это брат убил Леонида?
– А мотив?
– Оберегает сестру.
– Не думаю, он далеко.
– Может, вернулся тайно. Помню, в одном кино…
– Зачем?
– Может, знал Леонида раньше, приехал и увидел, что тот закрутил с Дианой. Или прознал как-то, что он шаромыжник, и… вот. А что, думаешь, так не бывает? Брат защищает сестру.
– Проверим, Анжелика. Еще версии? Кроме индийского кино, – не удержался.
– А чем тебе индийское кино не угодило? Жизненное, я очень люблю. Насчет версий подумаю. У тебя нет ее фотки?
– Есть. На сайте с шарфами, она продает их через сеть. И у Марины.
– Покажи!
– Принеси комп, в комнате на диване.
Анжелика долго рассматривала фотографию Дианы и шарфы.
– Ну как? Как она тебе? – спросил Монах, наблюдавший за ней. – Как женщине?
– Сразу и не скажешь, – озадачилась Анжелика. – Что-то в ней несовременное, Олежка. Неудивительно, что она одинокая.
– Несовременное? Что ты вкладываешь в термин «несовременное»?
– Она не улыбается, печальная. Посмотри на фотки на других страничках! Все довольны, все улыбаются. Ей же надо продать свою продукцию, значит, надо улыбаться клиенту. Еще у нее тайна в глазах.
– Тайна?
– Тайна. Посмотри на ее глаза.
Монах посмотрел на фотографию Дианы.
– Видишь? В глубине ее глаз печаль и тревога.
– Печаль и тревога? – повторил Монах, разглядывая Анжелику. – Ты прямо поэт, моя красавица. Обыкновенная девушка… у всех одиноких девушек в глазах печаль.
– А почему она одинокая?
– Не встретила никого… что за странный вопрос?
– Потому и не встретила. Я уверена, секса тоже не было. И с этим аферистом не было, а встречались целый месяц. По-твоему, это нормально? Ей не нужен секс, она как… не знаю… фея! С ним понятно, ему не секс нужен, ему нужны ее бабки… были.
Монах молча разглядывал Анжелику.
– Ты ставишь меня в тупик, моя девочка, – сказал наконец. – По-хорошему. Женская логика всегда ставила меня в тупик. И почему же у нее не было секса?
– Потому что ей не надо. Может, трагический опыт в прошлом или вообще фригидная. Не разбуженная, в смысле. За ручку подержаться, стихи почитать, на луну посмотреть… и все. Ты же ничего о ней не знаешь.
– Как-то задачи не было копаться в ее прошлом, скорее уж в прошлом Леонида.
– Ты спросил, почему она странная, я ответила. Она тебе нравится?
– Ты уже спрашивала. Как человек – да, нравится. Хороший человек.
– Я бы на твоем месте держалась от нее подальше.
– То есть?
– Поверь моему женскому чутью, от таких всегда проблемы. Ах, тайна, ах, прошлое, печальные глаза… Ну почему вам, умным мужикам, не нравятся простые открытые девушки? Вам подавай тайну, всякие странности…
– Наверное, странные девушки дают толчок воображению и фантазии. А простые и веселые не дают, с ними просто и весело. И они охотно клюют на юморного чувака, который считает себя тачкой.
– Чего? – изумилась Анжелика. – Какой тачкой?
– Мысли вслух, не обращай внимания, моя девочка. А тебе не показалось, что она чего-то боится?
– Боится? – Анжелика задумалась. – Ты думаешь?
– Не уверен. Так, мелькнула тень.
– Может, на фотке она еще не боится, а после убийства стала бояться.
– Ты умница, Анжелика. Должно быть, так оно и есть. Ведь если подумать, Диана до убийства и после – два разных человека. Две совершенно разные женщины.
– Ты бы отдохнул, Олежка, – озабоченно сказала Анжелика. – Жорик забежит вечером, говори, чего надо, он принесет. Мне уже пора.
– Все есть, спасибо, Анжелика. Осторожнее переходи дорогу.
Анжелика убежала, Монах остался, весь в раздумьях. Дотянулся до рекламки суперсковородок, случайно оброненной Анжеликой, вынул из нагрудного кармана футболки шариковую ручку, взглянул на потолок и резво застрочил на полях пестрого листка. В итоге получился план оперативных действий, а именно: «1.Узнать про сестру… имя? Просто так. Любопыт. Ткж про йога-центр, что за история с несч. любовью. 2. Где брат? 3. Отец… или отцы? 4. Соседи жертвы. 5. Хозяйка квартиры. 6. Не исключ. что причина Диана».
Монах принялся звонить Добродееву, но тот затаился и не отвечал, возможно, брал у кого-нибудь интервью. Тогда Монах решил разыскать в сети местный йога-центр, покопался в сети и нашел. Был такой. Назывался он «Асана» и приглашал записываться в ученики великого гуру Венкаты. Постижение йоги, медитация, развитие духовности, чистка кармы. С портрета на потенциальных соискателей смотрел очень красивый смуглый мужчина средних лет в белой чалме. С пронзительными глазами, с бородой и усами, с длинными вьющимися смоляными волосами из-под чалмы. С большой серьгой белого металла в левом ухе. Был он в белой одежде, напоминающей китель, а на груди у него висели бусы, цепи и медальоны. Монах полюбовался на Венкату, подумал, что такие должны нравиться женщинам. Психологи утверждают, что человек с бородой вызывает доверие и его охотнее берут на работу, чем бритых. Женщина – тот же работодатель… в широком смысле. А тут еще экзотика – бусы, серьги, локоны. А также неземные знания и мудрость. Сестру Дианы можно понять. Работать рядом с таким декоративным мужчиной и не влюбиться – нереально. Надо будет показать фотку Анжелике. Пусть скажет что-нибудь. Например, почему женщинам нравятся такие, как Венката, почему они клюют на него и на что рассчитывают.
Записаться разве на занятия? Не забыть спросить Добродеева, что он знает о йога-центре. Мало ли. Сплетни, слухи. Как это Леша пропустил такую благодарную тему, как йога-центр? А может, не пропустил?
Монах не ошибся. Леша прекрасно знал йога-центр и его руководителя Венкату.
– Зачем он тебе? – удивился журналист. – Хочешь записаться на йогу?
– Сестра Дианы работала у него. Четыре года назад она покончила с собой из-за несчастной любви, помнишь, Марина рассказала? Может, из-за Венкаты.
– Она не говорила про Венкату, просто сказала, что сестра Дианы покончила с собой из-за несчастной любви… предположительно. Бросилась с балкона.
– Что он за человек? Настоящий индиец?
– Какой там индиец… наш человек. Просто долго жил в Индии, в ашраме, учился йоге. Играет роль великого гуру. Я давал о нем материал. Брал интервью – задачи центра, планы на будущее, смысл учения, даже Блавацкую зацепили с ее теософией. Он начитан, умен, говорит неторопливо, с мудрой улыбкой. Потрясающе красив, в учениках одни дамы, как ты понимаешь. Смотрят на него, раскрыв рот. Я мужик, и то попал под обаяние, а еще антураж: шитая золотом белая одежда, чалма, длинные блестящие волосы, серьги, бусы, браслеты всякие. Взгляд просто обжигает, улыбка, борода. А вокруг лампады, слоны, будды, сандаловые благовония курятся…
– А сплетни? Он женат?
– Женат. Четверо детей. Говорят, прекрасный пол на него вешается, что неудивительно. Были какие-то слухи, вроде кого-то соблазнил и бросил… но наружу ничего не вылезает. У него есть сайт, посмотри картинку.
– Уже посмотрел. Красивый мужчина.
– То-то. Если и грешит, то без фанатизма. Допускаю, что сестра Дианы могла запросто попасть под его чары и выброситься с балкона. Но лично я не помню, чтобы в связи с Венкатой говорили о самоубийстве.
– Не хочешь написать о нем? Раздумья о смысле жизни, о самопознании, о чистке кармы?
– В каком смысле?
– В самом прямом. И попутно спросишь о погибшей девушке.
– Зачем тебе?
– На всякий случай.
– Ты думаешь, есть связь между Леонидом и сестрой Дианы?
– Понятия не имею. Скорее всего, нет. Но интересно. Надо же чем-то занять мозги. Кстати, Анжелика склеила разбитую фигурку. Это лошадка, вставшая на дыбы. Она считает, что она не упала, а ее швырнули об стену, поэтому так много кусков.
– И что бы это значило?
– Может, ничего. Когда ты собираешься поговорить с соседями жертвы? Справишься сам?
– Справлюсь. Сегодня заскочу.
– Не забудь взять координаты хозяйки квартиры.
– Не забуду.
– Ты знаешь, я тут подумал… Короче, к Венкате пойдем вместе.
– Не доверяешь?
– Не в этом дело. Вы будете говорить, а я наблюдать.
– Язык жестов?
– Язык жестов. Тем более несчастный депрессивный больной притупит его бдительность. Скажешь, не с кем было оставить. Давай завтра, Леша. Я набросаю вопросы…
Глава 10
История любви
На верху головы есть лотос, светящийся собственным светом. С него струится прохладный нектар, исцеляющий все болезни…
Р. Минаев. На верху головы есть лотос…Любовь, любовь, что делаешь ты с нами?
Генрих АкуловВенката живьем выглядел старше, чем на фотографии, проще и домашнее. Морщины вокруг мудрых глаз, седина на висках, волосы не распущены, а подобраны под черную чалму. Черная длинная рубаха и черные узкие штаны. Маленькая серебряная серьга в левом ухе и скромная мандала с замысловатым узором на серебряной же цепочке на груди. Видимо, фотография на сайте была парадной, а в обычной жизни Венката почти ничем не отличался… почти ничем! от обычных людей. Простой скромный человек с мудрыми глазами, много повидавший в жизни и постигший смысл.
– Спасибо, гуру Венката, что согласились принять нас, – Добродеев церемонно поклонился, прижав к груди руки, сложенные как для молитвы. – Для нас это большая честь.
Венката тоже поклонился.
– Это мой друг Олег Монахов, путешественник и философ. Мы когда-то беседовали с вами…
– Я помню, господин Добродеев, – сказал Венката низким звучным голосом с приятным акцентом. – Гости для меня радость. Что привело вас с другом ко мне?
Фразы он акцентировал и выстраивал слегка необычно, что добавляло очарования его речи. Тем более голос… бархатный, слегка гудящий.
Монах тронул локоть Добродеева и сказал:
– Мы расследуем дело об убийстве.
– Убийство? – Гуру Венката был удивлен и даже слегка растерян. – Но я не даю консультаций… господин Добродеев сказал, что речь пойдет об интервью!
– Интервью тоже. Но сначала, если можно, об убийстве, – сказал Монах, рассматривая Венкату.
– Я вас слушаю. – Он словно подобрался, лицо стало строгим, голос зазвучал резче. Он больше не улыбался.
– Четыре года назад покончила с собой молодая женщина, которая работала в вашем центре.
– Помню. Трагическая история. Правда, она уволилась за пару месяцев до трагического происшествия. Что вас интересует?
– Возможно, вам известна причина?
Венката задумался, пожевал губами.
– Могу ли я спросить, чем вызван ваш интерес? Насколько я помню, проводилось следствие, всех работников центра допрашивали, в том числе вашего скромного слугу.
– Мы расследуем убийство некоего Леонида Краснова… – Монах сделал паузу, буравя взглядом гуру. Лицо того оставалось бесстрастным, ничего в нем не дрогнуло, на что втайне надеялся Монах. Спроси его: с какой радости? он затруднился бы с ответом. Тыкал наугад.
– Какое отношение имеет гибель девушки к убийству? И почему вы занимаетесь сыском? – спросил Венката.
– Нас попросили. Попросила подруга Леонида, она же сестра погибшей девушки. Кроме того… – он запнулся, давая возможность Венкате встрять. Тот не преминул воспользоваться паузой и спросил:
– Почему она попросила вас?
– Скажем, у меня есть некоторая склонность к детективным занятиям. Я знаю людей, я чувствую, когда они лгут, а когда говорят правду, я вижу многие события иначе, чем другие, и люблю думать. Мы действуем в одной связке с господином Добродеевым. С нами говорят охотнее, чем с полицией, у нас возникают идеи, которые официальные следственные органы никогда не согласятся рассмотреть.
– Вы частный детектив?
– Вроде того. Но денег не беру. Это мое хобби.
– Понятно. Ее звали Ия. Она была девушкой-воином. Сильная, бескомпромиссная, решительная. Я ее уважал. Если вы хотите знать… – уголок рта дрогнул в улыбке, – было ли что-то между нами, ответ однозначен: не было.
Он замолчал; смотрел на них благожелательно. Добродеев открыл было рот, но что сказать, не придумал. Уверять, что ничего такого они не предполагали… У него было чувство, что он наг и выставлен на обозрение, а Венката видит их насквозь. С их дурацкими подозрениями. Незачем было лезть и ворошить, быльем поросло, Венкату голыми руками не возьмешь, даже если было, и вообще какая связь… – такие примерно мысли проносились в голове смущенного журналиста.
– Господин Венката, у вас удивительная манера располагать к себе, – сказал Монах. – Если у этой девушки были проблемы, что-то подсказывает мне, что она поделилась с вами. Как по-вашему, это было самоубийство или…?
Венката молчал, все так же благожелательно рассматривая их. Монах снова дотронулся до локтя Добродеева, словно предупреждал: не лезь, молчи!
– Вы правы, она поделилась со мной, – сказал наконец Венката. – Был мужчина, с которым она встречалась. Были проблемы, с ним связанные. Что за проблемы, не знаю. Она просто упомянула, что разочарована. Кто он, я не знаю, не спрашивал. У нас не принято лезть в чужую жизнь. Возможно, речь шла о том, что они расстались по его инициативе. Я готов дать голову на отсечение, что Ия никогда и ни при каких обстоятельствах не покончила бы самоубийством. Я так и сказал следователю. И если это все-таки случилось, то причина была весомой, поверьте.
– С кем Ия дружила? – спросил Монах.
– Не знаю. Здесь почти все новые люди, вряд ли ее помнят.
– А из старых?
– Люди уходят, и связи теряются. Я ничем не могу вам помочь. – Он уже не улыбался. Назойливый гость стал его раздражать.
– Почему она уволилась? – напирал Монах.
– Как вам сказать… Она достигла своего потолка, – туманно пояснил Венката. – У каждого человека свой потолок. Она достигла своего и решила искать себя дальше в другом месте. У нас не принято принуждать… – Он замолчал.
Непонятно, но красиво, как говорит Жорик.
Пауза затягивалась, она становилась просто неприличной. Монах, ухмыляясь, сверлил Венкату взглядом, тот же упорно смотрел в пространство. Добродеев снова порывался сказать что-то, и снова Монах придержал его за локоть.
– Извините, господа, к сожалению, я не могу уделить вам больше времени, меня ждут. – Венката поднялся, давая понять, что аудиенция закончена.
– А интервью? – вылез Добродеев. Получилось глупо.
Насмешка блеснула в глазах Венкаты.
– Позвоните мне как-нибудь, господин Добродеев…
Он поднялся. Пылающий Добродеев вскочил. Ему было неловко за нахальство Монаха, он испытывал чувство человека, получившего пощечину. Похоже, на сей раз Монах перегнул палку со своими завиральными идеями.
Монах остался сидеть. И сидел до тех пор, пока Добродеев не вытащил его из кресла…
– Мне никогда еще не было так стыдно, – начал Добродеев утробным голосом уже на улице. – Что за театр ты устроил? Ты налетел на него как торпеда! Какого черта, Христофорыч? Ты просто издевался над ним! Ты не позволял мне вставить слово! Ты так смотрел на него… как удав! И чего ты в итоге добился? Даже если ты подозреваешь, что он что-то знает, не он же сбрасывал ее с балкона!
Монах был благодушен и, видимо, доволен.
– Остынь, Лео. Для репортера скандальной хроники ты слишком чувствителен. Мы пришли посмотреть на великого гуру и задать ему пару вопросов. Посмотрели и задали. Красота, экзотика… даже акцент в наличии! У мужика с иноземным акцентом тут же повышаются шансы, не замечал? Женщины летят как бабочки на огонь. Ну, просто второй Леонид. Неземной, над бренным миром, надежа и опора, все страждущие, припадите к источнику света. Не верю. Будучи сам причастен, так сказать… ну скажи, Лео, я похож на него?
Добродеев, несмотря на испорченное настроение, не мог не ухмыльнуться. Смерил взглядом внушительную фигуру Монаха, задержался на ноге в гипсе и снова ухмыльнулся.
– Вот видишь! Я нормальный мужик с нормальными запросами, люблю пиво… А этот небось один нектар пьет.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я хочу сказать, что истинный талант не нуждается в антураже, он или есть, или его нет. Я же не вешаю на себя бусы и не говорю с акцентом… Ты заметил, что у него накрашены глаза?
– Не заметил. У тебя тоже борода и локоны. Не вижу разницы.
– Ты не видишь разницы между мною и этим… ряженым фигляром? – возмутился Монах.
– У всех по жизни свои задачи, Христофорыч. Это его способ зарабатывать на кусок хлеба, причем не без таланта. А ты… какой-то ты нервный в последнее время. Не узнаю. Где чувство юмора, где благодушие…
Монах подумал и сказал:
– Ты прав, Леша. Это все нога, будь она неладна. Беру обратно. Красивый успешный мужик, любимец женщин, даже ты не устоял, хоть и не баба. Даже я не устоял, поддался, и вообще завидки берут, как говорит Анжелика. Но! Голову даю на отсечение, у него с этой девушкой, Ией, что-то было, и не надо нам вешать про высокие отношения… тьфу! Ладно, ладно! – вскричал он, видя, что Добродеев пытается возразить. – Проехали. Итак, что мы узнали? Мы узнали, что у нее… Ия! Красивое имя. Что у нее был друг, который ее разочаровал. Какое слово: разочаровал! Чувствуется мастер с большой буквы. Ничего не знаю, ничего не вижу… и так далее. Ты бы сказал, что твоя женщина тебя разочаровала, если бы вы скандалили каждый день, и она бросала в тебя сковородкой? Ты бы высказался иначе.
– Откуда ты знаешь, что она бросала сковородкой?
– Она бросала или он бросал – не суть. Между ними происходило нечто, и закончилось оно падением с балкона. А твой гуру сказал: он ее разочаровал.
– Допустим! А каким боком тут Леонид? Может, ты думаешь, что он был этим другом? Или… что?
– Леша, мы же не полиция. Никогда не знаешь, где наткнешься на рациональное зерно. Опера́ летят по проторенным дорожкам, у них план раскрываемости, мы же блуждаем окольными тропками, причем в темноте.
– Он теперь никогда не согласится на интервью! Мне стыдно за наше поведение. Уважаемый человек…
– Ты хотел сказать, что тебе стыдно за меня? За мою настырность? Мы тоже уважаемые люди, Лео. И речь идет об убийстве, так что не нужно реверансов. А с другой стороны, все знают, если репортер «Вечерней лошади» просит об интервью, то вопросы будут не самые деликатные, а ответы впоследствии перевраны. Он согласился, значит, был готов. А насчет не согласится, ты не прав! Согласится. Реклама нужна всем. Ты позвонишь ему и скажешь: дорогой гуру Венката, мы раскрыли убийство, хотите подробности? Как-то так. Он не устоит, честное слово. Тем более сейчас у него неприятное чувство, что его в чем-то подозревают.
– Раскрой сначала, – пробурчал Добродеев.
– Раскроем. Тут интересно другое, Лео. Сестра Ия несчастлива в любви и выбрасывается с балкона. Диана несчастлива в любви, ее друга убивают. Две насильственные смерти в одной семье, причем на любовной почве.
– И что? Не вижу связи.
– Похоже на закономерность, не находишь?
– Простое совпадение. Ты всегда все усложняешь.
– Такой уж я уродился, – сказал Монах. – Все усложняю. Усложнитель. Как эти поют… фиксики? Тыц-дрыц, усложнитель! А тебе не приходило в голову, что члены одной семьи часто рождены под одним знаком. Или под знаками, стоящими рядом.
– Ты серьезно? И что?
– А то, что они повторяют судьбу друг друга. В известной мере, конечно. И характеры. Интересно, когда родились Ия и Диана.
– Не замечал. И что это нам дает?
– Подумай на досуге. Ничего не дает, информация к размышлению. Или дает, пока не знаю. Зависит от точки зрения. То ли все, что вокруг – знаки и предупреждения, и тут всякая мелочь в строчку: черная кошка, дверца шкафа вдруг сама по себе открылась, чашка разбилась, ветер сорвал шляпу; то ли все это ничего не значащие случайные мелочи. Я нахожусь посередине, и знаки воспринимаю под настроение. В данный момент у меня сломана нога, и я чувствителен, раздражен, зациклен… ну скажи на милость, какого черта у него накрашены глаза? У мужика?
Добродеев промолчал; он был расстроен. Монах же пребывал в приятном ощущении хорошо выполненной работы. Венката ему не понравился.
– Может, навестим Митрича? – сказал он. – Я соскучился.
– Можно, – недовольно ответил все еще дувшийся Добродеев.
Каким бы сложным ни было состояние их душ и тел, Митрич – это святое, тут между ними полный консенсус. И друзья отправились в гостеприимный бар «Тутси», где трудится барменом старый добрый друг Митрич, он же хозяин заведения.
Глава 11
Визит девушки
Каждый маг должен быть поэтомИ в друзья выбрать лучших людей.Быть влюбленным, но не безответно.Быть богатым, жить долго при этом.Р. Минаев. Каждый маг должен быть поэтомНеожиданно пришла Марина. Терпеливо ждала на лестничной площадке, пока Монах доковыляет до двери и, балансируя на одной ноге, справится с замком. Влетела в прихожую радостная, полная светлой энергии, с полными сумками снеди. Поставила сумки на тумбочку, обняла Монаха, защебетала о том, что он прекрасно выглядит, что на дворе прекрасная погода, правда, жарко, что она принесла всяких вкусных вещей, и они сейчас будут пить чай. Монах удерживал ее в объятиях, вдыхал приятный сладкий запах ее духов и волос и с удовольствием слушал ее щебетание. Ему пришло в голову, что, если бы не козел-лихач, они бы не познакомились, и что плата за удовольствие от ее присутствия не столь уж велика. И Добродеева нет, никто не будет путаться под ногами. Он вспомнил, как лежал головой у нее на коленях…
Трогательно поддерживая Монаха за талию, она сопроводила его до дивана, причем он делал вид, что умирает. Усадила, подперла подушками, устроила поудобнее пострадавшую ногу и убежала в кухню.
От таких, как Марина, свет и радость. Монах, улыбаясь во весь рот, прислушивался к звону посуды.
– Где будем перекусывать? У вас или в кухне? – закричала она, появляясь на пороге.
– В кухне. Только я сам, Мариночка, не беспокойтесь.
Марина убежала, а Монах потащился в ванную. Достал из стенного шкафчика свежую рубаху. Стянул футболку, сопя от напряжения, надел рубаху; умылся, скрутил волосы в узел на затылке, расчесал бороду. Рассмотрел себя в зеркало, сделал зверское лицо, потом улыбнулся, потом нахмурился, потом повернулся в профиль… Вздрогнул от голоса Марины издалека:
– У меня все готово! Идите, Олег!
– Иду! – закричал в ответ и радостно запрыгал в кухню.
Это был роскошный стол: всякие вредные для здоровья копчености, паштет, маслины, свежайший хлеб с таким запахом, что прямо слезу вышибает. И звездный коньячок «Арине», очень и очень неплохой.
– Марина, вы чудо! – выдохнул потрясенный Монах, застывая на пороге. – Не ожидал.
– Я подумала, что вас нужно взбодрить. Лежит, думаю, бедный, один, никаких развлечений, кроме компьютера. Леша хоть навещает?
– Навещает. Он рассказал, что вы гуляли чуть не всю ночь…
– Всю ночь? Ну что вы! Мы проводили домой Диану, потом он проводил меня, мы постояли минут пять у моего подъезда и все.
«А где же он болтался чуть не до трех ночи?» – вертелось на языке у Монаха, но из мужской солидарности он промолчал. Лео опять приврал.
– Мне показалось… – пробормотал он.
– Леша звонил мне несколько раз, сказал, что должен написать о деловых женщинах, но как-то не складывается. Диана, кстати, спрашивает, что вы уже узнали, она очень в вас верит. Вы ей понравились.
– Славная девушка. Пока очень мало. Что вы думаете о Леониде?
Она пожала плечами:
– Нормальный человек, улыбчивый, шутил все время. Юмор необычный, написал о себе, как о машине. Мы очень смеялись. Диана говорила, он очень деликатный, ничего себе не позволял. А что вы уже узнали?
Монах смотрел на Марину, раздумывал. В ее глазах светилось любопытство. Он перевел взгляд на тарелки с мясом и рыбой, протянул руку и взял бутылку. Открыл, разлил коньяк, вдохнул и закрыл глаза. Поднял рюмку. Решил, что она заслужила правду, и сказал: