Конец земной истории

– Заткнись!

– Фи, как грубо! Противный! – пропищала Лика, обмахиваясь веером. Монах заметил, как невесомое голубое перышко взмыло в воздух и плавно осело в миску с салатом.

– Леокадия, прекрати! Олег Христофорович, теперь про Ларису! – скомандовал старик.

– Про Ларису, – повторил Монах, глядя на молодую женщину.

Она вздернула подборок, раздула ноздри и вызывающе уставилась на Монаха. Наступила тишина. Ирина иронически улыбалась. Алиса не сводила взгляда с Монаха, даже рот открыла.

– Ум, здравый смысл, принципиальность, – начал он. – Высокомерие. Чувство порядка и справедливости. Нетерпимость к инакомыслию, глупости и эксцентричности. Чувство юмора… пожалуй. Скрытый комплекс неполноценности и, как следствие, боязнь нарваться на грубость и отказ, отсюда стремление держать дистанцию, отгородиться щитом, отсюда безликая одежда, безликая внешность… маникюра тоже нет, я думаю. Склонность к насилию и деспотизму.

– Ва-а-у! – ошеломленно протянула Лика. – Разделал как орех! Вылитая Лариска.

– А как сочетается комплекс неполноценности со склонностью к деспотизму? – с любопытством спросил старик.

– Они взаимосвязаны. Комплекс неполноценности начальника диктует ему поставить на место талантливого подчиненного, то есть проявить деспотизм. Но умный начальник этот комплекс подавляет, тем более, как я сказал, тут в наличии чувство справедливости и порядка. То есть идет постоянная война – с собой, с окружением… Кроме того, Овен вообще знак упрямый.

– Откуда вы знаете, что я Овен?

– Чувствую, Лариса.

– Тяжело? – спросила она насмешливо.

– Я привык, – потупился Монах.

– Все вы врете. Я тоже так могу. Хотите?

– Валяйте, – хотел сказать Монах, но вместо этого произнес мягко: – Да, пожалуйста, Лариса. – Он не упускал возможности назвать ее по имени, словно приручал.

– На сцене не пробовали себя, молодой человек? – спросил старик, ухмыльнувшись, с удовольствием переводя взгляд с дочери на гостя.

– Не довелось.

– Про Ларису это вы хорошо, не в бровь, а в глаз. Особенно насчет безликой одежды и безликой внешности. И комплекс неполноценности! Я догадывался, но не был уверен. Вы раскрыли мне глаза, Олег… Можно просто Олег?

– Можно.

– Вы лицемер, притворщик и дешевый балаганщик! – отчеканила Лариса. – Кроме того, вас интересуют молоденькие глупые девчонки.

Леонид злорадно расхохотался.

– В общем, неплохо, – покивал Монах. – Очень неплохо. Что до женщин, то вы ошибаетесь, Лариса. Меня интересуют зрелые, умные и самостоятельные женщины с жестким характером. Внешность не суть.

– Настоящий полковник! – воскликнула актриса. – Внешность лишь маска, я всегда говорила.

– Офигеть! – восторженно выкрикнула Лика. – Лариска, слышишь? Внешность не суть, а маска! Я бы на твоем месте… – Она закатила глаза и взмахнула веером.

Лариса не нашлась что сказать и вспыхнула скулами. Виталий поднялся и, не извинившись, ни на кого не глядя, вышел из гостиной. Его подруга растерянно смотрела ему вслед. Была это миниатюрная миловидная блондинка, на лице ее играла слабая бессмысленная улыбка.

– Лика, дитя мое, следи за речью, – попенял дочери старик.

– Расскажите про меня! – Пышная Алиса, улыбаясь, призывно смотрела на Монаха.

– С удовольствием, Алиса. Водолей – мой любимый знак, никогда не знаешь, чего ожидать. Красивая женщина, тайные страсти, бурные чувства, интриги…

– Откуда вы знаете, что я Водолей? – кокетливо удивилась Алиса.

– Это Лика вам рассказала про нас! – заявила Ирина. – И вы устроили спектакль. Роман Владимирович, неужели вы ему верите?

– Такие люди, как Олег, украшают жизнь, дитя мое, – благодушно заметил старик. – Ясновидящие они или нет. Что до веры и истины, то эти две величины далеко не тождественны.

– Дальше! – потребовала Алиса.

– Дальше… пошли дальше, – Монах набычился и уставился ей в глаза. – Некоторая сумбурность вам не вредит, а частые влюбленности, пленительная легкость, покладистый характер делают вас неотразимой. Кроме того, внешность! О такой подруге любой мужчина может только мечтать. Но вам нужно быть осторожнее с планами на будущее.

Алиса хихикнула в притворном смущении:

– Планы на будущее? Какие планы? Нет у меня никаких планов. Живу себе…

Леонид смотрел волком, раздувая ноздри.

– А вы, Ирина, удивительно негативно мыслите, – вдруг сказал Монах, глядя на Ирину. – Постарайтесь убрать «нет» из вашего словаря.

– Что вы несете? – возмутилась Ирина. – Что вы вообще можете обо мне знать?

– Иногда полезно спуститься на землю. – У Монаха было чувство, что он разворошил муравейник – и продолжает тыкать в него палкой. Старая актриса не спускала с него ухмыляющегося взгляда.

– Я вас не просила рассказывать обо мне! Мне неинтересно!

– Неправда, вам интересно, но вы боитесь. Хотите совет?

– Нет! – выпалила Ирина, и все рассмеялись. Даже Лариса дрогнула уголком рта.

– Не бойтесь смеяться над собой, очень помогает в жизни.

– Мы в ваших советах не нуждаемся! Вы пришли в наш дом и оскорбляете членов семьи! Я этого не допущу! – возмутился Леонид.

«Ну и дурак!» – подумал Монах.

– Успокойся, сынок, – старик поднял руку. – Во-первых, дом не «наш», а мой, и, во-вторых, меня наш гость не оскорбляет. Скорее наоборот – забавляет. Спасибо, Лика. Тебе, сынок, тоже не помешало бы иногда смеяться на собой, а то ты весь такой… скукоженный, как стручок, застегнутый на все пуговички, аж скулы сводит. Интересно, ты способен выругаться, как всякий нормальный мужик? Ну-ка, скажи «жопа»! Порадуй папу. Ну!

Лика восторженно взвизгнула. Старая актриса в притворном смущении опустила глаза, метнув в Монаха смеющийся взгляд. Он невольно ответил ей улыбкой.

– Папа! – произнесла замороженным тоном Лариса.

– Леня, сию минуту скажи «жопа»! – Старик постучал ножом о бокал.

– Отец, это невыносимо! Ты унижаешь меня в присутствии… посторонних! – В голосе сына зазвучали истерические нотки.