В полночь будет поздно

– Конечно! Отличная идея! – девушка, буквально кожей ощущая сомнение добровольного (почти!) помощника, вцепилась в его локоть, всем своим видом давая понять, что сейчас готова поехать с ним хоть на край света, если, конечно, маршрут будет пролегать через Чароновку.

Костя сник, тяжело вздохнул, потер лицо руками, однако от слов своих отказываться не стал.

– Тогда поехали. С тебя переобуться, бутерброды и кофе! И баночка соленых помидоров по рецепту твоей мамы. А я пока пойду «Ниву» прогрею.

– Договорились!

Ольга с трудом сдержалась, чтобы не броситься следом – мало ли, вдруг передумает и сбежит куда-нибудь? С таким-то настроем неудивительно. Вон, точно жалеет, что вообще с ней заговорил.

Однако через полчаса, когда девушка вышла из подъезда в белоснежных валенках, украшенных декоративной вышивкой – мамин подарок! – с двумя пакетами в руках (в одном обещанный перекус и кофе, в другом небольшой подарок для родителей соседа) и переброшенным через плечо чехлом с платьем, Костя обнаружился возле своего раритета на колесах – бежевой «Нивы», ветерана отечественного автопрома. Нет, по городу она ездит, конечно, но кто знает, как этот автозавр поведет себя в условиях междугородней трассы или проселочной дороги? М-да…

– Количество вещей увеличивается с каждой нашей новой встречей, – констатировал он, улыбаясь. – Я уже боюсь оставлять тебя одну! Раз оставишь, другой, третий, так тебя пакетами завалит!

Он любит шутки на грани язвительности, вспомнила Ольга. Но и не обижается, когда она в ответ оттачивает на нем свое остроумие. Две язвы, да… Но им не было скучно друг с другом. И за все годы учебы они даже ни разу не поссорились. Как же ей порой не хватает того легкого общения, когда можно не взвешивать тщательно каждое слово, боясь, что тебя неправильно поймут или истолкуют превратно! Странно: за годы, прошедшие со школьного выпускного, второй такой человек в ее жизни так и не появился. И сейчас Ольга искренне о том сожалела.

Но эмоции эмоциями, а срочные дела никто не отменял!

– Давая я все-таки на своей, – предложила Оля, с сомнением разглядывая автомобиль Кости.

– Да не дрейфь, летает птичка! – улыбнулся Костя, видимо, смирившийся с тем, что я еду с ним, и от того вернувшийся в хорошее расположение духа. – Она новее, чем ты думаешь! И значительно моложе тебя.

– На целых два дня? – съязвила она. – Автозавр! И даже паспорт транспортного средства не убедит меня в обратном.

Скептически фыркнула и отправилась к своей малышке. Хорошо, что ночь выдалась ясная, иначе пришлось бы чистить малолитражку от снега.

– У меня еще дела в городе, – извиняющимся тоном пояснила она. – А ты наверняка захочешь пообщаться с родителями подольше.

Костя спорить не стал, но было видно, что он разочарован. Вот и как его понимать? То жалеет, что вообще предложил совместную поездку, то о том, что Оля на своей машине поедет! Но вести разговоры по душам времени у нее не было. Так что вскоре два авто – бежевое и ярко-алое – покинули двор и направились в сторону выезда из города.

Глава 3

31 декабря, 09.20

До СНТ «Булкино», образованного на базе одноименного поселка – подходящие названия для товарищества, в котором состоят, преимущественно, работники Семиреченского хлебобулочного комбината, да? – Малышка и автозавр долетели птицами, благо, в недавнем прошлом снегопадов и оттепелей не случилось, и дороги вокруг города почищены от снега, а движение еще не столь напряженное. Часа через два-три оно будет гораздо плотнее, ведь многие горожане захотят праздновать на природе – на своих дачных участках в окрестных деревнях или на турбазах, коих у города, получившего свое название от семи речек (на самом деле, рек всего четыре, у двух из которых по два притока), рассекавших его на несколько почти ровных квадратов. Надо бы успеть вернуться в город до того.

А вот дорога после поворота на Булкино оказалась не в пример хуже. А уж поселковая грунтовка оказалась Малышке не по зубам, и Ольге пришлось оставить ее на парковке у главного въезда в СНТ, а самой перебраться-таки в Костину «Ниву».

– Хорошо, что я тебя встретила! – радовалась она, устраиваясь на пассажирском сиденье впереди – А то не то что до Чароновки – из поселка не выехала бы!

– Это верно, – согласился Костя. – В Булкино дорога еще куда ни шло, а дальше ее, считай, и нету. Чароновка обитаема только с мая по сентябрь, в другое время находиться там будут только сумасшедшие, самоубийцы или ведьмы. И доехать туда можно только на автозавре вроде моего, да и то подстраховка в виде заведенного трактора где-нибудь неподалеку требуется. Знаешь, мой батя с тех пор, как трактор купил, покой потерял. Особенно после того, как наше озеро облюбовали москвичи для проведения своих квестов – недели не проходит, чтоб не застряло чье-то авто на лесных дорогах.

Оля заинтересовалась. Правда, не тяготами сельской жизни Костиного папы.

– Впервые слышу такое о Чароновке! А почему так?

– Серьезно? – настал черед удивляться Косте. – Ты же там в детстве каждое лето отдыхала!

– И, тем не менее, никогда ничего подобного не слышала, – покачала головой Оля. – Так почему?

Костя, чувствуя ее любопытство, выдержал театральную паузу. Вот ведь… слов нет!

– Знаешь, как та деревня называлась до Революции?

Оля покачала головой.

– Нет?! А еще журналистка!

Оля нехорошо прищурилась:

– А ты травматолог! И обойдешься без помидоров!

– Да ладно, что ты сразу начинаешь… – притворно вздохнул Костя. – Ладно, слушай.

Рассказ его оказался из серии городских легенд, но Ольга слушала с интересом. Раньше она действительно не знала таких подробностей о малой родине.

До того, как молодая советская власть докатилась до Семиреченска, в те годы еще села Семиречного, деревня Чароновка тоже называлась иначе – Чарово или Зачарованое, а до того и вовсе Ведьмин Яр. Да и деревеньки-то самой не было, только несколько потемневших от времени деревянных срубов, в которых жили отшельники – то ли монахи, то ли сектанты. Разбираться тогда не стали.

Болото подходило почти вплотную к тем выселкам, вот кому-то из новых местных властей пришло в голову добывать там торф. Сказано – сделано: жизнь в Чарове закипела. Сколотили артель, согнали крестьян с окрестных деревень, привезли еще каких-то мутных типов, по виду и повадкам заключенных, начальство из ближайшего крупного города. Деревня разрослась, в нее потянулся люд всех мастей, даже появился задел для промышленной добыче торфа. Однако почти сразу в деревне начала творится настоящая чертовщина: люди не могли избавиться от чувства, будто за ними постоянно наблюдают с болота тяжелым, пристальным взглядом, сами по себе двигались и пропадали предметы (вплоть до подштанников главы поселения, но тут, по показаниям очевидцев, нечистая сила не при чем!), ночами кто-то то ли выл, то ли заунывно пел на непонятном языке опять-таки со стороны болот. Потом начали пропадать люди – сперва по ночам, потом среди бела дня, среди других людей. Сами, бросив текущие дела и не замечая ничего и никого вокруг, вставали и уходили в болота, будто зачарованные, и нельзя было остановить или удержать их. Даже посадив под замок и заковав в кандалы – это все помогало, только пока не сядет солнце. Потом… Пропавших не находили, ни живыми, ни мертвыми.

Обстановка в к тому времени уже Чароновке (от слова «зачарованные», да!) была крайне напряженная. Страх людей перед неизвестной опасностью стал больше, чем перед местными силовиками. Да и сами силовики, которым довелось побывать в деревне и ее окрестностях, тоже теряли покой и сон, а взамен обретали черный страх. По всему уезду ползли слухи про неведомое зло и про то, что зря монахов, раньше там живших, извели. Дескать, те зло болотное сдерживали своими молитвами, к людям не пускали. А теперь их нет, и защитить простых смертных некому.

А той же зимой производство спешно свернули, артель распустили, и Чароновку покинули почти все. Почему так случилось и какое событие стало спусковым крючком для бегства, история умалчивает (по крайней мере, официальная). Большая часть которой погребена в архивах под грифом «Секретно». А слухи… Их сотни, один другого страшнее.

– Но в Чароновке же живут! – возразила Ольга, которую эта история очень заинтересовала.

– Живут, – кивнул Костя, сворачивая на правое ответвление главной поселковой дороги. – С тех пор, как в те места монахи вернулись. Всем уездом на монастырь и церковь скидывались, всем миром строили. Про Рябиновый монастырь слышала? А про Зачарованную церковь? А про рябиновую рощу, что отделяет деревню от болота? Рябину, по поверьям, нечисть не любит… Правда, помогают все эти меры ровно до того, как селяне урожай уберут. После никто в Чароновке не задерживается, все в город отчаливают.

Оля невольно поежилась. А они, двое отчаянных, наоборот, в ту самую Чароновку едут. Зимой. Хм… Оказаться в одиночестве в покинутом селении – само по себе жутко. А уж если нечистая сила – не плод человеческой фантазии, а вполне себе реальность… Вроде той самой Веры… Да нет, полный бред! Бред бредовый, и иначе быть не может. Так решила Оля, несмотря на волну холода вдоль позвоночника. Да и в деревне она будет не одна, а с Костей. Так не страшно.

– В церковь даже ходила, – кивнула она, справившись с нахлынувшим не нее страхом. – Меня в ней крестили, давно, правда. Действительно, бабушка рассказывала, что монастырь и церквушка на пожертвования строились, но я и подумать не могла, что все так!

Жест, сделанный Костей, можно было расшифровать как «Всегда пожалуйста!».

– Монастырь с церквушкой функционировали даже при советской власти, и сейчас тоже, – продолжил он. – И рощу из рябин монахи и посадили. Так вот, из Чароновки тогда ушли не все. Несколько женщин остались, по слухам опять-таки, настоящие ведьмы. И не просто вредные склочные старухи, а те, кто что-то умели. Вот им-то там хорошо было, вольготно. Но недолго: в силу зловредности нрава и жизненной необходимости сворачивать кому-то кровь, те мирно сосуществовать не смогли, начали сначала пакостить друг дружке по мелочи, потом гадить по-крупному, а после в Чароновке началась полномасштабная магическая война развернулась. В результате осталась одна бабка, да и та вскоре сгинула.

– Звучит как страшная сказка на ночь… И не боишься ты ехать туда со мной?

Он покачал головой.

– С тобой хоть куда, тем более, в мистику я не верю. А по поводу сказок… Хочешь, еще расскажу? – хитро прищурился Костя. – На ночь?

Оля моргнула. Это что, шутка? Или намек? Или ей показалось? А, язвить, так язвить.

– Что, сразу на ночь? – приторно сладко, будто готовилась задать острый и неудобный вопрос, пропела она. – Даже на ужин не пригласишь?

Костя поперхнулся словами. Но тут же взял себя в руки и даже вернулся к привычному Оле язвительно-насмешливому тону:

– А если приглашу? Пойдешь?