Акварели коммуналки

– Скажи, здорово?! Комнат четыре, а живут две семьи?! – Белка с Тамарой находят повод для радости в безрадостных декорациях коммуналки.

Реквизит собран. Для участников придуманы образы в новогоднем сценарии, много раз исчёрканном бесконечными правками. Каждому хочется внести свой вклад в коллективный труд. Творческое содружество группы товарищей, с неизменными семечками и рислингом (1 бутылка на 6–7 человек), сочиняет праздник, получая неимоверное удовольствие от самих себя и, извините за выражение, сочинённых стихов. Авторство совместное:

«…любимец публики всех классов
Был шевалье Саша Протасов».

Компания разношёрстная. Вчера окончившие институт свежеиспечённые специалисты без навыков и особых смыслов. С молодым задором и пониманием всего и вся.

Рустам Хайруллин – закончил политех, инженер-нефтяник. Среди всех самый старший. Два года отработал на «Бур-маше» (завод такой на сто шестнадцатом, на нем делают установки для бурения скважин). С тонким чувством юмора и иронией ко всему, в первую очередь к самому себе и происходящему. Его шуточки хорошо приправлены перцем. Любит дрессировать Белкину собаку и учить её цирковым штучкам. Собаке нравится внимание и не нравится Рустам. Зато Рустам нравится Тамаре, потому что, в отличие от поднадоевшего Василия, галантен и внимателен. Красиво говорит и непонятно о чём думает. В свои двадцать восемь не женат, но перспективен, имеет неправильный прикус и хороший вкус. Безупречно элегантен, подтянут, в меру загадочен.

Саша Протасов (ударение на последний слог. Рустам так придумал). Выпускник строительного института. На строителя похож, как он же на балерину, хотя в его случае это сравнение будет не корректным. Потому как пластичен, лёгок, спортивен. Живёт пританцовывая. Неизменный партнёр на дискотеках для всех девушек в компании. Пока не женат. Женским вниманием не обделён. Ни с кем не спорит, всегда согласен с большинством. Готов поддержать любую глупость, лишь бы всем было хорошо и весело. В конфликтах не участвует. Всегда центрист.

Красавец Дмитрий Молохов. Высокий блондин (два метра, а может быть, и больше), с девичьим румянцем. Немногословен и деловит. Эстет во всём. Оформляет всё с художественным вкусом архитектора. Особенно удаются праздничные стенгазеты и этикетки для самодельных напитков. Два варианта рецептуры: спирт на клюкве и апельсиновый сок со спиртом «Роял» – имеют одинаковый дизайн с логотипом «Молоховка». Аккуратист и педант. Всегда вкусно пахнет. Носит свитера и любит детские мягкие игрушки. Особо тяготеет к зайцам. Лучше всего удаются трудно развязываемые узлы из длинных заячьих ушей. Сколько раз Белка с Тамарой утешали дочек, рыдающих над испорченными игрушками. И, главное, вот ведь гадюка какая! Узел завязывал намертво. Не развяжешь ни с первого, ни с десятого раза. Марусин папа во время редких приездов развязывал руками, зубами, характером. Дети чуть подросли и придумали сладкую месть. Димка был патологическим чистюлей, что не ускользнуло от пытливых детских глаз. Поэтому девочки с огромным удовольствием распахивали свои объятия, тщательно готовясь к встрече, предварительно вымазав руки растаявшей шоколадкой, им самим же и принесённой в предыдущий визит. Особым шиком считалось пройтись испачканной шоколадной ладошкой по светлому свитеру, при этом доверчиво и ласково прижимаясь к красавцу Молохову, демонстрируя искреннюю радость долгожданной встречи. Алёнка получала по попе, именно таким нехитрым педагогическим приёмом обозначала Тамарка родительское фе. Белка лицемерно ругала Маруську, стараясь при этом не смеяться. Потому что сама была соучастницей мстительного детского движения «За заячьи уши!».

Дети чувствовали себя полноправными членами взрослой компании, участниками всего происходящего. Они крутились под ногами, от них некуда было деться и их некуда было деть. Когда взрослые разговоры становились малоинтересными, дети укатывали на велосипедах в длинный коридор. Такие бывают только в старых коммуналках и предназначены не только для велопробегов, но и для складирования ненужного хлама, место которому на свалке. Но расстаться с этим?! Позвольте, это ж реквизит!

Тимофей Ямщиков. Белкин друг детства. Их мамы когда-то работали в средней школе № 82. Выезжая со старшими классами в экскурсионные поездки, брали своих детей. В одной из таких поездок в Питер познакомились пятиклассники Тимоша с Белкой, став близкими друзьями на всю жизнь. Тимоша, всегда жизнерадостный, настроенный на праздник и всеобщее веселье, очень подходил на роль закадычного друга всегда настроенной на то же самое Белке. Они понимали друг друга с полуслова и полувзгляда. Всегда имели одинаковое мнение, двигая его большинством голосов. Искренне считали, что они вдвоём – это не просто много, это законное большинство при любом голосовании. С ними не связывались. К ним прислушивались. И они, привыкшие к вниманию окружающих, честно выполняли взятую на себя роль массовиков-затейников. Когда жизненная программа одного из них давала сбой, на вахту общего позитива вставал другой. Единая слаженная система, выросшая из детской дружбы и юношеской привязанности.

С Тимошей в одной параллели, но в разных классах этой же школы учились Саша Протасов и Дима Молохов. Да и жили все по соседству.

Их студенческая компания не была случайной, потому что все оказались связаны через друг друга. Связующим звеном, конечно же, стала парочка насмешников, отточившая своё мастерство с детства.

Когда в компанию приходила красавица Анечка Балкар, мальчики становились значительнее, мужественнее и интереснее. Белка с Томкой, обременённые семейными обязанностями и детьми, были не конкурентоспособны в её случае. Яркая красавица Анна Балкар, недавно расторгнувшая брак с бесшабашным доктором-интерном, умотавшим по распределению то ли в Чувашию, то ли в Мордовию. Теперь он, свободный от семейных уз, становился предметом мечтаний девушек то ли Чувашии, то ли Мордовии. Предметом мечтаний была и Анечка, но на более законных основаниях, чем её неудавшийся муж в этом недолгом браке. О таких экземплярах говорят: «Среди музыки и книг». Так и было. Два образования: библиотечное отделение института культуры и музыкальное училище по классу фортепьяно. Полное соответствие образу буквально и фигурально.

Но… Образование образованием, а очарование очарованием. Начитанность органично сочеталась с природным умом и внешностью. На неё хотелось смотреть и слушать, а уж когда Анечка брала в руки гитару… Выноси святых! С Белкой они дружили с пяти лет (приятное наследие компании времён ещё родительской молодости).

Когда подружки собирались вместе, маленькая Маруся, заворожённо глядя на Аню, медленно, чтобы не шуметь и не привлекать к себе лишнего внимания, двигала свой детский стульчик, шептала:

– Девочки, вы меня только не прогоняйте. Я буду сидеть тихо-тихо…

На что девочки хором отвечали:

– Конечно, чтобы, не дай Бог, ничего не пропустить!!!

Постоянное нахождение среди взрослых сыграло свою воспитательную роль в жизни детей. И это был не самый плохой педагогический ход. Умение постоять за себя, дать самостоятельный отпор при необходимости, а иногда и напасть первым уже без особой необходимости – эти простые навыки как-то незаметно приобретались на просторах коммуналки, превращаясь в бесценный опыт для дальнейшей жизни. Девочки незаметно взрослели, адаптируясь к жизненным сюрпризам.

На приёмных экзаменах в музыкальную школу Марусе удалось добавить пунцовых оттенков на щёки белокожей Анечки Балкар. Председатель приёмной комиссии, дама последней степени перезрелости, повелительно произнесла:

– Детонька, а теперь я попрошу тебя спеть.

И детонька, подражая своему кумиру, затянула:

– Гоп-стоп! Мы подошли из-за угла!

Гоп-стоп! Ты много на себя взяла.

Теперь оправдываться поздно!

Посмотри на эти звёзды, посмотри на это небо…

Видишь это всё в последний раз!

В первый и последний раз видели Марусю в стенах музыкалки. Перезревшая дама, перед тем как огласить приговор ребёнку с полным отсутствием голоса и слуха, полюбопытствовала:

– Деточка! А кто же тебя научил этому музыкальному шедевру?

– Анечка Балкар! – с выражением выпалила Маруся в ожидании похвалы, не понимая, что нанесла непоправимый удар по Анечкиной репутации педагога детской музыкальной школы. К счастью, трудовая деятельность в стенах этого заведения для Анечки оказалась непродолжительной.

– Что же вы свою протеже ничему не научили? – Вопрос повис в воздухе, потому что был задан уже пустому месту. Аня вместе с Белкой успокаивали ревущую в коридоре Марусю.

– Я никогда!.. Никогда не буду рисовать, как Сальвадор Дали. – Это исполнялось не в первый раз. Дебют состоялся этим же летом после посещения выставки художника на Крымском валу в Москве. Тогда был побит рекорд двухчасового рыдания и прекращён при помощи нескольких шариков мороженого, купленного в Парке Горького.

– И никогда, никогда я не буду петь, как Анечка Балкар!

Вот это был сильный ход с Марусиной стороны. Польщённая сравнением с признанной мировой величиной, Анечка не то что не поругала свою несостоявшуюся ученицу. Нет! Педагогично обозвала директрису старой дурой, после чего последовало приглашение в летнее кафе-мороженое, расположенное рядом с музыкальной школой, на старой набережной. Это и спасло всех от продолжительного и малоприятного рева.

Слёзы просохли при виде шариков крем-брюле в металлической креманке. Тема закрылась сама собою. Перезрелой даме не довелось знать, что девочка Маруся выросла и, вопреки вердикту по поводу бесталанности, стала поэтом-песенником. Теперь она весьма удачно, с элементами легкой фальши, озвучивает уже свои собственные музыкальные произведения. Заработав на этом новое домашнее имя Илья Рамильевич Резник, немножечко славы и денег.

Компания увлечённо проводила осенне-зимние вечера за игрой в буриме. Прекрасная литературная забава, смысл которой заключается в сочинении бесконечных стихов, естественно, шуточных, на заданные рифмы или заданную тему. Отточенное не одним вечером стихоплётное творчество было решено направить в русло подготовки праздника. Но для этого нужно придумать, как сохранить тайну сюрприза для самих себя. Задача не из простых, потому что ни у кого вода нигде не задерживалась даже на короткое время. Придумали. Написали на бумажках имена всех участников вечеринки, кинули их в рустамовскую шапку-ушанку и тянули по очереди. На каждый фант полагалось сочинить четверостишье, в котором отражались бы особые черты характера того, чьё имя написано на клочке вытянутой бумажки:

«Он в языках ни бэ, ни мэ,
Зато играет в буриме».

Оформление новогодней стенгазеты продумывалось до мелочей с соблюдением тайн и конспирации. К сочинённому четверостишию требовалась иллюстрация. Можешь рисовать – рисуй, не можешь – вырезай из журнала «Огонёк» картинки, собирай и клей коллаж. Пропуск в новогоднюю ночь – не только приготовленное блюдо (стол собирали в складчину), но и оформленный каждым лист ватмана, который после боя курантов совершит волшебное превращение в общую поздравительную открытку.

Подготовка к празднику восхитительна своей продолжительностью и мечтательными предвкушениями. Сам праздник пронесётся мимолётным видением, для того чтобы вернуться восхитительным сюжетом в просмотрах будущего времени. С годами эти картинки прошедшего, потому и дорогого времени станут ярким бонусом к новогоднему настроению. Ежегодный и ритуальный показ самому себе. Как «Ирония судьбы, или С лёгким паром». Этот фильм, как домашний майонез к салату оливье, придаёт особый вкус во время подготовки новогоднего стола.

Обычно такие картины хранятся на полках памяти и вынимаются из её загашников для украшения жизни сегодняшней, помеченные грифом «А ты помнишь?!».

Главное, чтобы было кому сказать это такое важное и нужное: «А ты помнишь?» Не всем выпадает такое счастье. Но кинозал одного зрителя тоже никто не отменял.

Холодным декабрьским вечером, утеплённая в старое красное драповое пальто, на деревянном табурете, как на троне, в центре кухни (привычные подмостки) расположилась Тамара. Вместо мехового воротника, пожертвованного в фонд костюмированного бала, – видавшая виды бортовка (это такая плотная подкладочная ткань, на которую пришит сам мех), ноги опущены в таз с горячей водой (профилактика гуляющей в это время года простуды). Напротив, укутанная в старый бабушкин пуховый платок (местное лечение остатков все той же простуды), побитый молью, сидит Белка, составляющая многочисленные списки: гостей, продуктов по установленному меню, вещей, необходимых для реквизита. На чёрно-белом экране 18х24 телевизора «Шилялис» мелькает сцена бала в мопассановском «Милом друге». Роскошные дамы в роскошных интерьерах. В наших интерьерах сидят наши «дамы». Абсолютное соответствие декораций (см. выше: многоквартирные дома для тараканов, расположенные среди классиков русской литературы, обшарпанные зелёные стены, неоновое освещение, неизменные семечки и две раковины с горой немытой посуды). На полном серьёзе ведётся неспешный диалог:

– Белка! Ты только посмотри, какой у неё на жопе бант! Сплошное уродство!

Белка нехотя, оторвавшись от списков, прищуривает подслеповатые глаза, поправляет на носу очки и смотрит на Тамаркино пальто, переводит взгляд на стены, столы, раковину… всматривается в крошечный экран с чужой красивой жизнью и начинает смеяться в полный голос, несмотря на поздний час и спящую коммуналку:

– Томуся! Бант-то, конечно, вместе с жопой – одно уродство! Зато мы с тобою красавицы и королевишны! Коммунальной кухни!

И от этого очевидного убожества им становится не печально, а почему-то смешно и весело. Из загашников достаётся нереально кислый «Рислинг Алькадар», выращенный на виноградных плантациях Севастопольского края, стоимостью 2 рубля 40 копеек, и нереально вкусная селёдка иваси, в избыточном и гордом одиночестве заполнившая прилавки продуктовых магазинов.

Господи! Ну почему было так весело и так вкусно?! Три деликатесных продукта коммунальных посиделок: жирная иваси (можно было запросто съесть целую жестяную килограммовую банку в один присест, даже одному), отвратный рислинг (после него желудок обязательно напоминал, что против него были совершены неправильные действия, и как месть завязывался в тугой узел), жареные семечки (не от Мартина, а от бабушек, продававших их стаканами на трамвайной остановке). Доброжелатели очень любили сочинять, что старушки покупают их сырыми на Крытом рынке, жарят, складывают в мешок, опускают туда свои ревматические ноги, проводя такую домашнюю физиотерапию теплом. Поэтому брезгливая Тамара покупала на рынке сырые семечки, тщательно их мыла. И как доказательство тыкала носом не верящую в эти байки легкомысленную Белку. Потом выливала в раковину действительно грязную воду: «Смотри, смотри. Ты эту дрянь в рот берёшь, потом удивляешься, почему у тебя расстройство желудка. А туалет, между прочим, один на всех».

Мытые семечки Вася виртуозно жарил. У него особый талант был семечки жарить. Ни одна ни разу не пригорела.

А вторую байку про квас любила рассказывать Белка. К бочке цистерны, в которой развозили квас, полагалась тётенька в белом халате и клеёнчатом фартуке. В конструкции самой бочки имелся кран, из которого непосредственно наливался пенный квас, и второй кран или шланг, чтобы промыть кружки. Они были двух видов. Большая по 6 копеек и маленькая по 3 копейки. Квас покупали на разлив: бидонами и трёхлитровыми банками. Это предыстория байки, ну и её финал: был некий очевидец, светлый образ которого всецело зависел от настроения рассказчика. Это мог быть брат, сват, просто хороший знакомый, который никогда не врёт и не имеет ни богатого воображения, ни худой фантазии. Этот персонаж собственными глазами видел опрокинутую цистерну с квасом, на открывшемся люке которой преспокойно копошились жирные белые хлебные черви и даже не собирались расползаться! Когда фантазия разыгрывалась, в рассказ и цистерну с квасом добавляли мышей, крыс и дохлых кошек. Эффект усиливался медицинскими терминами и перечнем страданий от желудочно- кишечных проблем в результате квасного отравления. И кто это всё сочинял?! Как всегда, у народного творчества нет авторства. Правильная Тамара после третьего такого рассказа завела огромную кастрюлю-выварку, в которой летом ставила свой домашний квас.

На шум на кухню выползли заспанные дети в пижамах и накинутых одеялах, спадающих с плечиков мантиями, волочившимися по не очень чистому полу («это потому что твоя собака ходит туда-сюда»). Детям отказали во взаимности, предложили сейчас же покинуть место веселья и срочно удалиться в свои комнаты для продолжения сна.