Все начинается с хвоста. Повесть в рассказах

– Угу, – Катя кивнула, сгорая внутри от стыда, и полезла в свой рюкзак, притворившись, что ей там что-то срочно надо найти.

– Не двигается сегодня? – опять спросила Вильетта.

– Он теряет подвижность, когда мокрый.

– Ноу проблем. Давайте его высушим феном.

– Не, фен он терпеть не может. Это только усилит мигрени.

«Боже, что я несу?» – подумала Катя.

– У хвостов тоже бывают мигрени? Полный зашквар.

– Ну-у-у… не мигрени, конечно. Это я неудачно выразилась. Помните, как в «Трое из Простоквашино»: «То лапы ломит, то хвост отваливается», – Катя пришла в ужас, но нашла в себе силы продолжить: – Вот его как раз ломит при магнитных бурях.

– Точно. У меня тоже с утра вайб не очень. Сегодня ведь день активного солнца. Бедный Хвостик.

«Бедная я. Без хвостика, скоро без работы, без будущего». Катя закусила губу в раздумье.

– Простите, пожалуйста, за мои криповые вопросы, – извинилась Вильетта. – Вы, наверное, эмоционально очень сильно связаны. У меня есть лайтовые мятные конфетки. Хотите парочку для релакса?

Катя кивнула, не в силах придумать еще одну ложь. Они прошли в маленькую гримерку за сценой, где стояли раскладной стол, переносное зеркало и чемоданчик Вильетты с косметическими принадлежностями. Что-что, а макияж Вильетта делала отменный.

Весь следующий час Вильетта наносила слои тоников, увлажняющих и тональных кремов, закрепителя, подводки, теней, румян и блеска для губ. И болтала без умолку, пересыпая свою речь жаргонными словечками, половину которых Катя не понимала. Она уже заочно выучила имена всех Вильеттиных подруг и бывших бойфрендов, новые профессии ее школьных друзей, подробности папиной работы и шедевры маминой стряпни, все последние новости с фабрики и сколько разных костюмов аниме Вильетта пошила себе за этот год. Но лучше слушать беззаботное щебетанье Вильетты, чем предаваться печальным мыслям о своем бесхвостом будущем.

Когда Вильетта закончила макияж, Катя уединилась в глубине гримерки и переоделась в обтягивающие джинсы и тонкий свитер, что было частью ее зимнего имиджа. Проверила, как скотч держит хвост, – все нормально, сидит крепко. Может, прорвемся сегодня?

Следующую пару часов дядя Слава щелкал фотоаппаратом, а Катя меняла позы и куртки, которые подносила Вильетта. Катя жутко нервничала, но изо всех сил старалась вести себя натурально. И все же почти каждые две минуты она легонько касалась спины, проверяя прочность скотча.

В актовом зале было душно. Натужно гудящий кондиционер не спасал от августовской жары. Да еще свитер и меховые куртки. Катя истекала потом, и Вильетте пришлось дважды убирать подтеки макияжа с Катиного лица и наносить повторный слой тонального крема и румян.

Беда случилась, когда снимали последние кадры загородного отдыха. По замыслу Вадима Катя должна была лепить снежки и бросать их. Тонкий слой ваты на полу, посыпанный новогодними блестками, заменял зимний пейзаж. Но снег для снежков был настоящий. Вильетта принесла его в контейнере из морозилки холодильника, находившегося в офисе Вадима. Катя с наслаждением касалась холодного снега. Ее улыбка на камеру была совершенно искренней. Наконец-то можно расслабиться и закончить съемку с фальшивым хвостом. Нагнувшись пару раз за снегом, она услышала тоненькое «ой» и поняла, что корсет её не спас. Частые касания и жаркий день сделали свое грязное дело. Предательский скотч отклеился от потного тела, и безжизненный хвост валялся на искусственном снегу.

– Жесть какая, – запричитала Вильетта. – Ауч, он отвалился. Вам больно? Вам надо в больницу?

Катя протянула руку за хвостом, но Вильетта ее опередила и, подняв хвост, уставилась на два обрезка скотча, болтающихся у основания.

Кате хотелось зареветь, но слез не было – вся жидкость тела ушла в пот. У Вильетты слезы нашлись сразу, и черная тушь образовала грязные потеки на ее холеном личике, стекая поверх бабочек и цветочков, приклеенных на щеках Вильетты.

– Такой шейм. Как же мы теперь?

Катя не знала, кого Вильетта имела в виду – фабрику, фотостудию, свою и Катину работу или Хвостика. Скорей всего, все вместе.

– Я сама позвоню Вадиму, – буркнула Катя, засовывая искусственный хвост в рюкзак. Переодеваться она не стала и туда же, в рюкзак, запихнула свою майку, треники и зимние панталоны. Оставив на сцене плачущую Вильетту и обомлевшего дядю Славу, Катя пошла к выходу.

Похоже, что ее карьера ведущей модели зимнего сезона Саратовской фабрики верхней одежды уже закончилась, так и не успев как следует начаться.

* * *

Реветь все же хотелось. Но не просто реветь, а в чье-то плечо, всхлипывая и жалуясь на судьбу. Кате даже не надо было листать свой список контактов, чтобы знать, в чье именно. Из всего списка контактов у нее было только пять саратовских номеров.

Она набрала текст: «Сегодня не споки. Можно приеду?»

Ответ от Кеши пришел сразу же: «Конечно. Я дома один. Толик на дачах. Жду».

Она купила бутылку дешевого вина – на двоих хватит – и поехала на трамвае на окраину Волжского района, где в частном доме жили Толик и Кеша. Их крохотный бревенчатый дом Катя называла избушкой на курьих ножках. Небольшие сени с рукомойником, кухонька с дровяной печкой для обогрева и переносной газовой для приготовления еды, зала – как ее называл Толик – с парой диванов и черно-белым телевизором – вот и все апартаменты. Удобства на улице. Но ребята не жаловались, да и плата за аренду была сносная.

Пока трамвай доковылял до нужной остановки на окраине и пока Катя дошла по пыльным улицам частного сектора, день пошел на убыль и жара чуть отпустила.

С потекшим макияжем, в свитере и джинсах, с тяжелым рюкзаком за плечами, прижимая бутылку вина в груди, бесхвостая Катя вошла во двор резиденции Кеши и Толика. Кеша ждал у двери и приподнял тюлевую шторку, пропуская Катю в темные сени.

На маленькой кухне пахло гречневой кашей и абрикосами. Тикали старинные ходики. Урчал допотопный холодильник «Минск». Кеша без лишних вопросов забрал бутылку, поставил ее на кухонный стол и обнял Катю. Плотину, сдерживающую ее чувства весь день, наконец-то прорвало. Катя уткнулась в плечо Кеши и заревела.

Спустя несколько минут Кеша усадил ее за стол и налил теплое вино в два стакана. Катя еще не могла сказать ни слова. Икая и всхлипывая, она сделала несколько глотков.

Кеша ничего не спрашивал. На столе стояла тарелка со спелыми абрикосами. Кеша сел рядом на табуретку и придвинул тарелку Кате.

– Ешь. Толик на дачах подрабатывает на уборке фруктов. И домой приносит кое-что.

Катя мотнула головой в сторону бутылки. После второго стакана голова прояснилась – винишко сделало свое дело, и она вытащила из рюкзака проклятый хвост, усыпанный новогодними блестками.

Кеша сразу оценил ситуацию.

– А твой где?

В эту минуту в дверях появился Толик с коробкой пахучих яблок в руках. Легкий загар покрывал его лицо и чуть растянутые жилистые руки. Загар был ему к лицу, как и улыбка до ушей. Но в эту минуту Катю больше не волновали ни красота Толика, ни потекший по щекам макияж. Кате было все равно. Жизнь без хвоста вдруг потеряла смысл.

– О, у нас гости? Катюх, привет. А что с хвостом?

Катя завыла, как раненый олень.

Толик поставил коробку с яблоками у стены и сел на пол у ее ног. Так они и сидели, пока Катя не перестала реветь и, вытерев слезы и нос, сложила руки на коленях.

Ребята переглянулись. Кеша кивнул, и Толик придвинулся к Кате поближе и взял Катю за руки.

– Катя, вопрос не совсем тактичный, но все же я спрошу – сколько тебе лет?

Катя не стала кокетничать и просто ответила:

– 25 будет в следующее во-воскресенье.

– 25! – хором сказали ребята и облегченно вздохнули.

– Чему вы так радуетесь? Это что, возраст, когда все хвосты отваливаются?

Толик зашелся приятным смехом.

– Почти так.