Отчаянный разум

Г

лава 7

На грани

Звуки клуба гулким эхом отдавались в голове Кирилла, заставляя его вздрагивать от особенно резких электронных ритмов. Он с завистью смотрел на курильщиков, выходящих на улицу. Как же хотелось вдохнуть глоток свежего воздуха и ощутить долгожданную тишину, но, как всегда, на протяжении всей ночи, ему приходилось следить за звуком.

Показатели на ноутбуке были в норме, и Кирилл всё чаще поглядывал на дверь. Рядом Герман уверенно орудовал шейкерами, успевая за толпой, жаждущей ещё больше алкоголя. Блондин устало оперся на стойку, не сумев в очередной раз скрыть от бармена тяжёлый выдох.

– Иди, я присмотрю, – сказал Герман. – Подыши, а то скоро закипишь.

– Нет. Если что-то пойдёт не так… Макс и так злой, как волк.

– Не драматизируй. Макс тебя загонял.

– Мне за это платят.

– Но это не значит, что ты не имеешь права на свежий воздух. Иди.

Бармену пришлось подтолкнуть парня, чтобы тот наконец вышел из-за стойки. Кирилл напоследок убедился, что на экране всё в порядке, мельком взглянул на Макса, который танцевал за пультом, и направился вверх по железной лестнице. Выйдя на улицу, он глубоко вдохнул ночной воздух, пропитанный выхлопными газами машин, проезжающих мимо клуба. Голова закружилась, и он привалился спиной к стене, но, постояв так несколько минут, понял, что дым сигарет, которыми у боковой двери затягивались парни, раздражает его гораздо сильнее духота внутри.

Он прошёл вдоль стены и свернул за угол. У другого конца здания его встретил тёмный переулок, едва освещённый одиноким фонарём на противоположной стороне улицы. Из клуба всё ещё доносились приглушённые звуки музыки. В любом случае было пора возвращаться, пока мелкие перебои не привели к непоправимым последствиям. Повернувшись, чтобы уйти, блондин услышал за спиной шуршание, будто что-то скользнуло по асфальту, и громкий шлепок, будто на землю упал тяжёлый предмет. Он невольно отступил назад, а затем, сделав пару шагов, выглянул за угол – на задворки здания. Сначала могло показаться, что на земле, прямо у мусорного контейнера, лежит обычный набитый мешок, но с каждым шагом всё отчётливее становились видны очертания раскинутых ног.

– Эй! – Кирилл несколько раз толкнул человека в плечо, озираясь по сторонам. В переулке, на противоположной улице и на парковке не было ни души. Он снова похлопал мужчину по спине, но тот оставался безучастным. Тогда Кирилл потянул его в сторону и, приложив усилие, перевернул на спину. Торопливо полез в карман за телефоном, но, даже без фонарика, уже понял, кто лежит перед ним. Сердце вдруг забилось сильнее, и когда свет от экрана осветил лицо незнакомца, парень застыл.

– Алекс! – очнувшись от оцепенения, блондин похлопал парня по щекам, потряс за грудки, но тот не выражал никакой реакции.

Посветив фонариком в лицо мажора, Кирилл замер от ужаса: кожа бледная, как мел, синие губы, впалые глаза. Дрожащей рукой он поднёс телефон ко рту, подержал несколько секунд, отчего экран слегка запотел, затем снова стал изо всех сил трясти Алекса и хлопать по щекам. Парень слабо застонал. Его рот судорожно втянул воздух, но вскоре тело снова обмякло, а голова бессильно склонилась на бок. Страх сковал Кирилла. Собираясь позвать на помощь, он понял, что у входа, где толпилась курящая молодежь, шум музыки заглушил бы даже бомбёжку. В голове мелькали самые страшные сценарии для Алекса, но, подавив все сомнения, блондин начал набирать номер скорой. Пальцы дрожали не переставая, как и голос, но он сумел быстро назвать диспетчеру адрес, после чего приложил ухо к груди Алекса. К счастью, в переулке было достаточно тихо – иначе он бы не услышал это едва уловимое сердцебиение.

Теперь руки Кирилла действовали автоматически, выполняя привычные движения. Мозг словно отключился, уступая место инстинктам, которые пытались удержать беднягу в этом мире. Он без устали нажимал на грудь, делая массаж сердца, и поочерёдно вдувал воздух ему в рот. Кирилл потерял счёт повторений, пока за его спиной не раздался вой сирены. Только тогда он осознал, как занемели его руки.

Двое крепких врачей оттеснили его в сторону и окружили бездыханное тело. Блондин сидел на грязной земле, часто дыша и ощущая, как прохладный воздух обжигает лёгкие.

Бригада скорой помощи быстро начала приводить Алекса в чувство. Женщина-фельдшер подложила под голову парня резиновую подушку, приложила пальцы к его пульсу и следила за временем на своих часах. В это время санитар закатал его рукав, разорвал футболку и начал прикреплять к груди датчики. Женщина ловко обернула ослабленную руку тонометром. Они постоянно обменивались фразами и цифрами, а Кирилл застыл в полнейшем шоке, ожидая результата. Широкоплечий мужчина с бородой ввёл шприц в руку больного, и через несколько секунд Алекс тяжело, со стоном, втянул воздух. А когда врач перевернул парня, его тут же вырвало на землю. Теперь даже издалека было видно, как плечи Алекса поднимаются от сбившегося дыхания.

Только сейчас блондин смог оторвать взгляд от происходящего. Доктор отошел в сторону, тяжело переводя дыхание, а санитар с водителем тем временем принесли носилки. Кирилл медленно поднялся на ноги. Его брюки были полностью испачканы, и, пытаясь очистить их руками, он только усугубил положение – теперь и руки были в грязи. Возвращаться в клуб теперь совсем не хотелось.

– Вы в порядке? – Кирилл обернулся. Он даже не заметил, как сзади подошла женщина-фельдшер. – Нужна помощь?

– Мне? Нет…

Женщина окинула его взглядом, и мигание проблесковых маячков скорой помощи осветило её чёрные волосы и опущенные губы, словно она не улыбалась уже целую вечность.

– Вы можете поехать с нами и привести себя в порядок в больнице.

Блондин взглянул ей за спину. Носилки с сыном губернатора уже загружали в машину скорой помощи.

– Как он?

Женщина обернулась, задержала взгляд и, помедлив, сказала:

– На этот раз, думаю, выживет. Но кто знает, сколько ещё таких случаев будет…

– Я поеду с вами. С ним можно будет поговорить?

– Это решит дежурный врач. Его ещё нужно стабилизировать. Как раз успеешь почистить штаны. У нас в больнице есть свободная уборная и фен, – предложила женщина, бросив взгляд на брюки Кирилла.

Ему ничего не оставалось, кроме как скрыть свой ужасный вид в карете скорой помощи. Он устроился справа от Алекса. Голова больного была повернута в сторону, и Кирилл не мог понять, улучшился ли цвет его лица, но напряжение немного спало, когда он заметил ровное дыхание пациента. Женщина заняла место рядом с блондином. Некоторое время они ехали под звук сирен. Она первой прервала молчание.

– Ты его знаешь?

Кирилл недолго помолчал, глядя на безвольно подпрыгивающую на кочках голову.

– В детстве знал.

– Ты спас ему жизнь, – тихо произнесла женщина. – Ты молодец.

Кирилл усмехнулся. Он не был уверен, что этот поступок что-то изменит для Алекса. Возможно, он даже усугубил ситуацию, но его подсознание, похоже, решило ввязаться в ещё большие проблемы. Сейчас он чувствовал только это.

Тихий больничный коридор будил неприятные воспоминания. Пожалуй, это место никому не приносит ничего хорошего. Кирилл смотрел на белые стены, увешанные изображениями человеческих органов – розовых, гладких, лишенных крови – таких, какими они не бывают в действительности.

Ожидание новостей от доктора, обследовавшего Алекса, с ясным осознанием того, что по-настоящему помочь ему он не сможет, порождало новые тревоги в голове.

Женщина-фельдшер разрешила слегка промыть брюки водой и подсушить их феном в подсобке, благодаря чему теперь было не так стыдно появляться перед людьми.

Сидя на кушетке в коридоре, блондин размышлял о друге, которого оставил в клубе, о второй бессонной ночи, которой стоило избежать, и о том, зачем ему этот проклятый мажор, из-за которого он оказался среди белых стен, пропахших спиртом. Он пытался найти объяснение своим недавним поступкам и понять, как умудрился втянуть себя в этот водоворот событий, но в глубине души осознавал: он сам ведёт себя к пропасти.

Мысли Кирилла прервала хлопнувшая дверь в конце коридора. Из реанимации вышел невысокий доктор – седовласый мужчина в очках, прикрывающих тёмные круги под глазами.

– Ты приехал с Александром Гордовым?

– Да. Как он?

– Стабилен. Ты родственник?

– Нет. Я нашёл его у клуба…

Кирилл осёкся, не желая углубляться в подробности, но, кажется, доктор уже всё понял – он несколько секунд внимательно смотрел на блондина.

– Если бы не твои действия, парень сейчас лежал бы в морге. – Кирилл сглотнул горький комок. – Ты удерживал его достаточно долго, но едва не сломал ребро. Оно треснуло. Лёгкие тоже пострадали. Первое время ему будет тяжело дышать, но он выживет.

– Спасибо, – машинально произнёс Кирилл, ощутив долгожданное облегчение.

– Это он должен говорить тебе «спасибо». – Кирилл замялся, впервые растерявшись от чьих-то слов. Он вовсе не ощущал себя спасителем. Просто оказался рядом в нужный момент – обычная случайность. Или, возможно, он пытается убедить себя, что всё происходит само собой, а не он сам постоянно втягивает себя в неприятности. – Его отец приедет? – спросил доктор. Кирилл пожал плечами, ощущая, как холодная дрожь разливается по телу. – Хоть бы не приехал сегодня. Его мне под конец смены только не хватало, – пробормотал мужчина, устало прикрывая глаза.

– Он в сознании? Можно с ним поговорить?

– Попробуй. Только быстро. Ему нужен сон.

В небольшой палате со светло-зелёными стенами блондина встретил равномерный сигнал монитора пациента. Этот визит вряд ли может быть желанным, но цель была простой – увидеть более-менее живое лицо бывшего приятеля, чтобы ночами не вспоминать предсмертное выражение из переулка.

Блондин медленно подошёл к кровати. Над головой больного мягко светилась люминесцентная лампа, освещая спокойное лицо на пухлой подушке, с едва подрагивающими веками. Оно оставалось бледным, но губы больше не выдавали синеву, хотя всё ещё казались пересохшими. Кирилл попытался запомнить это умиротворённое выражение лица и уже собирался уйти, когда голова Алекса медленно повернулась.

– Зачем пришёл? – прохрипел болезненный голос.

Блондин остановился, слегка шаркнув подошвой по рыхлой плитке. Монитор продолжал монотонно пикать, действуя на нервы. Мутно-серые глаза Алекса, открытые на бледном лице с пожелтевшими белками, отражали всю беспомощность его существования.

– Уже ухожу.

– Если ждёшь… благодарности… то… не дождёшься… – Алекс говорил медленно, с хрипом, прерываясь после каждого слова.

– Не жду. Хотел увидеть твоё здоровое лицо, но, похоже, оно у тебя страшное с рождения.

– Пошёл ты… – Кирилл едва заметно улыбнулся. Внутри пробудилось облегчение от живого и такого давно забытого голоса Алекса. Сын губернатора медленно вдохнул, явно собираясь продолжить говорить. – Ну и зачем ты это сделал?

– Да так… Скучно стало, решил людей из подворотен пособирать.

– Может, я сдохнуть хотел… – раздражённо выдавил Алекс.

– Ты не хочешь умирать.

– Сказал тот, кто не раз пытался сделать то же самое…

– Я – другое дело.

– А-а-а, ты же у нас особенный.

Алекс вложил в эту фразу всю свою злость, и ему понадобилась передышка. Он прикрыл глаза, и блондин заметил, как его ресницы стали мокрыми.

– Ты сознательно себя губишь, хотя у тебя есть все возможности жить нормально.

– Заткнись… Что ты вообще обо мне знаешь?

– Это тебе сейчас лучше заткнуться. Но ты прав… – Кирилл с грустью опустил голову. – Теперь я не знаю ничего. Не думал, что ты так изменишься, станешь таким уродом. А ведь ты сильный. Это я точно помню. – Мажор ничего не ответил, лишь надолго замолчал, прикрыв мокрые глаза. – Я пойду, – сказал блондин, охваченный яростью. Он не мог понять, как его приятель оказался в таком состоянии, довел себя до тупика и утратил даже надежду на самостоятельный выбор. Кирилл больше не хотел ничего добавлять – все слова, что приходили на ум, были наполнены жалостью и болью.

– Подожди, – Алекс попытался схватить Кирилла за руку, но его пальцы лишь скользнули мимо.

– Это всё… мой отец.

– Что с твоим отцом?

Мажору было тяжело говорить. Он крепко сжимал одеяло, пытаясь выдавить из себя слова.

– Он хочет… запереть тебя в психушке…

Блондин нахмурился. Казалось, Алекс всё ещё не избавился от бреда, а может, это уже побочный эффект новых препаратов.

– Что ты несёшь? Лучше я… позову врача.

– Заткнись… и послушай… – попытался прорычать Алекс, вцепившись в рукав Кирилла. – Он знает… что случилось в клубе…

– Разве ему не плевать?

– На меня… да… – Сын губернатора медленно вздохнул, содрогнувшись всем телом, и Кириллу показалось, что его присутствие лишь причиняет бедняге боль. – Случившееся в клубе появилось в прессе. Он хочет… избавиться от тебя… чтобы выставить себя… святым…

– Понятно… – пробормотал Кирилл.

– Уезжай… из города.

– Ещё чего, – вспыхнул блондин, вырывая руку. – Не собираюсь ни от кого убегать.

– Вот и… дурак… – Несколько минут они молчали. Алекс, сделав передышку, снова набрал в лёгкие воздух и чётко произнёс: – Тогда помоги мне его остановить.

– Остановить твоего отца!? – переспросил Кирилл, приподнимая брови. – И чем я могу тебе помочь? Кто я, а кто он? Ему наплевать на нас и на наши жалкие попытки помешать ему.

– Подумай… Сколько людей сейчас лежат на таких же койках. – Алекс постучал по белоснежной простыне. – И сколько… в подвале этого здания. Он сделал это даже со мной. – Кирилл отвернулся к окну. Его взгляд скользил по проезжающим машинам, швыряющим листья на больничную аллею, и девушке, чьи тонкие каблуки рассекали тишину улицы. Аргументы Алекса были лишними. После того как он увидел в переулке почти безжизненное лицо, глаза, в которых угасала жизнь, он понял, сколько боли скрывает этот город. Сколько парней и девушек уже никогда не взглянут на эту дорогу, на этот желтеющий парк за окном. И всё это – по воле одного человека, решившего, что он бог. – До меня… доходили слухи о том, чем занимается этот ублюдок. Но теперь… я понимаю – предполагать и убедиться в этом – разные вещи. Кирилл с детства был для Алекса примером стойкости и справедливости, человеком с сильным характером, который всегда оставался верен своим принципам, не выставляя их напоказ. Алекс же видел себя напротив – слабым, безвольным, сломленным. Они словно две противоположности, чёрная и белая стороны одного мира, неизменно сопутствующие друг другу. Поэтому в глубине души зарождалась надежда, что стремление к справедливости возьмёт верх в парне, особенно учитывая, что имя отца не стало преградой для того, чтобы заступиться за девушку. – Интересно… как там… та девушка… из клуба? – протянул Алекс, словно его мысли вырвались наружу сами собой. Блондин медленно повернулся к приятелю, намереваясь сказать, что у Алины всё в порядке, но его губы плотно сжались. Он молча смотрел на друга. Кожа Алекса слегка порозовела, а глаза заблестели в свете лампы. Испуганное выражение сменилось задумчивостью, и на мгновение показалось, будто на лице приятеля промелькнула тень отвращения к самому себе, когда тот решительно сжал кулак. Кирилл усмехнулся, заметив, что парень наконец-то проявил хоть немного эмоций. – Послушай… ты же понимаешь… я не хотел причинить ей вреда…

Блондин снова молча отвёл взгляд к окну. Его разум сейчас разрывался от напряжения, осознавая правду, но чувства к Алине твердили: «Ты должен испытывать ненависть». И всё же где-то глубоко внутри, между рёбрами, тихо звучало осознание, что жизнь не делится только на чёрное и белое, и даже в самый чистый ручей может попасть крохотная капля грязи. Мажор поднял голову, щурясь от боли, когда молчание затянулось. Теперь даже боль дарила странное удовлетворение. Она словно шептала: «Ты всё ещё здесь», «Ты дышишь», «Ты жив». А прямо перед ним стояла надежда на крохотный смысл его существования.

– И как ты собираешься ему помешать? – наконец спросил Кирилл.

– Где-то должны быть документы… Для начала нужно добраться до его сейфа. Возможно, кто-то видел его в клубе. Или кто-нибудь из его подопечных полицейских его выдаст. Пока не знаю… Но способ должен быть. Этот ублюдок тоже ошибается.

– Что ты собираешься делать с этими бумажками? У него весь город на ладони. Он мог купить кого угодно.

– Я знаю… многих его друзей… Могу постепенно выяснить, кто из них против… Я умею с ними ладить. А ты… мог бы попробовать узнать что-нибудь в клубе…

Блондин напрягся, вспомнив о брошенном Максе – вероятно, злом, как собака, – который, скорее всего, сейчас разрывает его разрядившийся телефон.

– Хорошо, – ответил Кирилл, отчего Алекс с удивлением вытаращил пожелтевшие глаза. – Но у меня есть встречная просьба: я хочу узнать всё о гибели моей семьи.

Мысли в голове закружились, словно вихрь опавших листьев. Кирилл понял, что перед ним настоящий шанс узнать правду. Благодаря связям отца Алекс может без труда выяснить, что произошло в тот вечер, собрать воедино все тщательно скрываемые детали. На мгновение он даже поверил в судьбу.

– Договорились, – откликнулся приятель, прикрывая глаза.

Утро встретило Кирилла громким карканьем ворон и сильным ветром, срывающим ветки с деревьев. Кроссовки приглушённо стучали по тротуару, разбрасывая шуршащие листья, а в голове вертелся разговор с Алексом, которого накануне «любящий» отец забрал из больницы и от которого не пришло даже короткого сообщения. Блондин не был из тех, кто умеет спокойно ждать, пока где-то решаются важнейшие для него вопросы. Но, с другой стороны, здесь нужно терпение.

Сегодня Кирилл с лёгкостью преодолел четыре квартала менее чем за час. Он заметил, каким привычным стал шорох листьев под ногами и отдалённый звук одинокой машины, мчащейся сквозь спящий город. Тёмно-синее небо навевало ощущение мирного сна, а зажжённые фонари и яркие вывески магазинов наполняли душу особой глубиной. Хотелось бежать бесконечно по этим мокрым дорогам, вдыхая свежий аромат листвы и увядающей осенней прохлады. Всё это помогало реже думать о том, что он не такой, как все. Горечь на языке становилась всё ощутимее. Под холодным утренним ветром как никогда раньше хотелось почувствовать тепло родных материнских рук – тех самых, что он до сих пор берег в своих воспоминаниях. Мягкие, чуть шершавые с тыльной стороны ладони, пахнущие ромашковым кремом. Глаза защипало, и, тяжело дыша, Кирилл остановился, угодив кроссовкой прямо в лужу. Он глубоко вдохнул, смахнув с ресниц подступившие слёзы. Пытаясь прогнать опасные мысли, как делал почти ежедневно последние десять лет, он сосредоточился на единственной твёрдой цели:

Я должен найти правду. Всё остальное не имеет значения.

Блондин ворвался в квартиру, где уже витал запах жареных яиц, и от неожиданности осторожно прикрыл дверь и принюхался, на миг решив, что это галлюцинация. Макс ещё ни разу в жизни не просыпался так рано – за окном ещё даже не рассеялась утренняя синева.

Стянув с себя толстовку, Кирилл стремительно скинул обувь и направился в ванную, но, распахнув дверь, столкнулся с тяжёлым взглядом. Застыл на мгновение, подавляя улыбку, которая в последнее время так и норовила появиться в самые неподходящие моменты – как сейчас, когда всё ещё сердитый друг ждал от него объяснений.

После той роковой ночи, когда пришлось оставить диджея и исчезнуть, Макс больше не застал его дома – по вечерам уезжал в клуб, а утром Кирилл спешил уйти, ведь ещё не был готов поделиться с другом своим решением.

– Тебе смешно? – хриплым от сна голосом спросил диджей, и губы Кирилла растянулись ещё шире. Он потёр переносицу, стараясь избавиться от назойливой усмешки, которая вовсе не имела отношения к Максу. Кирилл прекрасно понимал, насколько всё серьёзно, но ничего не мог с собой поделать.

– Нет, – ответил он, сжав губы трубочкой, чтобы скрыть улыбку. – Можно хотя бы помыться?

Диджей молча сел на стул, не отводя от блондина пронзительного взгляда. Кирилл осторожно вдохнул и, поддавшись укоризненному ожиданию «наставника», устроился напротив него.

– Ну? – раздался дрожащий, будто чужой голос Макса. – Рассказывай…

Блондин поднял глаза. Смех мгновенно исчез, а комната наполнилась густым напряжением.