Цветочный горшок из Монтальвата

Те же тайные знания и помогли им понять кое-что об универсусе.

Кочевой образ жизни, вероятно, смог бы защитить имущество племени от разрушения. Но не само племя от болезни. Единственное желание, исполнить которое универсус не в силах, – это исцеление от последствий его же разрушительного действия… Держать его в таборе было слишком рискованно. В то же время расставание насовсем со столь ценным, приносящим удачу предметом казалось арканам большой глупостью. Поэтому они завели следующий разумный обычай: удовлетворив с его помощью какие-то неотложные нужды, превращать универсус в золотое украшение и продавать – оставляя при новом хозяине соглядатая, чтобы не терять чудесную вещицу из виду. И иметь возможность выкупить ее, когда неизбежная болезнь вызовет у владельца желание от нее избавиться. А не выкупить, так украсть – если она вдруг срочно понадобится им самим…

Эти соглядатаи умеют безошибочно узнавать универсус, чем бы он ни выглядел в момент покупки или кражи. Каким образом – мы, к сожалению, пока не выяснили. Что еще удивительней, они мгновенно узнают о его местонахождении даже в тех случаях, когда владелец выбрасывает универсус или дарит. Поэтому при нужде всегда могут найти его и вернуть в табор. И возвращают – довольно часто.

А поскольку, среди прочих знаний, арканы обладают еще и сведениями о том, где имеются естественные проходы между мирами, они кочуют где им вздумается, и вместе с табором кочует наш цветочный горшок…

И теперь, – закончил свой рассказ монтальватец, – когда мы знаем об арканах, нам достаточно следить за ними, чтобы тоже не терять его из виду. Мы даже, признаться, пытались договориться со старейшинами на предмет выкупа. Но те сделали вид, будто не понимают, о чем речь, и отказались с нами разговаривать. Что, возможно, к лучшему – надо надеяться, они будут так же несговорчивы и с другими желающими приобрести его именно как универсус, а не простое золотое колечко…

Глава Волшебной Стражи с задумчивым видом покрывал один за другим листки своего рабочего блокнота изысканными эльфийскими рунами. Похоже, арканам недолго оставалось кочевать где вздумается…

Капитан Хиббит мысленно посочувствовал им. И задал кавалеру Виллеру еще один резонный вопрос:

– Так, значит, вам известно, хотя бы примерно, где он сейчас находится?

– Да, – ответил тот. – Известно даже, у кого.

– Зачем же вам в таком случае моя помощь? – удивился Кароль. – Я-то думал…

– Нам нужна ваша помощь, – сказал монтальватец, – потому что мы, все зная, не можем найти сам универсус.

– То есть?

– То и есть. – Виллер снова помрачнел. – Вспомните третью примету, капитан. Выглядеть он может как угодно и превращается в любой предмет по желанию того, кто взял его в руки.

– Помню. Что, действительно в любой?

– Нет, кое-какие ограничения есть, – спохватился Виллер. – Они обусловлены его массой и некоторыми внутренними свойствами. Универсус способен сжаться до объема однокаратного драгоценного камня, к примеру, или раздаться до размеров стула, или растянуться в простыню… но не может стать предметом, вес которого превышает три килограмма. Также не может он сделаться чем-нибудь съедобным или раздробиться на отдельные мелкие предметы, вроде россыпи спичек, скажем, или денежных купюр в пачке.

Так вот… возможно, он и превращается у нас в руках. Только мы этого не замечаем. Хотя должны – в отличие от всех прочих, даже от хитроумных арканов. Мы должны даже более того – чувствовать, еще не коснувшись его, родственную энергию. Но не чувствуем ее. И почему это так, понять не можем. Лишь строим версии…

– Какие, если не секрет? – полюбопытствовал Кароль.

– Думаю, вам это ни к чему, – замялся Виллер. – Скажу одно: что бы с нашим горшком ни случилось – пусть он даже утратил способность к превращению! – его характерное излучение должно было сохраниться. И оно сохранилось, что подтверждают кошки, продолжающие на него реагировать. А мы, как ни странно, беспомощны.

– Так… И чем же в этом случае могу помочь вам я, не монтальватец и не аркан?

Виллер еще немного помялся, потом вздохнул в очередной раз.

– Если честно, капитан… мы сами не знаем.

– Вот те на, – обескураженно сказал Кароль.

Полковник Рон Аннон и магистр Ариэль тоже взглянули на монтальватского посланника с удивлением. И тут в разговор вмешался правитель Гратта.

– Кажется, я догадываюсь – чем, – сказал он, тонко улыбаясь. – Мне доводилось слышать о… незаурядных талантах капитана Хиббита. Осмелюсь предположить, что нашего лучшего разведчика, когда он окажется на месте, должно просто-напросто… извините за грубоватое сравнение… потянуть на ваш неуловимый универсус, как кота на сметану. Еще раз извините… Но на это и расчет – не так ли, уважаемый посланник?

– Почти, – с облегчением сказал кавалер Виллер. – Мне нравится твое сравнение, благородный магистр.

Кароль фыркнул. Ох уж эта деликатность благородных магистров! – сам он никогда не делал тайны из своего авантюрного… да прямо скажем – уголовного прошлого. Квейтанцы, однако, вспоминая о его былых «подвигах», предпочитали почему-то изъясняться обиняками.

– По-моему, – сказал он, – вы несколько преувеличиваете мои таланты. Допустим, меня и впрямь потянет на универсус… пусть даже он прыгнет мне в руки сам, каким образом, позвольте спросить, я его узнаю? Если вы не можете?

Монтальватский посланник кивнул.

– Вы правы, капитан. Это-то и есть самое сложное. Но, как справедливо подчеркнул магистр Гратта, мы рассчитываем не столько на ваши таланты, сколько на их… незаурядность. Изучив дела, которыми вы занимались, – он бросил в сторону начальника разведки и главы Волшебной Стражи короткий извиняющийся взгляд, – мы обнаружили поразительную закономерность, которую можно без натяжки назвать мистической. Такое впечатление, будто в трудных ситуациях на помощь вам приходит некая сила – назовем ее хоть ангелом-хранителем…

– А вот этого не надо! – сказал капитан Хиббит, качая головой. – Ангелы-хранители не любят, когда их поминают всуе… Ладно, стратегические планы ваши, в общем и целом, мне понятны. Вы забрасываете меня туда, где находится универсус, и я, стало быть, слоняюсь там, пока случайно не наткнусь на «блюдечко со сметаной». Тут-то вы меня с ним и прихватите, безошибочно угадав момент по довольному выражению моего лица. Так?… И каковы же координаты чудесного «блюдечка»?

– Мир Ниамея, королевство Нибур, «Божественный» театр Папаши Муница, – ответил, невольно улыбнувшись, кавалер Виллер. – Думаю, мы не ошиблись в выборе кандидатуры, капитан…

* * *

    Ниамея

«Конечно, не ошиблись», – думал теперь, начиная задремывать, капитан Хиббит, он же Волчок. – «Какой дурак еще согласился бы работать на таких условиях? Считай, без рук!»

Дешевенькие ниамейские браслеты от сглаза, красовавшиеся у него на запястьях, на самом деле были зачарованными наручниками, лишавшими его возможности пользоваться магией. И отпахать день в трактире капитану пришлось, как самому обычному человеку. Ноги гудели, руки отваливались.

«С женой не поговорить…»

Мысли капитана Хиббита надежно ограждала от возможного прочтения особая монтальватская защита, являвшая собой ложный поток сознания. Без всяких признаков магии. В результате он и сам ни с кем не мог связаться. Позвать на помощь в случае чего…

«Вот-вот начнется травля со стороны завистников…»

«Завистников», то бишь соперников в охоте за универсусом у капитана было предположительно четверо. Или даже пятеро. Самым серьезным и опасным из них считался молодой аркан Раскель, приставленный к универсусу соглядатаем и готовый на все, вплоть до убийства, лишь бы не дать чудесному предмету уплыть в руки, из которых его уже не вырвешь. А еще – некий маг, такой силы, что вычислить его не удалось и самим монтальватцам. Как и характер силы – черная или белая… Они до сих пор не знали даже, мужчина это или женщина. Так что им мог оказаться на самом деле любой из трех остальных, вычисленных соперников, казавшихся несерьезными и неопасными. Поэтому-то, чтобы решительно ни у кого не вызвать подозрений, капитан и должен был восприниматься всеми и действовать как человек, не имеющий никакого отношения к магии. И знать не знающий, что у него есть соперники, – по каковой причине ему и имен-то их не назвали…

Зато ему была обещана подстраховка в лице руководителя монтальватской поисковой группы, мастера Абеля. Которого он, правда, тоже в лицо не знал и знать был не должен. И которого, не сомневался капитан, в трудный час на месте не окажется. Как всегда.

«Черт те что, а не задание, – думал он теперь, засыпая. – Только Катти Таум с ее проблемами и не хватало. Жалко ее, конечно… непростые у девчонки проблемы, да и сама… как глянула – такое впечатление, ей-богу, что с ходу догадалась, кто я! Умна… и вправду редкость для этакой дыры. Но я молодец – ничего не обещал… Помогу ей обязательно, но потом, потом… скоро театр приедет. Первым делом – универсусы, как известно, ну, а девушки… подождут…»

Мысли окончательно спутались, и капитана, утомленного долгим трудовым днем, одолел глубокий сон. Благодарение Творцу, не кошмарный…

Глава 3

Папаша Муниц, повелитель кучки комедиантов, владелец четырех ветхих фургонов, груженных дырявыми декорациями и сундуками со всевозможным хламом, который сам он гордо именовал «реквизитом», появился на пороге «Веселой утки» около полудня. Трактирщик Бун просиял и ринулся приветствовать дорогого гостя.

С Муницем они дружили давно, чуть ли не с первого приезда маленького бродячего театрика в Байем. И трактирщику не было никакого дела до того, что в театральных кругах королевства Нибур доброго друга его кличут за глаза не Папашей, каковым тот мыслил себя для подопечных актеров, а Драконом. Корхис-то всегда находил с ним общий язык – поил лучшими винами из своего погреба, с удовольствием выслушивал столичные новости. Охотно поддакивал ругани на злобных критиков и ленивых актеришек и бесплатно, по дружбе, ходил на представления, радуясь даровому развлечению, как ребенок.

Испытать на себе тяжелый нрав Дракона, равно как и злой язык его женушки, прозванной среди актерской братии Коброй, Корхису не доводилось ни разу. Актеришки же, судил трактирщик, сами виноваты, коли Муниц на них покрикивает. Взялся за дело – терпи, хозяину всегда виднее, кто прав.

Не знал, не знал бедолага, чем закончится для него на сей раз встреча со старым другом…

В «Веселую утку» Муниц явился злой как черт – с иссиня-багровой от близости апоплексического удара физиономией, пыхтя и сыпля проклятиями в адрес не пойми кого и за что. Впрочем, выяснилось это скоро. Еще и стол накрыть не успели, как Папашу понесло.

Трактирщик Бун тщетно пытался унять свирепое красноречие друга, дабы узнать, чем тот желает закусить. Он вынужден был слышать, что Дони Кот – это бесово отродье, самый никудышный комик, какой только играл в труппе «Божественного», бездарный рифмоплет и пропойца, чье место в канаве на самом деле, а не в приличном театре, – оказался еще и гнусным предателем. Нынче утром он сбежал обратно в Юву – потому, видите ли, что какому-то кретину-меценату вздумалось печатать его кретинские вирши за свой кретинский счет, провались он в преисподнюю!.. Провались заодно и королевская почта, где письмо от мецената могло бы затеряться, так ведь нет же, когда не ждешь, эти рассыльные прибегают чуть свет!.. А скотина Дони хотя бы из приличия сделал вид, что сожалеет! – куда там, пустился в пляс, мерзавец, и собрал вещички в три секунды, чтоб ему сгореть! Удрал с первым же дилижансом! Гастролям – конец, можно тоже возвращаться в Юву. Найти там этого подлеца и пристрелить. Сжечь фургоны и разогнать неблагодарных гаеров. Всему конец. И кто бы мог подумать… так хорошо этот сезон начинался! Народ валом валил, денежки в кассе наконец-то забренчали…

Трактирщик загрустил, сообразив, что дармовых представлений ему, похоже, нынче не будет, и пустился подпевать другу, честя на все корки «скотину Дони», которого в глаза не видал.