Операция «Купюра»

Грачёв побелел от бешенства, и скулы его прорисовались чётче. Откинув со лба прядь иссиня-чёрных волос, он присел на корточки, попробовал заглянуть в замочную скважину. – Ни хрена не видно… Чего делать будем? Не зря же шли сюда, правильно?

– Меня этот вой беспокоит, – признался Барановский. – У нас на даче, в Горьковском, так пёс выл, когда сосед умер. Будто отпевает – замечаешь?..

– Ну-ка! – Всеволод прислушался. – А и правда – что-то замогильное… Тогда нужно дверь ломать – другого выхода нет.

– Того ещё не хватало! – Барановский даже приоткрыл рот. – Мы на такой квас нарвёмся с этим! Надо хотя бы участкового позвать, понятых, как положено…

– А мы что, на помойке себя нашли? – окрысился Всеволод. – Я представляю КГБ, ты – МВД. Имеем право в экстренных случаях действовать оперативно. Вдруг там что-то происходит сейчас? А мы, пока за участковым бегать будем, упустим бандитов?!

– Да если в печать просочится, что мы вот так, самовольно, дверь ломали… – начал Барановский.

Грачёв топнул ногой и оскалил зубы:

– Ну, тогда давай, сбегаем на Исаакиевскую и спросим разрешения, можно ли дверь сломать в мастерской демократа. А то вдруг мы тут государственный переворот произведём и диктатуру установим – в отдельно взятой трущобе? Бандюг они за нас ловить будут, эти апостолы свободы?

– Они, похоже, вообще против того, чтобы бандитов ловить, – грустно сказал Барановский. – Право совершать преступления священно и неприкосновенно. – Он опять подёргал дверь за ручку. – Ну, допустим, мы решились. А как это сделать? У тебя инструменты есть? Тьфу, как домушники какие-то…

– А вот мой инструмент! – Всеволод ещё раз топнул ногой. – Значит, ты согласен? Тогда отойти!

Барановский, махнув рукой, отступил назад. И Грачёв, даже не разбегаясь, ударил блестящим остроносым ботинком в дверь повыше замка. Раздался грохот, завизжала собака, и тут же залаяла ещё одна – в квартире ниже этажом.

– Ох, про псину-то совсем забыли! – всполошился Барановский. – Ну, ничего, вроде, отскочила…

Коричнево-чёрная такса даже не удивилась тому, что двое чужих вошли в мастерскую столь необычным способом. Собака уже не лаяла и не выла, не попыталась она и напасть за непрошеных гостей. Отбежав к распахнутым дверям, в тёмный, большой зал, где стояли подрамники с натянутыми холстами, она выжидательно посмотрела на вошедших, словно приглашая их пройти дальше.

– Славка, я сейчас дверь на место поставлю, чтобы вопросов не было, – сказал Грачёв. – А ты глянь, что там. Похоже, тут нет никого, кроме таксы. У хозяина, наверное, есть инструмент – тут уже одной ногой не обойдёшься…

* * *

Труп Гаврилова Барановский увидел с порога. Грузный мужчина кучей лежал на полу, лицом вниз, около одного из подрамников, а собака своей длинной мордой тыкалась в его откинутую руку. В нескольких сантиметрах от пальцев Гаврилова лежала кисть, и на щетине её поблёскивала ещё свежая краска.

Вячеслав, на цыпочках, стараясь не наследить, подошёл к лежащему, повнимательнее присмотрелся. Руками он, как и положено, ничего не трогал, но этого и не требовалось. Даже при свете пасмурного зимнего дня было ясно видно, что художника задушили чёрным, в синий ромбик, галстуком, от чего лицо его приобрело неаппетитный лиловый цвет, а язык вывалился наружу. Чей это галстук – художника или убийцы, Вячеслав определить не мог, и оставил этот вопрос на потом. Ясно было только одно – Гаврилов расстался с жизнью не добровольно. Самоубийцы оставались совершенно в других позах, практически никогда не использовали галстук, и не устраивали вокруг себя разгром.

Фёдор Авксентьевич был одет по-домашнему – фланелевая ковбойка, дублёная душегрейка, вельветовые потёртые брюки, заплаченные в валенки. С таким костюмом галстук обычно не носят, но убийца мог залезть в шкаф, взять его со спинки стула. Впрочем, никакого шкафа здесь нет, и стульев тоже – одни табуретки…

Барановский на всякий случай проверил у Гаврилова пульс, окончательно убедился, что тот мёртв, правда, недавно, и прошёлся по мастерской, даже в пальто поёживаясь от холода. А художник, видно, полнокровным был, жарким – только ноги берёг. По полу здесь сквозняк гуляет, и батарей нет ни одной, отметил Барановский, поглаживая несчастную собаку. Та, видимо, всё про своего непутёвого хозяина поняла, и теперь хотела приткнуться около живого, тёплого человека.

Итак, сразу видно, неряхой покойник был первостатейным, сделал первый вывод Барановский. Помещение грязное, запущенное; по углам пыль и паутина. Таким же неразборчивым, видимо, Гаврилов был и в своих контактах. Кроме того, падок был на эротику – все три начатые картины изображали голых женщин в разнообразных позах и интерьерах. У двух дам лица было не написаны, зато всё остальное изображено с величайшей тщательностью, любовно и вдохновенно. Если бы Гаврилов так свою мастерскую холил, или почти так – здесь бы блестело всё, и было тепло…

Грачёв, который всё это время возился с выбитой дверью, закончил работу и пришёл в мастерскую. Он давно всё понял, поэтому особенно не торопился и понадеялся на наблюдательность Барановского. До перехода в ОБХСС тот работал милицейским дознавателем, и около трупов провёл не один час. Знал, что нужно делать, какие факты принимать во внимание, а какие – игнорировать как несущественные.

Всеволод смахнул с рукава паутину. С сожалением осмотрел свои испачканные перчатки и подумал, что мыть здесь их нельзя, чтобы не смазывать картину. Да, похоже, и раковины нормальной у Гаврилова не было – по крайней мере, на глаза она не попадалась. А вот ящик с инструментами, к удивлению, нашёлся быстро, и Грачёв начерно приладил дверь к косякам. Потом её всё равно опечатают, но пока пусть всё будет пристойно – чтобы не было лишних вопросов.

– Следы борьбы налицо, – тихо сказал Барановский, указывая на разбросанные по полу тюбики с краской. Они частью были завинчены, частью – открыты; и один, с ультрамарином, оказался прямо под ногами Вячеслава. – Кисть в этой краске, видишь? – Он кивнул на тюбик. – Когда Гаврилова начали душить, он работал. Значит, не ожидал нападения, был спокоен. Галстук набросили сзади, но сразу дело закончить не удалось – жертва отчаянно сопротивлялась. Вон, подрамник опрокинут, беспорядок кругом…

– Да тут, наверное, особого порядка сроду не наводили, – фыркнул Всеволод, хоть ему было совсем не весело. – С чем и можно нас поздравить, Слава! Одно хорошо – он не сбежал и нас не надул. А в таком виде открыть дверь никто не смог бы… – Грачёв тяжело вздохнул, посмотрел на часы. – Но мы не зря сюда сходили, потому что первыми оказались на месте происшествия и увидели здесь всё, как было на тот момент. Кроме того, мы уже точно знаем, что Фёдор Авксентьевич не себе деньги менял. – Быстро работают ребята, ничего не скажешь! Только мы на него вышли, те сразу же подтёрли за собой. Значит, так будут поступать и с другими своими менялами, и это надо иметь в виду.

Они оба в присутствии покойного сняли свои пушистые зимние шапки, и сейчас держали их в руках.

– Что скажешь, следователь? – Всеволод зорко осмотрел мастерскую, потом глянул на Барановского. – Какие будут предложения?

– Нужно скорее вызвать милицию и объяснить, как было дело, – медленно, задумчиво предложил Вячеслав. – А то слишком подозрительно выходит – дверь выбита, хозяин задушен. Кто засвидетельствует, что это не мы? Она? – Барановский опять погладил таксу между ушами.

– Ты бредишь, Слава? – Грачёву показалось, что он ослышался.

– Ничуть! Сейчас такой психоз в народе, что поверят любому навету. Не забывай, что ты – кровавая гебня, а они все – изверги рода человеческого. Да и я – враг нынешним триумфаторам. Как же – мешаю людям бизнесом заниматься, деньги зарабатывать. Сейчас, прикинь, никто не ворует – все работают. Так это у них называется…

– Да, кстати, как раз собака – самый лучший здесь свидетель! – Грачёв тоже приласкал испуганную таксу. – С ней невозможно договориться, а убийц своего хозяина она и близко бы к себе не подпустила. Раз она с нами приветлива – мы Гаврилова не убивали. Впрочем, всё это работает, когда люди действительно хотят разобраться. А настоящие убийцы Гаврилова сделают всё, чтобы свой грех на других спихнуть, и олухам головы заморочить. – Грачёв надел шапку, и Барановский сделал то же самое. – Поэтому давай поступим так. Времени у нас мало, а работы ещё много. Поэтому, если ты чего-то опасаешься, я возьму ответственность на себя, тем более что я и ломал дверь. И что эти шизики с Исаакиевской мне сделают? В газетёнках своих ославят? Да это для меня такая честь, что ты и представить не можешь. А на большее они не способны – слабоваты, хоть и крикливы.

Барановский тем временем взял с табуретки газету, мельком осмотрел её, зачем-то понюхал, и положил обратно – «Невское время», сегодняшнее. Выписано издание на адрес Гаврилова – видишь пометку почтальона? Ящики тут внизу, так что туда, по крайней мере, Гаврилов сегодня спускался. Выходил ли он на улицу, точно неизвестно. Жаль, что на нём нет часов – как правило, по ним можно установить время смерти. Если при ударе о пол остановятся, конечно… Но тому не больше часа – краска даже не успела засохнуть. Убийство предположительно совершено для того, чтобы Гаврилов не успел встретиться с нами. А, значит, всё делалось в спешке, подручными средствами, без предварительной подготовки. Но своего они, как ни крути, добились – Гаврилов уже ничего нам не расскажет…

– Слав, смотри, какая краля! – Грачёв мотнул головой в сторону картины. – Покойник был эротоманом и фантазёром. Короче, человеком не совсем нормальным, живущим в своём собственном мире. Такие легко становятся добычей криминала.

На холсте была изображена начисто обнажённая девица в венке из роз, которая соблазнительно раскинулась на диване красного дерева. Ультрамарином Гаврилов как раз начал делать фон, и уже успел наложить несколько мазков.

– Видишь, кистью проехался до самого подрамника? – Барановский указал на холст. – В этот момент его и начали душить.

– Тогда, получается, здесь находилась натурщица?.. – Грачёв щёлкнул пальцами. – Странно. При посторонней бабе никто человека убивать не будет. Или уж тогда и её бы заделали до кучи, им это нетрудно. Но раз труп всего один, значит, девушка – из их среды. Да оно и видно – такие часто в бане с бандюками резвятся. Но я ей всё равно не завидую – сейчас не зачистили, потом опомнятся…

– Вон, видишь, диванчик этот стоит? – Барановский указал в угол. – Ну, тот, что на картине изображён!

– Давай-ка мы ещё раз всё осмотрим, пока другие не приехали. Больше всего мне хочется девушку найти, если она жива ещё…

– Понравилась, вижу? – понимающе усмехнулся Барановский. – Она как раз в твоём вкусе, правда? И столковаться с ней, думаю, просто, без долгих прелюдий.

– Сказал бы я тебе пару ласковых, да времени жалко! – отмахнулся Грачёв, но смуглые его щёки подозрительно загорелись. – Мне сейчас дело надо раскручивать, а не хренью всякой заниматься. Она что-то знать может – хотя бы о том, чем жил Гаврилов, с кем общался. Потому я и боюсь, что эту ниточку тоже обрежут, а то приведёт нас, куда им не надо…

– Вот, смотри, кавалер! – Барановский руками в кожаных перчатках взял со столика, на котором стоял телефонный аппарат, перекидной календарь. – Может, заберём? Здесь много чего интересного может быть. Да, прямо на сегодняшнем листочке что-то чиркнуто, лопни мои глаза! Лиля, 12–00. Видимо, эта дива Лиля и есть. Ага, – Барановский наклонился и вытащил из-под столика затрёпанный алфавит. – Держи, пригодится. А то ещё неизвестно, кому всё это в руки попадёт. И календарный листочек оприходуем. – Барановский сунул находку в карман пальто.

– Значит, в двенадцать часов Гаврилов был жив, как мы и думали. Сколько времени он писал свою богиню, неизвестно. Но где-то около двух его уже прикончили. – Грачёв сосредоточенно листал алфавит. – Да мы ничего противозаконного и не делаем, – на всякий случай успокоил он Славу. – Нам так и так этим делом заниматься. Гаврилов был связан с Бариновым, а он уже давно в вашей картотеке. Никуда мы от него не денемся, и всё равно придётся искать натурщицу. А, значит, лучше это сделать как можно скорее… – Грачёв замолчал на секунду, а потом вдруг хлопнул Барановского по плечу. – Славка, ты гений!

– Это почему? – подозрительно спросил тот.

– Потому что алфавит нашёл! Вот, гляди – Лиля Селедкова, как с куста. И номер её телефона. Похоже, пилить мне сегодня куда-то в Купчино…

– Да, скорее всего, нужно поторопиться, – поразмыслив, согласился Слава. – Похоже, Лиле действительно угрожает опасность. Сразу её не прикончили, чтобы не просматривалась связь между какими-то событиями, которую убийцы хотели бы скрыть. Даже если она из «малины», всё равно постараются от бабы избавиться, чтобы языком не мела…

– Надо ковать железо, пока оно горячее, – воодушевленно сказал Грачёв. Он терпеть не мог долго топтаться на одном месте. – Значит, сейчас я иду домой, благо мне тут близко, и пробиваю адрес Лили Селедковой. А ты оставайся здесь и принимай представителей власти. Разумеется, про алфавит и календарь молчи. Дверь мы сломали потому, что боялись упустить время. Ведь хозяин мог быть ещё живым, правильно? Пока будешь участкового искать и понятых, человека потерять можно. Скажи, что мы стоны слышали. Потом всё на собаку свалить можно, тут сам чёрт ногу сломит.

– Милорадову будешь докладывать? – Барановский уже прикидывал, как будет водить местных коллег за нос.

– Ну. А куда ж я без него? – Грачёв шутливо развёл руки в сторону. – На кого угодно можно плюнуть, но на непосредственного начальника – ни-ни! Кроме того, что это вообще неприлично, так ещё и помощь, скорее всего, потребуется. А с Захаром Сысоичем Горбовским мне договариваться не по рылу – это дело Милорадова. А уж если Захар заедаться начнёт, и опять Лазаря петь, тогда придётся через ихнего генерала на него давить. Всё равно никуда Горбовский не денется – организованная преступность в наличии, а у него – главные специалисты. Если замешан Баринов из Сбербанка, да и с Гавриловым оперативно расправились, как только его имя прозвучало – это не уровень коммунальной кухни. Вениамин Артёмович ведь наедине разговаривал с нами, а ТЕ откуда-то уже узнали, что он сказал. Похоже, «жучки» у Баринова в кабинете стоят, и долго ему не жить. – Грачёв тщательно застегнул зимнюю куртку, щёлкнул пряжкой пояса. – Одного они не учли, и это их погубит…

– Чего не учли? – Барановский уныло оглядывал мастерскую, где ему предстояло торчать ещё довольно долго.

– Что мы дверь сломаем так быстро. Думали, позвоним и уйдём, решим, что Гаврилов просто сбежал. А, пока разберёмся, труп завоняет, картина изменится. И непонятно будет – кто его, за что. Мы выиграли время, и нужно этим пользоваться.

– Это точно, чего уж там! – Барановский подошёл к телефону. – Тогда я звоню, а ты с Милорадовым утрясай. Участие сотрудников Шестого управления очень нам поможет. Кстати, не мешало бы галстук проверить – чей он, Гаврилова или убийцы. Это Лилия может знать…