Четвёртая четверть

Шеф вскочил с бен-бига, прошёлся по комнате. Ростом он не очень большой, и седина с затылка не так заметна. Особенно любит так перед женщинами расхаживать, когда водолазка мускулатуру обтягивает. Мне кажется, что он влюбился в Генриетту, потому и работает даром. Конечно, и про отца её помнит. Чувствует вину, долг. Хочет поддержать в беде. Но всё равно главное – любовь.

– В моё время учителю грубо ответишь – и по педсоветам затаскают, – вспомнил Озирский. – А сейчас что делается? Зарплата крохотная, труд адский. Кроме того, шантаж, запугивания, даже, представь себе, побои! А дети уже ничему не удивляются…

– Бьют? – Я чуть не свалился с постели. – Гетку? Она же…

– Нет, с ней пока ничего не было, – Андрей постучал по косяку двери. – Но подругу Генриетты избили. Они вместе в Педагогическом учились. Сначала этой Насте все завидовали. Она попала в лицей преподавать, по знакомству. Не то, что Гета – в обычную развалюху, где дети пьяниц учатся. Антон Ронин принципиально не ходил в генеральской форме по инстанциям, пристраивая чадо на тёплое место. Говорит, пусть сама всего добивается. А Настя преподавала в шестом классе. Приструнила сыночка одного нувориша*. Сначала телохранители парня обматерили её по-всякому. А когда Настя извинений потребовала, нанесли тяжёлые травмы. Вторую подругу Генриетта таким образом теряет. Первую, Надю Прорешную, искалечили во время октябрьских событий. Настю – пять месяцев назад. «Новые русские» так рассуждают: я плачу деньги школе, и учителя должны мне зад лизать. И моему отпрыску – тоже. Если учитель пулю в лоб получит, никто в обморок не упадёт. Вот так страну и шарахает. То ножкой перед педагогом надо шаркать, то и замочить его не грех!

– У Геты неприятности, что ли?

Я уселся в постели по-турецки. Внезапно стало жарко. Хотелось куда-то бежать и что-то делать. С Гетой шеф нас познакомил в зимние каникулы, на Кремлёвской ёлке. Мы не знали, как развлечь Гету, чтобы она хоть раз улыбнулась. А она только и думала про отца, который никого не узнаёт.

– Генриетта, в случае чего, надейся на Божка! – сказал её тогда шеф. – Всё то, что я говорил о нём, правда.

Гета серьёзно на меня взглянула, церемонно кивнула. Но до конца, видно, не поверила. Я пожалел, что не надел свой орден. Но потом решил, что только спровоцировал бы скандал. Никто не верит, что я заслужил эту награду своей кровью. Думают, что купил её на Арбате. Надоело базарить, и я спрятал орден в ящик стола. Но теперь пусть Гета убедится, чего стоит Божок!

– Неприятностей у неё воз. Сначала дети ртуть разлили в классе, чтобы уроков не было. Первоклассники, а туда же! И пойми теперь, чья идея!

Озирский отогнул штору, долго смотрел в темноту. Ночью всегда кажется, что летишь в космическом корабле. По сравнению с Ленинградкой, тут воздух чище, не так шумно. А там от грохота можно было свихнуться.

– Демеркуризация, то есть сбор ртути, влетает в такую копеечку, что проводят её кое-как. Теперь Гета с учениками дышат всякой гадостью. Неприятная получается ситуация. А сегодня, то есть уже вчера, Гета получила ещё один удар. И какой! Погибла её ученица, первоклассница Ксения Колчанова. И не одна, а со старшим братом. Ему было двенадцать лет. Я тебя потому про всякие происшествия спрашивал, чтобы узнать, не было ли чего-то подобного здесь и на Ленинградке. Ты сходу не припомнил ничего похожего. Отсюда я делаю вывод, что эти маньяки не орудуют там, где ты бываешь. Я мог бы через друзей с Петровки запросить статистику происшествий, схожих по главным признакам. И я сделаю это уже сегодня. После чего мы начнём работать. Согласен?