Оценить:
 Рейтинг: 0

Бездна. Рассказы

Жанр
Год написания книги
2018
<< 1 2 3 4 5 >>
На страницу:
4 из 5
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Границы пространства и времени, по всей видимости, окончательно стерлись. Бездна – она как черная дыра в космосе, как управляемая неведомой нам силой черная дыра, она втягивает в себя всех и вся откуда бы то ни было. Они втягивают других в эту свою бездну. Они втянули в нее и нас с тобой. А они… они как пауки. Они сидят в этой бездне, как в какой-то паутине, и плетут свои ужасные нити. И только им одним ведомо, куда и зачем распространяется их зловещая паутина.

На какой-то момент мне показалось, что академик и вовсе спятил. Особенно после того, как, сказав эти свои слова, он в очередной раз посмотрел на меня прищуренным взглядом, подмигнул мне глазом и как-то ехидно улыбнулся.

– Что все это значит? – не понял я.

– Сейчас я все тебе объясню, – ответил на это он, дотронувшись ладонью до моей щеки, слегка подергав при этом меня за кожу. – Вот ты, скорее всего, – все-таки человек. А вот я… кто же тогда я? И откуда я???

И с этими словами академик, на этот раз, схватив уже себя за кожу на щеке, резким рывком сорвал ее с себя, как срывают маску с лица. И тут же самый неподдельный вопль ужаса вырвался из моей глотки.

А потом академик сорвал с себя и остальную свою кожу, как снимают с себя одежду. И я увидел невиданного мне доселе зверя. Зверя, скрывавшегося под человеческой кожей. Зверя, непохожего ни на одно известное на Земле живое существо. И этот зверь, сорвав с себя человеческую кожу, издал дикий и нечеловеческий вопль. Но вопль тот не был воплем ярости зверя, готового кинуться на свою добычу и разорвать ее в клочья. Наоборот, в том зверином вопле было совсем несложно угадать отчаяние и безнадегу.

Я тоже схватил себя рукой за щеку и дернул себя за кожу, желая убедиться в том, что я являюсь на самом деле человеком. Но кожа моя как будто поддалась и немного отвисла. Мне даже показалось, что она начала отслаиваться от моего лица! «Что же это?! – в ужасе подумал я. – Неужели академик ошибся? Неужели я – тоже не человек, как и он?! И Земля ли – то место, где мы находимся? И если так, то кто, когда и зачем забросил нас сюда? И кто проделал над нами такой чудовищный эксперимент, надев на нас человеческую кожу, заставив нас вести себя как земляне, и даже убедив нас самих в том, что мы на самом деле – люди?!»

И в этот момент я очнулся. Я огляделся вокруг. Уже смеркалось. Я лежал на земле, одежда у меня была испачкана. У меня сильно болела голова. Я нащупал на своей голове какую-то шишку. Один мой сапог валялся около торчащего снаружи корня дерева. Похоже, что я зацепился ногой за корень дерева, не заметив его и упал, сильно ударившись головой, после чего потерял сознание. Рядом со мной валялась корзинка из-под грибов. Грибы частично высыпались из нее, вероятно, во время моего падения. «Но что это было? – подумал я, тут же восстановив в памяти только что прошедшие события – И было ли это вообще? Или же все это мне просто-напросто приснилось?»

Я был в лесу. Я снова огляделся по сторонам и… лес вдруг сделался мне совершенно незнакомым. Даже деревья стали совсем другими. Я испугался. «Неужели все это снова повторяется?» – испугался я.

Я собрал высыпавшиеся из корзинки грибы, прижал корзинку к себе и стал судорожно искать выход из того проклятого леса, вновь сделавшегося мне совершенно незнакомым. Я метался в разные стороны, но не увидел ничего, что могло бы облегчить мои поиски.

Я дотронулся до своей кожи на щеке, и она… она вновь как будто начала отслаиваться!

А потом я снова увидел в лесу очень яркий свет…

© Copyright: Иннокентий Сланевский, 2018

Свидетельство о публикации №218010100012

2. ПОСЛЕДНЯЯ ВОЙНА

Ситуация создалась патовая. Мы укрепились на одном берегу реки, а противник – на другом. Сидя в своих окопах, мы время от времени обменивались, так сказать, любезностями: то мы пустим снаряд в сторону врага, то враг нам ответит похожим снарядом; то с нашей стороны раздастся пулеметная очередь, то – с противоположной стороны. И мы, и враждебная нам сторона заняли выжидательную позицию. В наступление идти было опасно и нам, и им: необходимо было форсировать под постоянным обстрелом широкую и глубокую реку, что было чревато большими потерями в живой силе. А умирать никто не хотел… хотя это никак не зависело от нашей воли: если будет дан приказ о наступлении, то нам все-же придется пойти в атаку несмотря ни на что. Мы в страхе ожидали возможного поступления подобного приказа и в то же время молились, чтобы такой приказ нам не пришел. Мы прекрасно понимали, что если такой приказ будет, – то это верная смерть! Некоторые из нас настолько верили в то, что этот приказ вот-вот поступит, что каждый день писали прощальные письма своим родным и близким. Конечно же, однажды, такой приказ обязательно придет, ведь с момента начала войны мы только и делаем, что все время отступаем под напором в разы превосходящего нас в живой силе противника. Но так же не может продолжаться вечно, ибо если мы все время будем отступать, то попросту потеряем все и вся: и свою страну, и дома, и землю, и свободу, а может, даже и собственные жизни!

И в этот момент от моих раздумий меня оторвал появившийся в окопе командир нашей роты. Тут на линии фронта, на передовой, ротный был всем нам как отец родной. Задача у него была не из легких: он не только должен был уметь командовать, но и, в то же время, найти к каждому из нас свой подход, найти для каждого из нас свое, подходящее слово, а люд в нашей роте был самый что ни на есть разношерстный (солдаты наши были разных национальностей и вероисповеданий) и удержать этот люд в одной, так сказать, упряжке, не позволить ему просто-напросто разбежаться в разные стороны или, того хуже, и вовсе передраться друг с другом, что было бы очень даже на руку пришедшим на нашу родную землю врагам!

– Тебе письмо от родных, солдат, – сказал ротный и передал мне сложенный и помятый листок бумаги.

Письмо было без конверта. Понятно, что все письма, которые писали мы и которые писали нам, предварительно прочитывались нашим начальством, ведь шла война, и руководители страны очень опасались антивоенных настроений в солдатской среде. Они также опасались и настроений революционных, появления среди солдат шпионов и дезертиров.

«Вот оно самое настоящее письмо! – подумал я. – Письмо на обычном листке бумаги! Письмо, написанное человеческой рукой! Письмо, в котором угадывается родной и знакомый мне почерк! И мы снова ждем этих писем! И ждем мы их не один день! И само это ожидание вновь стало для нас чем-то волнительным и желанным! Раньше я и представить себе не мог, что такое возможно, что письмо можно ждать несколько дней! Это казалось просто невероятным! Да, когда-то мы могли написать друг другу сообщения по интернету или по мобильному телефону и тут же прочесть их, но с тех пор, как была выведена из строя мобильная связь, и перестал работать интернет, мы опять вернулись к старым добрым временам, когда письма писали на листках бумаги».

Я взял переданный мне листок бумаги, раскрыл его и начал читать. Ротный остался стоять рядом со мной, пристально смотря на меня и ожидая моей реакции от скорого прочтения полученного мной письма.

– Да что у нас, черт побери, тут вообще происходит?! – в гневе воскликнул я, закончив чтение письма, написанного моей женой. – Как это вообще понимать?!

– Идет война, солдат, – ответил на это мой командир.

– Я это знаю, ротный. Но я не об этом, а о том, что написано в письме.

– Не только у тебя такая проблема, солдат.

– Ведь Вы тоже читали письмо, ротный?

– Разумеется, это в порядке вещей.

В письме моя жена мне сообщала, что с тех пор, как началась война, и я был призван в армию, положение дел в нашей семье только ухудшалось. В мирное время я работал школьным учителем, получая мизерную зарплату, а моя жена не работала и получала такое же мизерное пособие по уходу за нашими малолетними детьми. Но, худо-бедно мы существовали и выживали. А вот теперь, когда мне пришлось взять в руки вместо указки автомат, который я никогда ранее и в руках-то не держал и из которого и стрелять-то толком не умел, и отправиться на войну, моей супруге пришлось совсем тяжко существовать на одно пособие. Зарплату нам в армии не платили, а то, что мы воевали, считалось нашим гражданским долгом. Нас только кормили один раз в день какой-то похлебкой, которую и есть-то было невозможно, ибо была она абсолютно несъедобной! Воевать мы были обязаны, а питаться – как получится.

В письме моя супруга писала, что у нее не хватило средств из пособия оплатить коммунальные услуги и что ее собираются, поэтому, выселить из дома, из нашего единственного жилья! Пособие ей перестали платить и сказали, что те деньги пойдут в счет погашения долга, и жена теперь даже не может купить детишкам кусок хлеба! Она также сообщала, что приходила какая-то служба, которая обвинила ее в том, что, теряя жилье и денежное довольствие, она, тем самым, создала опасные условия для существования наших детей и что детей из-за этого у нее необходимо забрать. А помочь я ей, к сожалению, ничем и никак не мог! Тогда моя супруга отправилась в военкомат и попросила военных призвать ее в армию, чтобы как-то выжить, но ей ответили, что женщин в армию не берут и отказали ей в призыве на воинскую службу.

Мы все устали от этой проклятой войны, и нервы у нас были уже на пределе.

– И вот за это мы все тут воюем, ротный?! – возмутился сложившейся ситуацией я.

– Отставить подобные рассуждения, солдат! – рассердился мой командир. – Так ты и до трибунала договориться можешь! Главное – это то, что ты жив, и ты должен этому искренне радоваться! Пусть радуется этому и твоя жена, ведь она тоже еще жива! И разве может быть в мире что-нибудь важнее, что-нибудь дороже человеческой жизни? На войне это начинаешь понимать по-особенному. Тут, на войне, важна, в первую очередь, жизнь, содат! Нам дорога каждая боевая единица, ведь чем больше нас будет – тем выше наши шансы на победу в конечном итоге! А все прочие проблемы – второстепенны а, по большому счету, и вовсе не важны!

– Вы это серьезно, ротный?

– О чем?

– О шансах на победу. Вы действительно в нее верите? Вы действительно верите в победу?

– Если бы я в нее не верил – я бы застрелился! Тотчас пустил бы себе пулю в лоб!

– Но ведь враг, пришедший к нам с юга, – его и не счесть! На каждого нашего солдата приходится не менее десятка солдат противника! А мы все отступаем и отступаем! Мы потеряли уже половину территории страны! Среди наших солдат уже никто не верит в победу! Бойцы каждый день вспоминают Господа Бога и просят Его простить им все их грехи и прегрешения. Они молятся Ему лишь об одном: о том, чтобы в предстоящем бою их не зацепила какая-нибудь шальная пуля! Солдаты молятся лишь о том, чтобы выжить, а о победе уже давно никто и не мечтает!

– Отставить эти разговоры! – услышав эти слова, грозно рявкнул на меня ротный, при этом выхватив из кобуры свой пистолет и приставив дуло пистолета к моему лбу. – Или пристрелю как собаку! Победа обязательно будет! Рано или поздно, но она будет! Победа обязательно будет за нами!

– Чушь собачья! – воскликнул другой солдат, находившийся в окопе рядом со мной и слышавший весь этот разговор. – Не видать нам победы как своих собственных ушей! Если, конечно мы не используем ядерное оружие! Врагов много как саранчи! Они медленно, но верно приближаются к нашей столице! Почему же тогда наш правитель не использует против них ядерное оружие?! Почему он не нажмет на кнопку?! Чего он ждет?!

– Использование и применение ядерного оружия запрещено международными соглашениями, – ответил на это ротный. – И вам всем это хорошо известно, бойцы! Если глава нашего государства, наш Верховный главнокомандующий, применит ядерное оружие, то все остальные ядерные державы вправе будут нанести по нам ответный ядерный удар! А это уже – конец!

– Черта с два! – не унимался солдат. – Нас просто предали! Нас предал наш Верховный!

– Неужели ты и впрямь думаешь, боец, – не согласился с ним командир, – что наш правитель хочет гибели нашей страны и нашего народа?! А кем и чем тогда, скажи ты мне, он будет управлять?! Разве ты не помнишь, как он уже не раз защищал нашу страну от врагов?

– От каких врагов? – не сдавался солдат. – То были государства-карлики, которые не представляли для нас никакой опасности, и победить их не составило никакого труда! То были мелкие, локальные конфликты. А сейчас – враг уже не тот, и это – самый настоящий враг! У него только армия в разы больше всего нашего населения! У нас просто нет таких человеческих ресурсов, чтобы противостоять этому врагу! О какой победе тут вообще можно говорить?!

– Отставить, солдат!

– Черта лысого! Вы – как хотите, а я сам немедленно отправляюсь в столицу, чтобы собственноручно нажать на эту проклятую кнопку!

Ротный мгновенно отвел от моего лба дуло своего пистолета и выстрелил в беспокойного солдата. Бедняга упал и больше не поднялся. А затем командир снова приставил дуло пистолета к моему лбу.

Я не дернулся от испуга. Я уже привык к тому, что пули частенько со свистом пролетали а каких-то сантиметрах от моих ушей. Я посмотрел прямо в глаза ротному. У него были узкие зрачки. И держался он как-то неестественно, слегка покачиваясь, но, в то же время, он пребывал в состоянии некоего возбуждения. И язык у него немного заплетался. Командир пытался говорить уверенно, но в его голосе чувствовалась дрожь. Ротный, явно, находился под воздействием какого-то сильнодействующего препарата. Это я заметил. А еще я заметил, глядя ему в глаза, что он тоже боится. Боится, как и все мы. Он все прекрасно понимает и осознает. Он боится погибнуть. И в победу он совсем не верит, хоть и пытается с уверенностью утверждать обратное.

– Хотелось бы верить в победу, ротный – сказал я, еще будучи под дулом пистолета. – Хотелось бы в нее поверить!

– Вот и верь в нее, солдат! – ответил на это мой командир, убрав при этом свой пистолет обратно к себе в кобуру. – Вера в победу укрепляет боевой дух любого бойца!

– А еще хотелось бы верить в то, что эта война станет для нас последней, – снова сказал я, пытаясь изобразить на своем лице некое подобие улыбки, которая в те дни мне давалась уж с очень большим трудом и выглядела какой-то нервной, дерганной и неестественной!
<< 1 2 3 4 5 >>
На страницу:
4 из 5