Фауст

Себя сумеет заявить.
И если подлинно есть что сказать,
Зачем мудреных слов искать?
Да, ваши речи с яркой мишурой,
Глаза лишь людям отводящей,
Бесплодны, как осеннею порой
Туманный ветр, в сухой листве шумящий!

Вагнер

О, Боже! Жизнь кратка, – меж тем,
Искусство долго в изученье.
Я при своем критическом стремленье
Пугаюсь иногда совсем.
Источники, какие и найдешь,
Чтоб приобрестъ, как трудно достается,
Полу пути, пожалуй, не пройдешь,
А бедняку и умереть придется.

Фауст

Ужель пергамент – кладезь тот священный,
Что в силах жажду навсегда залить?
Лишь из души отрадою нетленной
Возможно душу утолить.

Вагнер

Позволь! Так радостно, признаться,
В дух прошлых лет переселяться,
И видеть, что до нас писал мудрец,
И как мы далеко ушли-то, наконец.

Фауст

О! Далеко. До звезд самих!
Для нас, мой друг, чреда веков былых
Есть книга за семью печатями.
Что духом тех веков слывет,
То, в сущности, дух самых тех господ,
А в нем века должны признать мы.
Тут больше грустного, чем срама.
Посмотришь, – жаль, что не бежал давно;
Помойное ведро, чулан для хлама,
И много что событие одно, –
С прекрасной прагматической максимой,
Ни с чем в устах у кукол несравнимой!

Вагнер

Однако мир и дух-то наш познать
Ведь каждого из нас прельщает.

Фауст

Да, что зовется познавать!
Кто вещи звать их именем дерзает?
Того, кто что-нибудь да знал
И сердцу в простоте душевной дав свободу,
Свои воззрения и чувства нес народу,
Народ же изгонял всегда, да распинал.
Любезный друг, прости, давно уж ночь,
Пора расстаться позднею порою.

Вагнер

А я не спать и доле бы не прочь,
Чтоб так учено толковать с тобою.
Но завтра, ради праздника Христова[34 - Праздник Воскресения Христова.],
Про то и се позволь спросить мне снова.
Ученый труд давно себе усвоя.
Хоть много знаю, – знать хотел бы все я.

(Уходит.)

Фауст

Как в голове надежда не проходит,
Когда иной пустому только рад,
Рукою жадно роет клад,
А дождевых червей находит!

Как смеет речь людская здесь звучать,
Где мощный дух сказался мне тревогой?
Но, ах! Спасибо, в этот раз сказать
Я должен и тебе, бедняк убогой.
Ты спас меня в ужасный этот миг,
Как я едва с рассудком не расстался.
Так исполински образ сей возник,
Что сам себе я карликом казался.

Я образ божества, когда
Перед зерцалом правды вечной
Я мнил, в отраде бесконечной
Стряхнуть земное навсегда;
Я, выше херувимских сил
Мечтавший всюду разливаться,
И творчески с небесными равняться, –
Как тяжело я должен рассчитаться!
Ты словно гром меня сразил.