Грозы канкан, пустой стакан и всплеск шутихой.
Его умение забыть, чаинки чаек
Такое -вне, удел у дел, опять в начале.
Прострелы стрел, травинки стельками. Но – колко.
Пестрея, день на крышу сел, на леса полку.
Да толку в том – на пару всплесков, бликов, чаю, -
Намёков том, уюта дом и можно чалить*.
Дождь сталактит, ему и льстит. Вальяжен влажно.
Ему никто не запретит корабль бумажный
Смутить сомненьем, рассердить, рыдать заставить,
Но он не станет делать так. К чему лукавить.
Дождь-сталактит дождётся повода, как песни.
Ему почёт, ему и тит[23 - наставлять, навязывать]. Что интересней? -
Швыряться о оземь горстью слёз, иль тихо мокнуть.
Но уходить и так, и так. К утру умолкнет.
Июль на исходе…
Июль на исходе, он варит варенье
Да лету ладонью морщинистой машет.
Узлами, с изломом, не пляской, не пеньем,
Паук подле туи старается, вяжет.
Он иглы сосновые, трудится, тупит,
В надежде успеть. паче чаяний прочих
Конец, что казалось ему, не наступит,
Так близок, ведь дни всё скучней и короче.
Мрачнее чело утомлённого неба
Так жарко распахивать нежное сердце
Нам стоит нечасто. Задуматься мне бы
В расчёте найти на кого опереться,
Мы сладкие пенки с варенья снимаем
И их ароматы в холодные зимы
Храним "на потом", достоверно не зная,
Что сами окажемся ветром хранимы.
Мы!
Исход, конечность бытия…
Чего пугаться, знаю я:
Мы время портим. Сами. Тем нытьём,
О том, что всё, бывало, лучше было.
И поросло хорошее быльем,
Покрылось пылью или вдаль уплыло.
Оплыло подле пламени той свЕчи,
Которой освещаем мы беспечно
По жизни тропы. Мы нерасторопны.
И нерасчётливы. Пожалуй, мизантропы
Не рады б оказались нашим меркам.
Мы любим мир! И только это верно.
Всё так…
Всё так. До первых мух.
До первых мук, наверно,
Что ощущаются и выглядят так скверно,
Как скверна нашего к себе пренебреженья.