Шарнирные куклы. Мир под стеклом. Исторический детектив

Они провели в пути уже около трёх дней. Долгая дорога в трясущейся карете, которая нещадно подпрыгивала на каждой кочке, изрядно утомила молодых сентенок. Обе уже не могли дождаться того момента, когда же, наконец, прибудут на остров.

На востоке занимался ленивый рассвет, а вдалеке на севере виднелась серая полоска залива. Оттуда стелился густой, тяжёлый туман, который сильно ухудшал видимость. От сырости было трудно дышать, и с непривычки даже начинало першить в горле. Девушки не понимали, как люди могли добровольно поселиться в подобном месте.

Когда карета проезжала железный мост, тот самый, что был проложен до Туманного Утёса, Алина незаметно для себя задремала. В своём беспокойном сне она выглядела такой уставшей и совсем ещё юной, что Сирша, которая вначале хотела поделиться своими впечатлениями о необычной постройке (та, по её авторитетному мнению, была совершенно уродливой), взглянув на Алину, всё же решила её не будить.

Когда девушка проснулась, карета уже подъезжала к городу. По-видимому, её разбудил внезапно раздавшийся волчий вой. Впрочем, вместо того, чтобы испугаться, Алина почему-то грустно улыбнулась. Признаться, одинокая волчья песня показалась ей необычайно трогательной и печальной. На миг девушка даже представила, что на самом деле там рыдают несчастные люди, а не воют от голода кровожадные звери.

Сирша же, напротив, испуганно вскрикнула и отдёрнула занавеску, чтобы выглянуть в окно. Алина потёрла лицо ладонями, чтобы пробудиться ото сна, и последовала её примеру.

Местный пейзаж заставил обеих путниц невольно поёжиться. Надо сказать, что на острове осенняя пора была намного заметнее, чем на материковой части страны. Раскинувшееся по обе стороны дороги поле, с которого недавно собрали урожай («Наверняка скудный: что только может вырасти в таком промозглом месте!» – воскликнула Сирша), было вновь засеяно какой-то поздней культурой. На деревьях, тёмной полосой видневшихся неподалёку, прямо за озимью, почти не осталось листьев. Почему-то это было особенно страшное зрелище. Голые тонкие ветви торчали в воздухе, как освежёванные тела каких-нибудь несчастных, несправедливо осуждённых на страшную казнь бедняков.

Алина вздрогнула от странных мыслей, посетивших её внезапно разболевшуюся голову. Безусловно, она пребывала в сильном волнении: ещё никогда раньше девушке не приходилось притворяться кем-то другим, и потому она страшно боялась ошибиться и тем самым раскрыть их секрет.

Городские ворота, к которым привела экипаж незатейливая сельская дорога, размякшая от частых осенних ливней, представляли собой полуразрушенную каменную арку, на вершине которой стояла скульптура какой-то сказочный птицы. Вероятно, это был феникс. Под фигурой красовалась надпись на незнакомом древнем языке, выгравированная крупными позолоченными буквами. Алина, которая получила весьма посредственное образование и в основном увлекалась лишь художественной литературой, не могла сказать, что она означала, а спрашивать Сиршу ей почему-то не хотелось: у актрисы был сильно задумчивый, погружённый в себя взгляд.

Под надписью девушка также разглядела небольшое четверостишье. Оно было выгравировано мелкими буквами, которые сильно стёрлись от дождя и времени, но разобрать написанное всё же не составляло труда:

Безропотно склоняетесь пред нами:
Вы призраки и тени без лица.
Мы куклами вас сделали, рабами —
Останетесь такими навсегда.

Прочитав стихотворение, Алина удивлённо приподняла брови: фамильный девиз показался ей весьма необычным.

Карета наконец-то въехала в город. Почему-то прямо за воротами, по одну сторону от узкой дороги, которая представляла собой протоптанную колею, располагалось городское кладбище. Сентенки удивлённо переглянулись. Алина почувствовала, как её начинает терзать болезненное любопытство: интересно, какие же ещё странности может скрывать с виду самый заурядный сельский городок?

Из труб жилых домов, в большинстве своём деревянных (исключение составляли, пожалуй, лишь несколько белокаменных построек), валил густой дым, который тут же смешивался с туманом. Улицы казались вымершими: несмотря на послеобеденное время суток, островитяне предпочитали сидеть в своих домах, заперев двери и наглухо закрыв почти все окна. Домашние животные в загонах и стойлах также не подавали признаков жизни: лишь апатично пережёвывали сено, слегка подсыревшее из-за влажного воздуха, и без особого интереса наблюдали за незнакомым экипажем. Даже Алине стало немного жутко от той мрачной картины, что представлял собой Туманный Утёс. Впрочем, несмотря на то, что на острове оказалось далеко не так, как представляла себе девушка, у неё всё равно не возникло ни малейшего желания вернуться в столицу.

Неожиданно Алина почувствовала, что на неё кто-то смотрит и, подняв голову, тут же встретилась взглядом с юной темноволосой девушкой, которая с любопытством наблюдала за их каретой из распахнутого окна второго этажа. Местная жительница, видя, что её заметили, подмигнула путницам, после чего исчезла в глубине комнаты, захлопнув с глухим стуком деревянные ставни. Алина искренне подивилась её поведению: неужели незнакомка чего-то испугалась?

Сирша, разглядывая окружающую остановку, тоже удивлённо хмурила свои приклеенные брови (которые, наверняка, были для неё непривычно густыми). Казалось, что в самом влажном тяжёлом воздухе стояла отчуждённость, словно незнакомым людям на острове были совершенно не рады.

Впереди виднелся огромный каменный особняк, который с первого взгляда запросто можно было принять за постоялый двор. От него исходила тёплая дымка уюта, старинной роскоши, которую невозможно было спутать с подделкой. Из окон дома струился манящий гостеприимный свет – он наводил на мысли о вкусном, горячем ужине и мягкой чистой постели. Само здание располагалось в некотором отдалении от большинства домов и было построено на естественной возвышенности, от чего казалось, будто особняк нависает грозной тучей над всем городком. Старинный дом вдруг напомнил Алине, прочитавшей за последние несколько лет огромное количество романов, о тех далёких временах, когда люди предпочитали строить себе надёжные замки с крепостными стенами и глубокими рвами. Она даже представила себе, что их экипаж на самом деле перенёсся на несколько столетий в прошлое. «И в этом замке жил один деспотичный, но справедливый сеньор, которому служило немало благородных рыцарей, готовых отдать за доблестного господина собственную жизнь. А в высокой башне, той самой, что каждое утро первой встречала восход солнца, проводила одинаковые серые будни его красавица-дочь. Ей было очень одиноко и скучно, но девушка тешила себя мыслью, что впереди её ещё ждут надежда и счастье…» Алина усмехнулась собственным мыслям: она никогда не жаловалась на бедное воображение.

Когда экипаж, колёса которого постоянно увязали в дорожной грязи, наконец, подъехал к воротам особняка, начал накрапывать мелкий, холодный дождь. Выбравшись из кареты, Сирша, не забывая играть роль учтивого джентльмена, протянула руку своей спутнице. Алина, не удержавшись, болезненно скривилась, но помощь всё же приняла. Кучер, по приказу актрисы, погнал лошадей в конюшню, которая располагалась в некотором отдалении от дома. Сентенки поспешили под навес и, стараясь вести себя как настоящие супруги (для этого Алина взяла Сиршу под локоть), вежливо постучались в дверь. Впрочем, когда после нескольких томительных минут ожидания никто так и не впустил их внутрь, девушки обменялись не очень-то удивлёнными взглядами: что же ещё следовало ожидать от жителей, которые хоронят умерших прямо перед своими домами?

Глава 2. Островная провинция

Привычная угрюмая атмосфера, что царила во всей остальной части города, казалось, обошла графский особняк стороной. Люди в старинном каменном доме наслаждались светским вечером, к слову, весьма частым явлением на острове, который, по мнению хозяев, должен был приободрить всех в «эти тёмные времена». Одни гости танцевали под музыку в центре зала, другие играли в традиционные настольные игры. Остальные, сидя в уютных креслах с искусной резьбой, которая затейливо украшала массивные деревянные ручки, оживлённо обменивались свежими сплетнями за чашечкой чая.

Внезапно входная дверь распахнулась с характерным для неё резким стуком – и в помещение вошла молодая пара, с виду совершенно не примечательная. К незнакомцам тут же обратилось множество любопытных глаз. Оба они были примерно одинакового роста, чуть выше среднего, и носили одежду из недорогой, но явно добротной ткани. Молодая светловолосая девушка с бледным лицом и выразительными миндалевидными глазами показалась присутствующим мужчинам очень хорошенькой, что называется «свежей» – впрочем, большинство женщин сочли её обыкновенной дурнушкой. Её спутник, по-видимому, муж, если судить по обручальным кольцам, что красовались на руках незнакомцев, был темноволос, несколько то ли хрупок, то ли худощав, имел красивые правильные черты лица и невообразимо длинные ресницы, которым позавидовала бы любая представительница прекрасного пола. Безусловно, здешним дамам он понравился куда больше, нежели его супруга. Ну, а что до мужчин, то некоторые из них мимолётно подумали, что с этим молодым человеком было что-то не так. Что именно, никто из местных жителей сказать точно не мог, но в голове у многих присутствующих здесь неожиданно раздался тревожный звоночек. Впрочем, если говорить откровенно, в параноидальном поведении островитян не было ничего удивительного, учитывая кем в своё время являлись их достопочтенные предки.

Как только они, так и не дождавшись служанки, решили сами открыть дверь, которая, к счастью, оказалась незапертой, и наконец-то попали внутрь здания, то сразу же стали центром внимания большинства присутствующих в зале. Их с любопытством рассматривали и разодетые господа, и слуги, спешившие куда-то с подносами, и обычные горожане, которые всем своим видом напоминали ремесленников и землепашцев, неизвестно каким боком затесавшихся в подобное общество.

Казалось, их не замечала только небольшая группа молодых людей: они кружились неподалёку от старинной лестницы, ведущей на второй этаж, в быстром, неклассическом танце. Им подыгрывали на громоздких инструментах расположившиеся у соседней стены музыканты, а неподалёку, на импровизированной сцене, стояла девушка в белом платье с распущенными золотистыми волосами, плавными волнами ниспадающими на открытую спину, и хорошо поставленным, громким голосом пела какую-то местную песню.

На острове, в Утёсе,
Красавица живёт.
Судьба её немало
Всем горя принесёт.

Глаза её бездонны,
Но в них не виден свет.
А знаки на ладони
Как эхо прежних лет.

Таинственная сила
С рождения дана —
Во власть свою влюбиться
Она обречена.

Судите её строго!
Вам деву не найти:
Красавиц нынче много,
Но силы нет в крови.

С рождения скрываться
Научена она.
Их двое, может, статься —
Иль целая семья!

Живут они с проклятьем:
Оно у них в крови.
Родня, что так опасна,
Ты маску все ж сними!

Семья, что нас погубит,
А узы – разорвёт.
Всех тех, кто их полюбит,
Могила заберёт.

Зачем же так печально
Должна кончаться сказка?
Ужели им деянья
Исправить не подвластно?

«На что тебе игрушки,
Красавица моя?
Кому ты ложь расскажешь:
Вся родина мертва!

Тебя мы не любили:
Ты всё отобрала.
За что и поплатилась.
Ты, девочка, глупа!»

Они хотели счастья,
Но каждому – своё.