Иудейская война

5. Хотя Офелий (узнавший весь этот план от Сарамаллы – тогдашнего первого богача в Сирии) настоятельно советовал Фазаелю бежать, он все-таки не согласился оставить Гиркана на произвол судьбы, а отправился тотчас к сатрапу, бросил ему в лицо укор в предательстве, а главное, в том, что он решился на такое дело из-за денег, и в заключение предложил ему за свое спасение больше, чем Антигон за престол. Хитрый парфянин свалил с себя подозрение клятвами и оправданиями и поспешил к Пакору. Но вслед за этим некоторые из оставшихся на месте парфян, получившие на то надлежащую инструкцию, взяли в плен Фазаеля и Гиркана, которые осыпали их проклятиями за их вероломство и клятвопреступление.

6. В одно и то же время посланный парфянами виночерпий усиленно хлопотал о том, как бы захватить в свои руки Ирода, для чего ему необходимо было, согласно данной ему инструкции, заманить его за городскую стену. Ирод же, с самого начала не доверявший варварам, узнал как раз, что письмо, открывавшее ему замыслы против его личности, попало в руки врагов. Он поэтому отказался выйти из города, несмотря на самое невинное, по-видимому, предложение Пакора, которое гласило: пусть только он выйдет навстречу курьеру, потому что ни враги не завладели письмом, ни самое письмо не содержит в себе известия о каких-либо коварных замыслах, а сообщает только о результатах, достигнутых Фазаелем. Случайным образом Ирод узнал из других источников о пленении его брата; к тому же еще дочь Гиркана, Мариамма, чрезвычайно умная женщина, пришла к нему и заклинала его не трогаться с места и не доверяться варварам, злые намерения которых были уже ясны как день.

7. В то время, когда Пакор все еще обдумывал со своими советниками план тайного нападения (открыто нельзя было, конечно, схватить такого хитрого и предусмотрительного человека), Ирод предупредил их, бежав ночью, незаметно для врагов, с близкими ему людьми по направлению к Идумее. Как только узнали об этом парфяне, они пустились за ним в погоню. Тогда Ирод отправил вперед свою мать, сестру, невесту с ее матерью и самого младшего своего брата; сам же он, следуя за ними со своей дружиной, задерживал варваров, убивал многих из них при каждом столкновении и таким образом благополучно достиг крепости Масады.

8. Больше, чем парфяне, тревожили его, впрочем, на пути бегства иудеи, которые беспрестанно беспокоили его и на расстоянии шестидесяти стадий от города дали ему даже довольно продолжительное сражение. На месте, где Ирод их победил и многих из них уничтожил, он в память этой победы основал впоследствии город, который украсил великолепными дворцами, укрепил сильным замком и назвал его по своему имени, Иродионом. Во время его тогдашнего бегства к нему каждый день стекалось много людей. Когда он прибыл в Орессу, в Идумею, к нему навстречу вышел его брат Иосиф и советовал ему освободиться от большой части спутников, так как Масада не может вместить такое множество людей (их было свыше 9000). Ирод принял совет, отпустил тех, которые были ему больше в тягость, чем в помощь, в Идумею, снабдив их средствами для пути, и с оставленной при себе лучшей частью войска, самой отборной и преданной, благополучно прибыл в крепость. Здесь он для защиты женщин оставил 800 человек со всеми припасами на случай осады, а сам поспешно отправился в Петру, в Аравию.

9. Парфяне предались теперь в Иерусалиме грабежу; они вторгались в дома бежавших и в царский дворец, где пощадили лишь сокровища Гиркана, состоявшие, впрочем, только из трехсот талантов. В общем, они не нашли столь много, сколько рассчитывали, потому что Ирод, предвидев измену со стороны варваров, еще раньше препроводил свои наиболее ценные сокровища в Идумею; то же самое сделали и его приверженцы. По окончании грабежа в Иерусалиме парфяне зашли так далеко в своем высокомерии, что, не объявляя войны, враждебно прошли через всю страну, опустошили город Мариссу и не только возвели Антигона на престол, но и передали в его руки для расправы с ними как военнопленников Фазаеля и Гиркана. Последнему, павшему перед ним на колени, Антигон сам откусил уши для того, чтобы он при каком-либо новом перевороте никогда больше не мог принять сан первосвященника, ибо только беспорочные (и в физическом отношении) могут занять этот пост.

10. Мужественная гордость Фазаеля предупредила Антигона: не имея у себя меча и не пользуясь свободой рук, он разбил себе голову о скалу. Этой мужественной смертью, которая еще ярче осветила трусость Гиркана, он показал себя истинным братом Ирода: он избрал себе конец, достойный его подвигов при жизни. Впрочем, по поводу его кончины существует и другой рассказ. Фазаель, как говорят, только что исцелился от старой раны; но врач, присланный Антигоном будто для лечения, наполнил рану ядовитым веществом и таким образом лишил его жизни. Верно ли одно или другое, но первый рассказ о его смерти действительно славен.

Говорят еще, что он, уже испуская дух, узнав от одной женщины о счастливом бегстве Ирода, произнес: «Теперь я умираю спокойно, так как я мстителя моих врагов оставляю в живых».

11. Так погиб Фазаель. А парфяне, хотя видели себя обманутыми в своих надеждах на добычу жен, к которым они были особенно похотливы, все-таки утвердили за Антигоном полную власть, а Гиркана они повели с собой пленным в Парфию.

Глава четырнадцатая

Изгнанный из Аравии Ирод спешит в Рим, где он благодаря содействию Антония и Цезаря назначается царем иудеев

1. Предполагая, что брат находится еще в живых, Ирод ускорил свою поездку в Аравию и спешил получить у царя денег, этим он думал обратить жадность парфян в пользу Фазаеля. На тот случай, если араб забыл дружбу его отца и окажется настолько мелочным, что не захочет подарить ему сумму, требуемую для выкупа, он рассчитывал просить ее у него взаймы и оставить ему заложником сына пленника (с этой целью он взял с собой своего семилетнего племянника). Он был готов дать 300 талантов и хотел было воспользоваться содействием в этом деле тирян. Но решение судьбы предупредило его: Фазаель был мертв и братская любовь Ирода бесполезна. К тому же ему пришлось убедиться, что и старая дружба арабов больше не существует. Их царь Малих послал даже ему через гонцов навстречу приказ очистить страну; предлогом ему служило то, будто парфяне потребовали от него изгнания Ирода из Аравии; но, в сущности, Малихом руководил простой расчет сохранить в целости то, что он должен был Антипатру, и избегнуть такого положения, при котором он был бы вынужден за подарки отца платить тем же находящимся в нужде его сыновьям. На этот бесчестный поступок подстрекали его люди, которые наравне с ним нашли более удобным утаить деньги, подаренные Антипатром, – и те люди были именно сильнейшие при дворе.

2. Ирод увидел, что вследствие тех же причин, по которым он надеялся встретить в арабах лучших друзей, они сделались его врагами; ответив курьерам то, что подсказало ему его наболевшее сердце, он направился в Египет. В первый вечер он отдохнул в одном деревенском храме, где вновь встретился с оставленной им свитой. На следующий день, по его прибытии в Ринокоруру, ему было доложено о кончине брата. Пораженный столь страшным горем, но освобожденный зато от забот, поглощавших его в последние дни, он продолжал свой путь. Араб между тем одумался и поспешно отправил гонцов, которые должны были воротить назад обиженного. Но уже было поздно: Ирод был уже впереди и прибыл в Пелузий. Находившиеся здесь в гавани шкипера хотели отказать ему в переезде; он обратился поэтому к тамошним судьям, которые, во внимание к его громкому имени и высокому положению, предоставили ему возможность продолжать свой путь до Александрии. Прибыв в этот город, он встретил блестящий прием со стороны Клеопатры, надеявшейся приобрести в нем полководца для начатой ею войны. Но он отклонил предложение царицы и, не боясь ни суровой зимней погоды, ни беспорядков в Италии, поплыл в Рим.

3. У памфилийского берега он подвергся такой опасности, что большая часть груза должна была быть выброшена за борт; с большим трудом он спасся в Родосе, крайне истощившимся в войне с Кассием. Здесь он был принят своими друзьями Птолемеем и Саппинием и, терпя хотя нужду в деньгах, выстроил трехвесельное судно высшего калибра, на котором он вместе со своими друзьями отплыл в Брентесион. Отсюда он поспешил в Рим и, полагаясь на отцовскую дружбу, предстал прежде всего перед Антонием, рассказал ему о несчастье, постигшем его и все его семейство, и как он, оставив самых близких ему людей в осажденной крепости, сам в бурное время года отправился к нему искать помощи.