Энциклопедия наших жизней: семейная сага. Созидание. 1960 год

ВИТЯ, ИРА, ЗДРАВСТВУТЕ!

Письмо получил, за что очень благодарен, правда, там нет руки Виктора. Возможно, он был на работе, да ему, как видно, не было времени черкнуть поздравление с Новым Годом.

И это тоже простительно, в это время могло не оказаться денег. Этого я не знал, а то дал бы телеграмму с оплаченным ответом.

Что подумали соседи? А они интересуются, прислал ли сын поздравление. Что они подумают и как истолковали, это их дело. Живём мы по-старому, в одном большая перемена, когда приехал от вас, то было очень тепло, прошли обильные дожди, и растаяла почва. Это хорошо. Потом похолодало, и пошел снег, небольшие морозцы, а на снег – дождь и опять всё смыл. В последние дни похолодало, выпал глубокий снег, и это хорошо, и держаться умеренные морозы: –5, –12 градусов. Я же люблю тепло.

Новый год я с Женей, он мой спутник, встречал у Максима Харитоновича, сосед, а 1 числа у Марии. Всё прошло благополучно и хорошо.

В ночь на 3 января чуть не отдал концы.

5 января пошёл к врачам, они нашли, что с сердцем большое улучшение, попил валокордин, который уже на исходе. Ира, прошу, сходи в вашу аптеку, он там бывает, и сколько можно будет, столько и купи, хоть 5 флаконов. Это норма приёма, но нашли, что давление в груди, это не сердечное, а желудочное, ну и пошёл исследоваться. Кислотность – 0. У врача разные предположения, вчера, уже во второй раз сделали рентген желудка, что теперь скажет врач, не знаю, но как будто в этой области дела не плохие, т. е. предположение на рак не оправдался, что очень лестно мне. Ну, а кислотность, видимо, придётся нагонять. Зайду к врачу завтра.

Это я вам рассказываю, как факт моего здоровья, но не сочувствие ваше, не помощь мне не нужны.

Женя мальчик в январские каникулы хотел ехать к вам, с трудом разговорил, хорошо, что до него дошло, что поездка, это – деньги, да и лишняя вам забота.

Нам с ним нужно 60?60 и 80?80 по две наволочки, но это тоже связано с деньгами, поэтому пока мы обойдёмся и без них.

Женя очень хочет почитать твой рассказ, Ира. Но когда я рассказал, что ты практикуешься писать, то просил передать тебе его просьбу – написать рассказ о Жене, только не выдуманный, а о его жизни, она у него, хоть и короткая, но полна всякого рода интриг и неприятностей, небольшого горя и небольшого счастья.

Папа, это у него всё… Если папы не будет, то поеду жить к Вите. Это его слова. Как он ждал папу из Москвы, украдкой от матери, выполнив уроки, дважды выходил на вокзал встречать, проходил у всех вагонов, а ты, говорит, всё не приезжал.

Учится он хорошо. В этой четверти прибавилось ещё две пятёрки. Сегодня ушел на именины к однокласснику. К весне закончит 4-ый класс. Каждый день протирает тело мокрым полотенцем, и развивает мышцы. Готовится к аэронавтике. Лётчиком уже не будет, потому что теперь авиация почти не нужна, а на Марсе хочет побывать.

На свою мать очень недоволен за то, что она в годичный его возраст дала играться в шурупы и он одним подавился и проглотил. Это мать его не посчиталась с его жизнью, чтобы обвинить бабушку, мою маму, тем самым скомпрометировать перед сыном, чтобы её сын, т. е. – я выгнал свою маму из дома. Однако же, я не поверил её доводам, а поверил маме, и только в августе проводил её домой, во Фрунзе.

Фотография бабушки Виктора (мама Бати и всех его многочисленных братьев и одной сестры – Нины)

Снимок был прислан в 1950 году с подписью – Виктору на память от бабушки.

Продолжение письма Бати…

Виктор уехал оканчивать 10-ый класс во Фрунзе. Женя, ощущая ежедневную заботу папы о нем, однажды высказал такую вещь: При встрече с сотрудницей, где работает мама Жени, на вопрос – как же вы живёте без мамы? (Она уезжала сдавать экзамены в Пензе на месяц). Та сотрудница не знала, что мы без помощи и участия его мамы живём уже давно, так он отвечает, что мой папа может делать всё сам, только не умеет разводить тесто. В самом деле это так, но я постарался этот разговор свести к шутке.

Когда милиции удалось взять меня из дома в ночь на 16 октября, и он видел, как его мать давала верёвку, чтобы связать руки папе, тогда для него мама умерла. С этого дня мама для него не существует, как мама, а просто – человек, который способен делать только одни неприятности. На её уговоры, чтобы Женя на суде сказал, что папа обижает маму, и что он не признаёт папу, Женя сказал ей: – «Папа есть и будет, и я не видел, когда папа обижал бы тебя». В этом заключается её воспитание. Однако, получается всё наоборот. С мамой он не хочет оставаться, а уговаривает папу уехать с ним к Вите жить, бросить и дом…

Это, конечно, суждения детские, и всё происходящее вокруг него глубоко западут в его ещё чистую маленькую душу.

Уехал к вам я 18 ноября, уезжая, просил Женю (а он меня провожал), не говорить маме, куда уехал папа, иначе моя милиция опять будет трепать папу, и он не сказал, несмотря на угрозы и другие меры. И только сосед дядя Женя, будучи пьяным, как выражается мальчик, оказался предателем. Это он сказал матери – куда и в каком поезде и вагоне уехал папа. В результате милиция и побеспокоила уже на станции Орша. Мальчик больше всего переживал за папу, пока не дождался письма. А, получив письмо, он был бесконечно рад тому, что ей второй раз не удалось, чтобы милиция посадила папу.

Ожидая приезда, он дважды, скрываясь от матери и соседей выходил встречать папу из Москвы.

Его мать уже больше, далеко больше года, как живёт раздельно.

Получаемую зарплату тратит только на себя. Питается в ресторане или столовой, домой ничего не приносит из продуктов, и мы вдвоём живём на мою скромную пенсию, ну и живём скромно. Она, конечно, не выдержала, и последнее время иногда готовит себе кушать дома, приносит хлеб, сахар, Однако, у Жени выработалось такое мнение, что то, что покупаем мы с ним, то это наше, а что она, то это чужое.

Изготовленную ею пищу, он никогда не кушает, и, когда она оставит на столе что-нибудь для него, то он спросит папу – это наше или её? Она же всегда обращается к Жене с таким предложением: – «Женя, ты кушать не будешь со мною?», ответ – «Нет, я уже накушался». Вопросом воспитания она не занимается, да ей и «некогда». На работе готовит свои уроки по учёбе, так что, приходит в 23, а уходит в 8–30. Женя в это время спит. Так проходят дни и недели. Соседям она, обижаясь на него, говорит – «Расходуешь деньги, готовишь на него, а он ничего не ест, не слушается, всё ждёт папу. Скорей бы приезжал, то и с плеч и с кармана долой. Сразу будет мне легче». Ну, вот вам лицо т. н. коммуниста, мелкособственнической душонки.

Когда я уехал в Москву к вам на свадьбу, она подняла шум, что я, якобы увёз всё барахло, все тряпки. Подняла на ноги милицию, а те дураки поверили и дали команду досмотреть меня в дороге, и, оказавшись в дураках, сами же зло посмеялись над ней. Однако, в действительности все тряпки и кое-что из отрезов, купленных ещё во время работы в Берлине, собрала она сама и отнесла кому-то на хранение. Мало этого, всё постельное бельё новое, не погнушалась забрать пар 6–8 моего, ещё армейского белья. Вот вам моральный облик так называемого партийца. Она даже не погнушалась обвинить во всём этом меня.

По возвращении из пятисуточного ареста, в час ночи, Женя утром рано пришел ко мне, и на мой вопрос, что, теперь уже не будешь любить папу? он, ласкаясь, обнимает меня, целует, и говорит: – «Нет, папа, я теперь ещё больше люблю тебя» – «А, мать?», спрашиваю я его – «А мать я не люблю, она уговаривала, чтобы не пускать тебя в дом, а я сказал, что впущу».

Как он был рад моему возвращению, просил, чтобы не идти в этот раз в школу. Почему не принёс мне передачу? Он говорит – «Мамка не сказала, где ты был, а деньги у меня были для покупки передачи».

Вот эта часть письма, это материал для фантазии к твоему рассказу о Жене. И не принимай всю мою фантазию всерьёз. Женю можно вывести девочкой, или как тебе заблагорассудится, исходя из твоей фантазии.

Женя – это достаточно волевой, и довольно упрямый, с непослушным вихрем на лбу мальчик. Очень любознательный, много читает, очень часто требует от папы рассказов о своём детстве, что помнит о революции, и Беловодском восстании, о довоенном, военном и после военном периоде. Он до сих пор думает, что его, действительно купили в Берлине, в магазине мальчиков. На вопрос – почему у него вихрь на лбу, а у остальных-то нет такого вихря, пока что удовлетворяется тем, что его корова лизнула языком, и зачесала этот упрямый, непослушный вихрь.

Мальчик хороший, но плохо кушает, худой. За свою короткую жизнь переболел всеми детскими болезнями, кроме того болел гриппом и воспалением лёгких. Родился в 1949 году, в Берлине. Отец служил в армии до 1956 года.

Так вот, он просит, Ира, тебя, чтобы ты написала небольшой рассказ. Материал тебе даём, хотя он очень грубый. Мы надеемся, что с твоей фантазией можно кое-что сделать. Это письмо я ему не дам читать. Он, видимо, сам вам черкнёт. Если можно использовать это для рассказа, то возьми более необходимое.

Вот и всё о нашей жизни, правда, купили ему лыжи, но снег очень тонкий и кататься нельзя.

Витя и Ира, передавайте привет папе, маме, Бабушке, Боре, Миле. Привет Долговым, и привет Фене с ребятишками, Оле и Марусе, продавщицам и ребятам по общежитию Виктора.

С приветом. Целуем всех.

    ПАПА АНАТОЛИЙ И ЖЕНЯ.

Ира из лотерейных билетов находящихся у Вас выиграл с надписью «Ира» – 10 рублей. А из наших выиграл с надписью «В», тоже 10 рублей. Их получил Женя.

Дальше приписано Жениной рукой.

Ира, краски не надо. Купи штук 10 солдатиков. До свидания.

    ЖЕНЯ.

Сохранилось одно из первых писем в нашей переписке с Батей и Женей.

Для меня оно было – откровением и неожиданным прорывом в их переполненную трудностями жизнь.

Это письмо и все последующие открыли для меня в частности дверь в трагедию, которая постепенно развивалась у нас на глазах, продолжая агонизировать на протяжении многих лет.

И всё-таки – Батя был взрослым мужчиной, и всё, что он творил со своей жизнью – это было его сознательным решением. Но то, как страдал от всего происходящего мальчишка, оставалось на совести не только матери, но и – отца.

С детства – полуголодная жизнь… Отречение от матери лишила его самого необходимого в детстве – материнской ласки и заботы.

Взрослые поссорились, разошлись, и на всем этом длинном пути ссор и обид, они все свои отношения и любовь, перешедшую в ненависть – демонстрировали ребёнку. Иногда – не просто демонстрировали, а делали его участником своих ссор, а порой и – драк.

Мы были свидетелями происходившего – на расстоянии, обо всём узнавая из писем. А что мы могли сделать? Обсуждая эти вопросы, мы не видели и не знали – чем им помочь. Мы не были глухими и слепыми, чтобы не слышать и не видеть, как страдают и перебиваются в нужде – Батя и Женька. Разрываясь между Батей и матерью Виктора, мы в первую очередь должны были сами утвердиться в жизни, которую начали с полного нуля. Впрочем, в то время таких, как мы – было подавляющее большинство среди обычных людей.

Конечно, никакого рассказа по просьбе Жени я не писала. А просьба его основывалась на рассказе Бати о том, что я записала с его слов историю Беловодского восстания, в котором семья Дудко принимала участие…

Чтобы немного переключиться на другие темы, приведём здесь любопытное письмо, сохранившееся в бумагах Бати.

Это анонимное письмо, написанное в газету «ПРАВДА». Где-то был и черновик, написанный Батиной рукой.