Искатели Абсолюта. Время бури

– Ы-ы-ы! – хриплый вой, ничем уже не напоминающий человеческий, вырывается из давно сорванной глотки.

– Я повторяю вопрос – где находится Абсолют? – упорствует стоящий передо мной магик с раскрасневшимся от жара лицом.

Эх, плюнуть бы ему в это лицо, да нельзя. Иначе они приволокут сюда Кана и примутся за него у меня на глазах. А свою порцию пыток на сегодня беловолосый уже получил, вон, на железных прутьях решётки над полной углей жаровней до сих пор видны ошмётки обгорелой плоти.

– Запишите, допрашиваемая снова упорствует, – с сожалением отворачивается магик к писцам, и те с остервенением принимаются скрипеть перьями. – Господин палач, продолжайте экзекуцию.

– Да не знаю я, где он! – ору я в отчаянии, хоть и знаю – никто мне не верит.

– Но ты ведь разговаривала с драконом? – вкрадчиво, почти ласково уточняет магик.

– Да, – шепчу я в ответ, потому что пока я отвечаю, палач меня не тронет. Нужно говорить хоть что-то, чтобы не получить новую порцию мучений. – Он рассказывал, что такое Абсолют, но и только. Я не спрашивала, где он находится.

– Разве? Ты не лжёшь мне, дитя?

– Не лгу, – шмыгаю я разбитым носом. – Константин страж над стражами, он должен был помочь мне найти свой Портал и…

– Это я уже слышал! – грохочет, взрываясь гневом, магик. – И про Порталы, и про стражей. Мы изучим этот вопрос, не сомневайся, и, если ты сказала неправду, то понесёшь наказание. Но ты не ответила. Где Абсолют?

Мне вдруг становится смешно, хотя смеяться я не могу – переломанные рёбра не позволяют, даже дышать приходится с осторожностью. Я давно рассказала магикам всё, что знала. О себе, о Порталах. Об онарэ, номадах, драконах и тайлеринах. И даже то, что узнала от беловолосого, пока нас везли в Кхарр. Да и кто бы не рассказал, хоть раз побывав в этих пыточных застенках!

Но вот ирония – это всё магиков удивило и заинтересовало, но не слишком. Они спрашивали меня только и исключительно про Абсолют. И я бы рассказала им про него всё – если б сама знала хоть немного больше того, что поведал мне крылатый владыка. Но мне не верили.

– Господин палач, – недовольно произносит магик.

– Нет, пожалуйста… – шепчу я. – Я не знаю, я правда не знаю. Не надо, прошу…

А потом снова приходит боль, и её кровавые сполохи заполняют собою сознание. Нет сил ни кричать, ни даже стонать, нет сил умолять о пощаде. Остаётся только надеяться, что магики ошибутся, упустят момент, когда надо остановиться, чтоб не отправить меня прямой дорогой на потусторонние берега. Но это бессмысленная надежда.

По щекам текут слёзы, и я не понимаю, как может тот наполненный страданием кусок мяса, в которое превратилось моё тело, это почувствовать.

– Я не знаю… Не знаю, – шепчу я в бреду. – Пожалуйста…

Сознание медленно угасает.

– Стой! – слышу я властный голос магика. – Повремени, пусть придёт в себя.

«Нет же, нет! – хочется заорать мне. – Палач, продолжай, умоляю. Хотя бы сегодня доведи своё дело до конца!»

Но палач не слышит меня, и боль ослабевает. Следом отступает и охватившая меня темнота, но я отчего-то вижу не пыточную. Передо мной предстают створки огромных прозрачно-голубых ворот, за которыми клубится жемчужная мгла. Загадочной вязью вспыхивают на них узоры, точь-в-точь такие же, как на Поющих.

– Хорошо, хорошо, – будто издалека доносится до меня взволнованный голос магика, руководящего допросом. – Держите её, господа. На этот раз она должна дойти…

– Обойдёшься, – одними губами шепчу я, но ноги, свободные от оков, сами несут меня вперёд.

– Где эти врата? Что там вокруг? – снова доносится голос магика, и я нехотя бросаю взгляд по сторонам, не в силах сопротивляться. Но ничего, кроме мерцающего тумана, не вижу. И не сдерживаю злорадную усмешку – тело подчиняется командам магика, но губы всё ещё принадлежат мне.

Становится холодно, изо рта вырываются облачка пара. Я касаюсь ладонью ворот, и узоры вспыхивают сильнее. Тяжёлые створки с глухим гулом двигаются с места, распахиваясь, и в глаза мне бьёт яркий свет.

– Держи-и-и! – кричит магик. – Ещё немного-о!

«Ну нет», – думаю я, и в порыве злости на миг обретаю власть над собой, ломая структуру управляющих мною чар. Ладонь соскальзывает, свет тотчас гаснет, створки, остановившись на мгновение точно в сомнении, начинают закрываться.

А я чувствую, как подкашиваются ноги, и падаю на ледяной пол. В глазах снова темнеет, и я довольно улыбаюсь сухими, потрескавшимися губами.

Эти врата я вижу не впервые, успела за время, проведённое в пыточной, изучить каждый завиток узоров на них. Не в первый раз я упорно противостою воле магиков, хоть и сама не понимаю, как мне это удаётся. Но главное – никто пока что так и не догадался, что все эти неудачи – не случайность. Никто не будет мстить Кану за моё упорство, а значит, я продолжу сопротивляться, потому как даже в нынешнем своём отупении и равнодушии я не в силах просто взять и покориться тем, кто напал на нас на Северном тракте. Тем, кто виноват в смерти Влада. Ненависть – моё единственное ныне оружие. И в бесчисленных пытках, каждая из которых заканчивается одним и тем же видением, я научилась виртуозно управляться с нею.

Вот только удерживаться рядом с покрытыми узорами створками у меня пока не получается. Но я верю, что однажды решу эту задачку, и моё сознание больше не вернётся в измученное тело. Жаль только, что произойдёт это не сегодня.

– Вытаскивай, вытаскивай! – надрывается где-то далеко магик. – Мэтр Линот, делайте что хотите, но не дайте ей шагнуть на потусторонние берега. Нам нужен прогресс, а не её смерть.

– Допрашиваемая и так на пределе своих возможностей, магистр. Ей нужен отдых, иначе допрос может окончиться… плачевно, – недовольно ворчит другой голос, старческий, надтреснутый, и я узнаю его – это целитель, что непременно присутствует на каждом допросе и тщательно следит, чтоб я не умерла.

«Доберусь до гада, – обещаю я самой себе. – Доберусь и убью».

Но я знаю – это просто слова. Они не дадут мне ни единого шанса отомстить. Я могу надеяться только на чудо, которое никогда не случится.

– Она очень плоха, магистр Вельх. Нужно прервать допрос, – непререкаемым тоном заявляет целитель. – Немедленно.

Вот, значит, как зовут моего мучителя – Вельх. Странно – раньше подручные магистра ни разу не упоминали его имени, по крайней мере, в моём присутствии. Может, сейчас целитель считает, что я уже без сознания и не слышу его? Впрочем, неважно, имя магистра я запомню. Тем более что отчего-то оно кажется мне донельзя знакомым, точно я его уже где-то слышала. Вспомнить бы только, где и от кого.

– Никаких «прервать», – отрезает краснолицый магистр. – Мне надоело это топтание на месте.

– Если не остановиться сейчас, девчонка умрёт, – скрежещет зубами целитель. – Решайте, магистр.

– Хорошо, – помолчав, всё-таки соглашается тот. – Продолжим завтра. Господа писцы, пометьте, воздействие крайней степени необходимо сделать более тонким и точным, дабы не доводить допрашиваемую до пограничного состояния, близкого к смерти. Мэтр Линот, действуйте. Она полностью ваша. На сегодня допрос окончен.

Я устало выдыхаю, приоткрываю глаза. По щекам текут злые слёзы. Мне вновь удалось помешать им, но долго ли я смогу продолжать в том же духе? Рано или поздно они всё поймут – и тогда отвечать придётся беловолосому.

Из коридора слышатся голоса, дверь в допросную распахивается от сильного удара ногой.

– Кто посмел?! – рявкает было магистр и тут же сгибается в подобострастном и насквозь лживом поклоне. – Ваше императорское величество, какая честь! Простите, я не знал, что вы удостоите нас своим визитом, иначе подготовился бы…

– Не трать слова, – властно прерывает его вошедший. – Как посмел ты, предатель, не оповестить меня о захваченных тобою пленниках? Впрочем, лучше молчи, не оскверняй свои уста ложью!

– Мой повелитель, – скрежещет зубами магистр. – Сии преступники представляют угрозу, они…

– В колодки его, – распоряжается голос. – И всех присутствующих тоже. Поедут с нами в Скоррде, там допросим по всей строгости. Дукс Боррен, проследите, чтоб с магистром, несмотря на его положение подозреваемого в измене, обращались подобающе его статусу и былым заслугам.

– Слушаюсь, мой император, – отвечает ещё один голос. – А что прикажете делать с… гм… пленниками?

– Излечить последствия учинённых над ними зверств. Девушку одеть – негоже ей в чём мать родила расхаживать. И во дворец обоих, разумеется, под стражей. Ошейники не снимать. И… бережнее с ними, дукс, бережнее. Мне страшно даже представить, через что им пришлось пройти за то время, что бравый купец добивался аудиенции со мной.

– Будет исполнено, повелитель. Эй, Вирс, Ланг, вы слышали приказ императора. Выполняйте. А вы, мэтр, целитель, как я понимаю? Хорошо, тогда поедете с нами. Будете лечить своих подопечных до тех пор, пока не поставите их обратно на ноги. От того, насколько преуспеете в этом, будет зависеть ваша собственная судьба. Вы меня поняли?

Я слушаю этот короткий разговор и не могу поверить своим ушам. Император здесь и зол на магиков за то, что те допрашивали нас с Каном? И теперь его подручные отвезут нас в Скоррде. Значит – пытки закончены? Не будет больше ежедневной боли, не будет пожирающего силы холода и темноты крохотной каморки? Не будет покрытых узорами врат и страха за беловолосого?

Или я окончательно сошла с ума, и избавление от мук мне только чудится? Нет, нельзя поддаваться сомнениям, нельзя, нельзя…