Время пожить для себя…

Сегодня моя дочь и внучка пойдут в зоопарк, где разрешается гладить, держать в руках и даже кормить разных зверушек. Мягкие, пушистые, колючие, холоднокровные и покрытые шипами… Какие они? Может быть, когда-нибудь в классе вновь прочитают сочинение о смешном зверьке, показавшим из норки смешной влажный нос.

Снова март… Тает снег… Вот-вот появятся подснежники…

О дачных премудростях и парном молоке

Родители мои купили дачный участок, как и многие другие в наше советское время. Для нас, городских жителей, выросших в прямоугольных коробках домов и таких же прямоугольных коробках дворов, это было чем-то новеньким познакомиться с вопросами агрономии на практике. Конечно, нельзя сказать, что мы были испорчены прелестями жизни в мегаполисе. Наш шахтерский городок был настолько маленьким, что его можно было обойти вдоль и поперек всего за несколько часов. И степь, наша свободная широкая степь, откуда ветер постоянно приносил запах полыни и чабреца, открывалась взору сразу же за пятиэтажками. Поэтому мы имели возможность видеть, как распускаются весенние лютики, сон-трава, а летом колосится серебристый ковыль. Но вот о культурных растениях, которые должны были принести нам богатый урожай плодов и овощей, не имели никакого представления.

Для советских граждан летний отдых представлялся «упахиванием» на грядках с помидорами, огурцами, морковкой и другими посаженными растениями. Причем подготовка к этому моменту велась целую зиму. По почте выписывались сортовые семена, изучалась специальная литература, проходил обмен информацией с соседями и более опытными дачниками.

Бедные наши советские граждане! Они много лет подменяли понятие «отдых» понятием «упахивание» на так называемой даче. Почему «упахивание»? А по-другому это и назвать было нельзя. Надо было успеть сделать много необходимого для успешного произрастания и плодоношения посаженного всего за один выходной. Еще надо было на автобусе добраться до дома, привести себя в порядок и с чувством глубокого удовлетворения с красным обгоревшим лицом и плечами, до которых нельзя было дотронуться, начинать новую трудовую неделю.

Ближе к осени необходимо было вывезти богатый урожай также на автобусе и переработать его, превратив в варенье, соленья, компоты и другие вкусности. И опять это все нужно было проделать за единственный выходной.

Осознание всей прелести такого отдыха пришло ко мне гораздо позже, когда уже пришлось «впахивать» на даче, привлекая к труду своих подросших детей, чтобы как-то прокормить нашу небольшую семью. Особенно мы «пахали» в годы перестройки. Именно с этого момента и у меня, и у моих детей произошло неприятие слова «дача» и всего того, что с ней связано.

Но в то время, когда кусты малины казались нам малиновым лесом, все воспринималось иначе. Ведь мы-то действительно тогда отдыхали.

Запомнились, естественно, не грядки, не клубника с малиной… хотя малина как раз и запомнилась…

Вечером с субботы на воскресенье мы всей семьей оставались на даче с ночевкой. У нас был маленький, напоминающий сказочный, домик, деревянный, зеленого цвета. Карнизы и ставни каждое лето мы обновляли белой краской, оклеивали комнатку цветными обоями, развешивали ситцевые шторы и занавески, вымывали начисто полы, расстилали деревенскую дорожку, расставляли фарфоровые статуэтки, сувенирчики, картинки, ставшие ненужными в городской квартире. С треском разгорались дрова в печке, домик наполнялся теплом. Чайник давно уже кипел, а я, блуждая в зарослях, собирала традиционный набор для заваривания чая, листик малины, листик смородины, веточка мяты, бутончик розы… Ах, какой это был чаек!!! Да вприкуску с комковым сахарком! Незабываемый вкус и непередаваемые ощущения! Вкус детства и ощущение счастья!

Солнце уже клонилось к горизонту, спадала июльская жара, и мы все вместе направлялись в расположившийся неподалеку поселок, прихватив с собой пустую баночку. Стадо уже вернулось, и мы ждали с нетерпением, когда же хозяйка нальет нам парного, такого сладкого и ароматного молока. Мы тут же, вымочив губы, нос и подбородок, прикладывались к краю банки, причмокивая и облизываясь. Захватили с собой свежего сбитого маслица и рассыпчатого творожка, и бегом по песчаной тропинке обратно. Проходя мимо дачных участков, рассматривали, как обстоят дела у наших соседей, заходили в гости к тем, кто тоже остался, внимательно слушали рассказы об успехах в садоводческом деле и обходили участки с видом знатоков.

Зажигали свечку и в тишине ели малину, залитую парным молоком, запомнив ее на всю оставшуюся жизнь как любимое блюдо Екатерины Великой…

О белых лилиях и оркестре Поля Мориа

Я – студентка… Для меня началась новая жизнь. Самостоятельная. Чтобы как-то обезопасить меня от самостоятельности, Славику было дано задание присматривать за мной и оказывать всяческую поддержку.

Он был взрослым, старше меня на девять лет, учился на последнем курсе и уже отслужил в армии. Красивым он не был, зато был очень серьезным и умным, и казалось, знал все на свете. По крайней мере, он был уже молодым мужчиной и, конечно, от мальчишек, которые меня окружали в школе, отличался всеми перечисленными качествами.

Он относился ко мне бережно, интересовался всеми моими делами и позволял себе лишь иногда подержать меня за руку. Возможно, это была просто его манера разговаривать и добиваться откровенности в общении. Но мне этого вполне хватило, чтобы влюбиться в него по самые уши. Я его боготворила по-настоящему. Как ученики боготворят своего учителя.

Но моя любовь была только моей, я ее придумала и купалась в ней с удовольствием. Мне было хорошо. Я купила пластинку «Оркестр Поля Мориа». Повсюду мы были со Славиком. Здесь гуляем по осеннему лесу, кружатся желтые листья. Здесь бежим по песчаному берегу, волны мягко лижут наши ноги и превращаются в пену, унося от реальности. Здесь мы укрылись от проливного дождя под зонтиком и танцуем понятный лишь нам двоим танец любви. Крутилась пластинка, музыка слетала с нее и звучала в моем сердце…

Я начала сочинять стихи. Они были грустными – о безответной любви. Но меня это нисколько не огорчало, ведь объект моих страданий был рядом со мной большую часть дня.

Особенно я скучала на «сельхозке». По ночам подолгу всматривалась в звездное небо и писала свои стишки. Моя студенческая подружка Ленка плакала даже. Она была первым моим слушателем и свидетелем моей любви.

…Надеяться мне больше не на что, сказка закончилась. Он женился и уехал. Горе мое было без меры…

Мы встретились еще только один раз, примерно через два года. Он был уже в разводе. Встреча наша совпала с моим днем рождения. Его розы были необыкновенно красивыми, но казались мне какими-то неживыми. Белые лилии были свежими, как юная невеста, и запах их кружил и дурманил голову.

Два букета в тот день стояли у меня на столе и, соперничав, вели свой, никому не понятный, разговор. Белые лилии оказались убедительнее…

Стихов я больше не писала, и оркестр Поля Мориа больше не звучал в моем сердце…

О служебном романе и райском наслаждении

Все вокруг них дышало любовью. Те, кто в тот момент находился в их окружении, не могли не замечать, что воздух пронизан флюидами удивительного чувства. В тот год в коллективе царила особая атмосфера, хотелось собираться, отмечать все дни рождения, петь популярные, простые донельзя по содержанию, песни и устраивать танцы после вкусного перекуса и рюмочки хорошего горячительного. Они даже сыграли в КВН с таким воодушевлением и накалом эмоций, что их посчитали тогда лучшей командой. Никто не мог понять, отчего так происходит. Это было тайной. Это был служебный роман.

Их чувство родилось неожиданно. Пальцы рук вдруг встретились, соприкоснулись и не отдернулись друг от друга как от разряда электрического тока, а наоборот медленно начали свое скольжение, неторопливо ощупывая то, что вскоре предстояло изучить до самой маленькой черточки на ладони. Необъяснимое тепло вмиг разлилось и заполнило их полностью. Выбора не оставалось…

Руки их встретились при весьма прозаических обстоятельствах. Он просто угостил ее шоколадным батончиком «Баунти», который только что появился в продаже и был разрекламирован как «райское наслаждение». Перестройка еще только началась, а дыхание ее становилось все ощутимее. Они еще не догадывались, какие перемены выпадут на их долю. Но время нестабильности, развала и разброда началось для них с неожиданного развала Советского Союза, а чуть позже и с неожиданной замены рубля на национальную валюту. Многие, имеющие тогда скудные накопления, в один момент их лишились. В кошельках у всего населения оказалась одинаковая сумма, на которую нужно было научиться жить по-новому.

Время было, что и говорить, аховое! Как они его тогда пережили? Отопления, газа и света практически не было. В домах начали устанавливать так называемые «буржуйки», вокруг которых собиралась вся семья в ожидании ужина, одновременно отогреваясь у огня. Те, кто «буржуйку» установить не мог, выходили на улицу, разводили костры и прямо на них разогревали еду или кипятили воду. Там же у костров вели долгие разговоры о политике. Каждый выживал, как мог. Иногда грелись у кого-нибудь в машине, радовались, если удавалось помыться у знакомых в бане, делились продуктами, готовили простую, совершенно несытную, пищу и засыпали с единственной мыслью, чем и как назавтра кормить детей. Утром при свете свечки, собравши все свое мужество и героизм, чтобы вылезти из нагретой изнутри постели в холодную реальность, собирались на работу. Шли по темным улицам с детьми, которых ждали холодные школы…

Тогда у многих возникла потребность что-то изменить в своей жизни. Некоторые, не выдержав, уезжали за рубеж, другие просто двигались наугад. Некоторые делали вид, что меняют свою жизнь.

Их роман тоже отчасти давал им ощущение перемены, вносил в однообразное серое течение жизни редкие яркие мазки запретного.

Им было хорошо вместе, тепло и радостно, было о чем поговорить и что обсудить. Он поддерживал ее как мог. Она узнавала его по шагам и стуку в дверь. Они светились изнутри, распространяя это свечение на все и на всех. Только охапки сирени были свидетелями их разгоравшейся любви…

Все, к сожалению, имеет начало и конец… Кончился и их роман. Его семья тоже поехала строить новую жизнь, а скорее всего, чтобы избежать опасности разрушения, в другую страну.

Она догадывалась, что это навсегда, но он так до последней минуты не смог сказать правды. Позже в письмах она получила его признания. «Что может дать нищий прекрасной королеве», – эти слова красной нитью проходили через строчки его письма и служили, по-видимому, каким-то оправданием.

Она долго хранила его письма, перечитывала их, обливаясь слезами, и долго не пускала никого в свое сердце. Подружки даже начали собирать ее в поездку, чтобы поставить точку в их отношениях. Точку она поставила сама, правда через много-много лет.

Он остался в ее памяти «райским наслаждением» среди чудовищной действительности. А все окружающие еще долго, вспоминая то время, говорили: « Мы жили тогда в какой-то постоянной любви»…

О «бесе в ребро» или закате на красном озере

Только к вечеру они добрались до озера. Оно было красным то ли от красного глинистого дна, то ли от клонившегося к закату солнца, то ли от того и другого. На озере они были совершенно одни. Это было еще то время, когда им не нужен был никто посторонний. Было так хорошо вдвоем, что не имело даже значения, куда отправиться на этот раз, лишь бы вместе. Рядом.

На берегу ивняк сплел нечто вроде маленького шалашика, где она удобно разместилась и наблюдала за тем, как он отплывает от берега на лодке. Она не первая сидела в этом, приготовленном самой природой, укромном местечке, земля была утрамбована и носила следы человеческого пребывания.

Тоска, непонятная, нежная и одновременно до такой степени щемящая, что выступили слезы, захватила ее сердце. И ей впервые в жизни захотелось громко прокричать о своей любви. Он услышал ее призыв и помахал рукой с середины озера.

Солнце уже зацепилось краем за горизонт и начало свое медленное скольжение. Лучи его четко выделялись на фоне темнеющего неба и были похожи на шелковые нити. Она мысленно брала их одну за другой и вплетала в волшебный ковер любви…

«Бес в ребро» бывает не только у мужчин… Ее бес поселился в ней после сорока. Нахлынуло вдруг какое-то ощущение счастья и любви ко всему вокруг. Если бы в тот момент на ее пути встретился крокодил, то и крокодила бы она наградила всей силой нерастраченной нежности и заботы, на которые была способна.

Но повстречался ей именно этот молодой мужчина, который только-только становился на ноги. Ему еще предстояло заявить о себе и понять себя, и для этого ему нужна была именно она.

Он уже давно положил на нее глаз, но никак не мог решиться перепрыгнуть через омут, который унесет его в неизвестность. Остерегался ее опыта, своей неопытности. Да и друзья-товарищи говорили, куда ты, мол, лезешь, она видела такое, что ты не видел, с чем ты к ней «подъедешь»? Он не испугался и «подъехал». И ей понравилось, что он не боится ее. Он, конечно, старался изо всех сил, придумывал, чем бы ее удивить и привлечь внимание.

Постепенно он занял все свободное пространство, которое как раз образовалось в ее сердце. Адреналин запретности подливал масла в огонь разгоравшейся страсти. Она не замечала ничего вокруг, была счастлива своим тихим счастьем и ничего не требовала взамен, просто наслаждалась жизнью, вновь почувствовав ее неповторимый вкус.

Можно было тихо сидеть под деревом и поглощать сочную сосиску, зажаренную на огне вместе с корочкой хлеба. Можно было шуршать опавшими листьями и складывать в корзинку найденные им маленькие крепкие грибочки. Можно было приготовить что-нибудь вкусненькое и смотреть, как он уплетает за обе щеки и старается запомнить рецепт. Можно было кататься на рамке велосипеда и выписывать зигзаги на дороге, потеряв управление во время поцелуя, можно было… Многое можно было и многое нельзя…

Солнце медленно опускалось за горизонт, и озеро становилось с каждой секундой кроваво-красным, будто предупреждало о надвигающейся опасности. Вот уже осталась тонкая догорающая полоска, и она вдруг ударилась о горизонт, раскололась и исчезла.

Точно так же потом раскололась и их любовь, раскололась, рассыпалась на мелкие кусочки, которые стали собирать все, кому не лень, а собравши, пытались рассматривать их и составлять картинку, складывая пазлы по своему образу мыслей и фантазии. И была эта картинка ох! как далека от реальной.

Два самых ярких осколка отлетели друг от друга так далеко, что никто даже и подумать не мог, что когда-то они были одним целым. Теперь они стали частью новых мозаичных картинок, на которых в левом нижнем углу запечатлен закат на красном озере…

…Рыжей лисицей