В сумерках близкой весны

– Мама осталась, – широко улыбнулся Прогалинский. – Ей хорошо работается на складе. И Анечка тоже. Мои девочки молодцы! Всё у них горит в руках, всё получается.

Евгений поморщился:

– У Аньки никакого образования нет, что она может?

– Работая на складе, необязательно иметь образование. Главное запоминать названия деталей и где всё лежит. Важно записывать в журнал, когда что поступило и кто что взял.

– По-моему, для Аньки и в этом будет трудность.

– Ты слишком строг к родной сестре.

– Просто я её хорошо знаю.

Они выпили, помолчали.

– Как дела у Ундюгерь? До сих пор не могу выговорить её имя.

Евгений вздрогнул, схватил кусок колбасы и смял в пальцах. Прогалинский продолжал улыбаться, будто не замечая его волнения. Нужно было принять решение, отмахнуть колебания, ответить на вопрос. Но один ответ повлечёт за собой новые вопросы. И разговор получится болезненный, невыносимый. Марат Прогалинский никогда никого не осуждал. Он всех любил и любил жизнь, несмотря на пристрастие к алкоголю. Евгений никогда не видел его в плохом настроении. В глазах блеснула надежда. И не без тревоги, Евгений ответил:

– Я не знаю. Мы не виделись.

– Подозреваю, что она из дома не выходит. Мама говорит, что заболела. Нервное, наверно. Тяжело принять смерть сыночка.

– Заболела?

– Люди говорят. А может, и не болеет, а просто стыдно.

– За что?

– За жизнь свою непутёвую, Женечка! Вон оно как получилось. Антошенька умер. Хороший мальчик. Но, может, так и лучше для него?

– Почему?

– А как жить дальше? Симптомы шизофрении уже стали проявляться! Помнишь ту драку в школе?

– Ундюгерь сказала… что скандал сильно преувеличен.

– Она от себя вину пытается отвести. Видишь, мальчику рассказала, что… ты ему не отец. Пятнадцать лет молчала, а тут что-то произошло. Наверно её испугал тот случай в школе, и она решила объясниться с людьми, объяснить…

– Хватит! – Евгений не мог слушать это. Он поморщился и заскрипел зубами. – Не будем об этом, ладно?

Марат продолжал закусывать, глазом не моргнул. Услужливо кивнул головой.

– Бедная девочка совсем запуталась. Может, стоит позвонить ей?

– Я звонил.

– Не отвечает?

– Возможно, номер поменяла.

– А ты бы в гости зашел. Всё-таки это и твоя квартира. Надо воспринимать её, как свою и говорить девочке, чтобы тоже понимала. Ты много там сделал. Вы до сих пор в браке.

– Может быть, зайду.

Евгений не был в этом уверен. Он внимательно взглянул на Марата. К чему этот разговор о квартире?

– Да, зайди, Женечка! Всё-таки ты в этой квартире ремонт делал. Если не помиритесь, то можно постараться продать её и поделить деньги. Или разменять. Разные способы есть. Юридическую консультацию можно получить, хотя и без этого можно договориться.

– Однокомнатную квартиру разменять? Каким образом?

– Я не знаю. Как-то попытаться поговорить.

– А на что менять-то?

– Ну пусть остаётся в своей квартире, всё-таки она её получила. А тебе, Женечка, деньги.

– Какие деньги?

– Половину стоимости.

– Где она возьмёт? В библиотеке работает.

– Ну уж это не твои проблемы. Много способов есть. Кредит, ипотека.

Евгений бросил в рот измятую колбасу, нахмурился ещё больше. Ярость стремительно выплывала на поверхность. Он не позволит вмешиваться в свои дела.

– Я ничего требовать у неё не стану.

– Почему же?

Евгений откинулся на спинку стула, прищурился, недобро усмехнулся:

– Что-то я не понимаю!

– Чего, Женечка?

– Эти вопросы!

– Дело житейское!

Несколько минут они сидели молча. Выпили. Марат крякнул от удовольствия, потирая ладони время от времени. Евгений расслабился. Разве можно долго сердиться на этого безобидного старика?

– Марат, а что же ты сам не делился со своей первой женой, когда разводился? Кажется, ты оставил ей квартиру.

Прогалинский рассмеялся, развёл руками и покаянно покачал головой:

– Оставил, Женечка, оставил. У меня же дочка взрослая. Подумал, что всё для неё. Да и жена… Куда пойдёт?