Декомпрессия

– По потолку? Да ладно, – не поверил Робинзон.

– Вот тебе и ладно! Кожа у нее… С присосками, что ли. И по стенам, и по потолку, ей пробежаться, как делать не хрен. Это в воде она… как бы это сказать, в общем, пощадить может. Я знаю людей, которые видели ее и в живых остались. Сытая, может быть? Так что в море – это русская рулетка. А вот на суше, у нее башку напрочь сносит. Уже не ради пропитания, она убивает все, что движется…

Внезапно взвыла корабельная сирена. Да так, что Марго едва со стула не упала.

– Что это? – в один голос спросили они с Робинзоном, хватаясь за оружие.

– Представление начинается, – усмехнулся новый знакомый. – Надо ж парням как-то развлекаться. Красотку твою сейчас кормить будут.

Зал оживился. Загудел. Те, кому было плохо видно, встали со своих мест. Те, кого все достало, уходили. Марго не двинулась с места – отсюда обзор был, что надо. Из бокового коридора танцующей походкой вышел светловолосый парень, почти мальчишка. Тонкий, подвижный. В руках он нес здоровый черный ящик.

– Давай, Вирус, не подкачай! – крикнули из зала.

– Покорми животинку! – поддакнули ему.

– Что б на нас, тварь, рот не разевала! – закончил кто-то под оглушительный свист.

– Ну ты-то аппетитный, Хлыщ. Прямо лакомый кусочек!

– Точно, ей бы надолго хватило. Еще и заначек бы наделала, на черный день!

В зале заржали.

Мальчишка в облегающем черном костюме никого не слушал. Словно фокусник он поставил черный ящик на ближайший столик и поднял руки, напрашиваясь на аплодисменты. И не двинулся с места, пока не дождался. Раздался свист, рукоплескания. Кто-то ругался матом, подначивая мальчишку.

– Внимание! Внимание! Невероятный аттракцион, равного которому нет во всей вселенной!! Только у нас, только на «Призраке» к вашим услугам!  – громко крикнул парень, и помолчал, пережидая всплеск очередных комментариев в зале. Потом он повернулся к аквариуму. Оттуда, из лазурной синевы за его движениями уже наблюдали два черных глаза. – Ты хочешь кушать, детка? Да, ты хочешь кушать, девочка моя.

Странное создание парило в воде. Хрустальные нити мерно колыхались, вспыхивали искры, отражая свет фонаря. Огромные, печальные глаза, не отрываясь, следили за мальчишкой.

– Сегодня я побалую тебя, моя девочка! Сегодня никакой рыбы! Только свежая кровь!

Русалка смотрела на него. Ее тонкая рука с перепонками между пальцами касалась прозрачной стенки.

– Да, детка, да! – возбуждающе понизив голос, сказал мальчишка. –  Посмотрим, что у меня есть для тебя.

Парень в трико распахнул ящик и тут же сунул в него руку.

– Давай, Вирус, не тяни! – не выдержал кто-то в зале.

Вирус вынул руку и под оглушительные вскрики и свист за уши выудил на свет божий зверушку, похожую на огромного рыжего кролика. Зверек трепетал в его руках, отбиваясь задними ногами. Парень сделал шаг к ограде  и поднял кролика выше, дразня русалку. Та висела в воде, казалось, не обращая на зверька внимания – ее интересовал только мальчишка.

– Нагуляла аппетит, детка? Да?

Дождавшись очередного взрыва эмоций, мальчишка медленно, хорошо рассчитанным движением, перебросил кролика через ограду. Зверек мелькнул в воздухе, в последний раз дернув задними лапами. Он не долетел до прозрачной стенки буквально полметра и по всем законам физики, должен был упасть. Но так не случилось. На секунду он завис и вдруг, словно сработал гигантский пылесос – кролика втянуло в аквариум. И тут же, мгновенно, без всяких переходов случилось преображение.

Вода забурлила. Издалека казалось, что голова русалки раскололась пополам. И то, что распахнулось во всю ширь, назвать ртом было нельзя. Острые ряды зубов – сверху и снизу разошлись, вытолкнув из красного, с черными пятнами нутра что-то похожее на длинный язык. Розовато-серая петля захлестнула шею несчастного животного. Пока кролик бился в агонии, вспенивая синеву, тело русалки, державшей его на привязи, стало меняться. Вздулись жилы на хрупких конечностях, которые Марго приняла за шрамы. Что именно произошло с выпуклостями, напоминавшими женскую грудь, заметить было невозможно. Мелькнуло багровое, и в беззащитное тельце зверька ударила зеленоватая струя.  Прямо на глазах рыжая шерсть стала меняться. Складывалось впечатление, что она странным образом горела. Почернела шерсть, сползая полосками вместе с кожей. Молниеносными движениями тварь несколько раз полоснула по освежеванному тельцу. Пока бесформенная плоть втягивалась в распахнутую пасть, в красной от крови воде кружились ошметки мяса и клочки почерневшей шерсти.

– Господи, – после долгой паузы сказала потрясенная Марго. – Как вы все тут не боитесь.

– Чего? – не понял Хасан.

– Что в один… ужасный день вся эта ваша сетка лопнет и… Вы ж не знаете, какой у нее срок годности? Кто проверял? И ваше чудовище выйдет на свободу. Что тогда?

– Тогда… Тогда большинство и обоссаться от страха не успеет.

Глава 7

Сам виноват. Осознание факта бесило больше всего.

Если бы существовала хоть малейшая возможность спихнуть вину на другого, Клещ так бы и сделал. Но винить некого – сам напросился. И приключений на задницу заработал исходя из принципов, что вели по жизни последние годы.

Один из них гласил: надо быть на виду у босса, но на рожон не лезть. Оставаться в тени – удел либо шестерок, либо сильно крутых. Как показывала многочисленная практика, участь тех и иных ждала одинаковая. От шестерок Трюкач избавлялся в первую очередь. Они для того и существовали, чтобы гибнуть десятками, не оставляя в памяти даже кличек.

С крутыми ребятами дело обстояло почти также. Правда, с оговорками. Босс терпеть не мог конкурентов. Если у такового хватало мозгов, он жил. Ровно до того времени, пока мысли о собственной неуязвимости не туманили ему голову.

На памяти Клеща не было ни одного случая, чтобы кто-то решился в открытую бодаться с Трюкачом. Но якобы несанкционированные начальством исчезновения тех, кто поставил перед собой цель начать новую жизнь, происходили частенько. Из Цитадели никто не уходил живым.

А если и уходил, то живым не оставался. Такой вот парадокс.

Руки у Трюкача были не просто длинными, они были безразмерными. Ходили слухи, что в Цитадели, в подземных казематах, он ставит опыты над людьми, выращивая из них безотказных киллеров, используя всякие новомодные штучки, на основе «янтаря», или « гремучей смести». Или вообще – «снежка». Вшит такой «чип» в мозг и до поры не дает о себе знать. Но стоит его активировать какой-нибудь бессмысленной фразой, типа, «слоны полетели на юг», и человек делает то, что было заказано. Вплоть до самоубийства. Сам, порой, не подозревая, что носит в голове мину замедленного действия.

Шептали, что Врубель – один из таких. А так ли это, кто знает?

Трюкач не прощал обид. Не удалось избежать печальной участи даже Маршалу, сбежавшему, казалось бы, на край света. Его достали в Китайском городе. Не ближний свет.

А прятаться Маршал умел. По крайней мере, так говорили. В кругу проверенных людей и так, чтобы никто не слышал. Клещ подобные слова на веру не принимал. Где они, эти «друзья», когда в наше время даже стены имели уши?

С его точки зрения, крутые ребята не высовываться не умели. Это тоже был один из принципов – кроме денег и спасения собственной шкуры – который ставился во главу угла. Стоило провести в безвестности, хоть и на другом конце света, некоторое время, как желание выделиться вымывало с души инстинкт самосохранения. И как морфин заядлому героинщику, требовались все эти сантименты, подтверждаемые кивком, исполненным благоговения:  «Вот он, смотрите, тот самый, легендарный»… Маршал-Провайдер-Японец.

И Маньяк. Куда же без него?

Смерть крутому Маршалу досталась, самая что ни на есть банальная. В однокомнатную одинокую квартирку, недолго сомневаясь, подкинули «пиявку». Безобидная вещь. Если, конечно, не спать. Но стоило погрузиться в объятия Морфея, как крошечное создание заползало в ушную раковину. Резкий выброс эндорфина погружал спящего в состояние эйфории, в то время как еще до наступления утра мозг превращался в червивое яблоко.

Выжить можно, никто не спорит. Если утром «страдальца» находили – с блаженной улыбкой лежащего в куче собственных фекалий и волокли к знакомому хирургу. Но кому после нужен идиот, пускающий слюни и справляющий под себя естественные потребности?

Все родственные связи канули в небытие. От любви и жалости остался один пшик. Женщины – коих и так осталось меньшинство (одна к десяти, если умники не врут) – ненавидят слабаков. Братья-сестры-родители? В лучшем случае, их разбросало по свету. В худшем, их прах развеян над морем во время пожаров, сменивших многочисленные цунами, и остервенело пожирающим все, что уцелело.

Имелся еще вариант. Встретить потерянных родственников в Мертвом озере. По свидетельству немногих очевидцев, там мертвяков миновал обычный процесс распада. То ли вода обладала исключительными свойствами, то ли вообще не существовало никаких разумных объяснений. Данность принималась на веру. Клещу бывать на легендарном озере не доводилось. Пока. И вот, скоро на собственной шкуре ему предстояло убедиться, так ли страшен черт…

Или еще страшнее.

Тихо урчал двигатель, толкая лодку в неизвестность. Сплошная облачность сгущалась у горизонта, но видимость была хорошей. Грязно-серая вода пенилась у бортов, разбивалась в брызги у каменистых берегов редких пустынных островков.  Жалкие клочки суши цеплялись за осколки цивилизации. Вдруг спускались к самой воде и обрывались каменные ступени. Уцелевший парапет, некогда огораживающий набережную, венчала женская статуя без головы. Из каменных складок платья ветер выдувал длинные  листья водорослей. Они колыхались в воздухе, но стоило ветру стихнуть, медленно опадали, касаясь воды.

Внезапно проступал из моря и снова уходил под воду участок автострады. С одиноким фонарем, трещинами, бороздящими асфальт и остовами искореженных, ржавых машин. Кабины с выбитыми стеклами и распахнутыми дверцами давно облюбовали новые «пассажиры». Огромные крабы на паучьих ногах не спешили разбегаться при появлении незваных гостей. Они медленно выбирались на крыши, капоты и провожали пришельцев тонкими дрожащими усами антенн.

Или неожиданно тянулись  из воды железобетонные стены с перекрытиями, давно потерявшими вторую опору. Выбитые двери и провалы окон с уцелевшими кое-где осколками вели в темноту. А там, в свалке из стекла, камня, арматуры ворочалось что-то живое – огромное, быстро текущее во тьму, почуяв приближение чужаков.

Клеща мало интересовало то, что происходило за бортом. Его взгляд словно притягивал Маньяк, вальяжно развалившийся на носу лодки и улыбающийся во все свои тридцать два зуба.