Русские эмигранты в Дании. К 100-летию русской Октябрьской революции

Но перспектива переезда в дом престарелых для Татьяны Сергеевны была невозможной. Только в этой квартире, с множеством старых русских картин, с акварелями сестры царя Николая Второго, портретом матери в бальном платье и мебелью из кабинета Александра третьего, она чувствовала себя русской графиней.

Детей у неё никогда не было, второй муж, бывший белый офицер, которого она встретила в Париже, где он коротал жизнь шофёром такси, умер, а денег на прислугу в её доме никогда не водилось.

Она обожала свой телефон, особенно когда он звонил, и тогда она оживала, и если это звонила женщина, Татьяна Сергеевна громко кричала в трубку, не давая опомниться звонившей: «Кися, а ты ко мне приедешь?». Кисей она называла всех подряд. Имён она уже не помнила, кроме тех, которые ей были нужны в её историях, а остальные – нужные ей в её нелёгкой жизни – записывала в блокнот, всегда лежавший рядом с ней.

Так она зазывала к себе всех возможных слушателей её историй и тех, кто мог оказать ей маленькие, но необходимые для её жизни ежедневные услуги.

Если звонил мужчина, то, независимо от возраста, она называла его «шалунишкой эдаким» и с налёта говорила всегда одно и то же: «Знаю тебя! В кровать ведь норовишь ко мне – но я тебя не люблю».

Она родилась уже на чужбине – не в России, в далёком послереволюционном 1919, и впервые попала в Россию уже в 80-сятых годах, на закате Брежневской Империи развитого социализма. Коммунистов она не любила, так как верила, что они виноваты во всём, что случилось в далёком октябре семнадцатого.

Мама графини, фрейлина государыни, выехала из опалённой революцией России вместе с мамой убиенного в Сибири царя, и своим мужем. Фрейлина была тогда уже беременна Татьяной Сергеевной. Семья прихватила из России кое-какую царскую мебель, картины и, конечно, компактные и умные бриллианты, которые зашили в лифы всех своих платьев.

Мама графини разрешилась дочерью на чужбине, а крёстной матерью у маленькой графини стала сама мама русского царя, подарившая младенцу большое яйцо Фаберже с золотой повозкой внутри, усыпанное бриллиантами.

Это яйцо теперь стояло на столике у нашей графини, и оно там находилось уже более восьмидесяти лет, но графиня не решалась отнести его к оценщику, так как боялась, что ювелир мог заменить бриллианты на стёклышки, а отличить настоящие бриллианты от фальшивых она не могла.

Мама Татьяны Сергеевны так и не выучила язык той страны, которая дала приют ей и её мужу, поэтому в доме у них была русская, красивая речь времён Царского Села, пересыпанная французскими выражениями. Так эта русская речь времён первой мировой войны и застыла в этой аристократической русской семье, ведущей борьбу за существование в новой для них, дождливой и не слишком приветливой, скандинавской стране.

Мама графини занималась русской церковью, ставшей центром русской эмиграции, а отец добывал деньги на существование, работая консультантом по продаже в крупной международной фирме. Он быстро выучил новый язык и даже получал удовольствие от этой, новой для него, рабочей жизни.

Маленькая графиня окончила частную школу и вышла замуж за немецкого барона без денег. Тут разразилась война, и её барон уехал, а она потеряла работу лаборантки из-за своей немецкой фамилии.

Она продолжила работу матери в русской церкви, где они открыли лазарет для русских солдат. Её вера в Бога была активной и заключалась в организации всего, что связано с церковью. Она выступала часто по местному радио и посылала статьи в женские журналы, где рассказывала истории о русской церкви и своей личной истории русской графини на чужбине.

Теперь эти старые журналы с её интервью и пожелтевшими от времени страницами пылились на её журнальном столике, ожидая прихода гостей, заглядывающих к ней всё реже и реже. Для них она хранила свои личные истории, которые отточила за долгие годы практики, повторяя их опять и опять.

Особенно ей нравилась история о лестнице, которую держат ангелы, а души умерших поднимаются по ней на небо. Эту историю она рассказывала часто, как пример русской веры в Бога. Теперь же, когда она состарилась и была больна, она ни за что не хотела согласиться, что пришло время ей самой подниматься по этой лестнице, увитой цветами и поддерживаемой ангелами, предпочитая пить лекарства и страдать, но быть на земле. Кто знает, что ждёт её там, на небесах, и какую роль ей суждено играть в обществе Бога? Роль земной графини её устраивала, и она ни за что не хотела с ней расставаться.

Графиня закрыла глаза, неумело подведённые старческой, трясущейся рукой, и сон сморил её больное тело. Но даже во сне ей снились поклонники, бриллианты и она, юная и красивая, танцующая на балу. То был только сон.

И вот однажды она уснула в своём старом выцветшем кресле навсегда, доиграв до конца свою роль последней, настоящей русской графини.

Она была и оставалась русской, хотя родилась не в России – так эмигранты во втором поколении становятся более яростными защитниками Русской культуры, чем были их родители. Так они продолжают и несут традиции дальше.

Справка. Род князей Ладыженских ведет свой отсчет с 1375 г. – когда князь Дмитрий Донской пригласил легендарного шведа Облагиню в Россию. Именно он и стал основателем древнего рода Ладыженских. Отец Татьяны Сергеевны – потомственный дворянин, имел большие имения под Нижним Новгородом и Чернобылем. Во время революционной ситуации в России был назначен сопровождать – вместе со своею матерью, Марией Ладыженской, на родину, в Данию, императрицу Марию Федоровну (датскую принцессу Дагмару) – мать последнего русского царя Николая II. Здесь, в Копенгагене, пережидая смуту, и осело русское дворянское семейство. Именно там в 1919 году, у Ладыженских родилась дочь Татьяна.

Татьяна Сергеевна была на протяжении многих лет старостой прихода Александра невского Она сама и вся её семья похоронены в Старом русском секторе на кладбище Ассистенс в Копенгагене. Фото – личный архив Ирины Бйорно.

ГЕРБ СЕМЬИ ЛАДЫЖЕНСКИХ

История третья. Пия Винд и судьба казака Ящика

Казак Тимофей Ящик родился в 1878 в России, эмигрировал в Данию вместе со вдовствующей Императрицей Марией Фёдоровной (принцессой Дагмар) в 1919, умер в Дании в 1940.

Вот что передала мне моя подруга, Пия Винд, которая живет в Дании и работает в метрологическом институте.

Редактор Ирина Бйорно

Предисловие

Сестра одного из моих прадедушек, Агнес Мета Ригмор Обринк Педерсен, была замужем вторым браком за Тимофеем Ксенофонтовичем Ящиком, лейб-казаком королевы Дагмар. Он был телохранителем Дагмар и сопровождал её на пути из России в Данию. Рассказывают, что по ночам он спал перед её дверью в замке Видовре.

Агнес и Тимофей обвенчались 10 мая 1925 года в русской православной церкви на улице Брэдгэде и отпраздновали свадьбу в Видовре (где и жила вдовствующая императрица Мария Федоровна до конца своих дней).

Отца Тимофея звали Ксенофонт Ящик, а мать – Василиса Варна. Сам Тимофей был прежде женат на Марте Сидорской, и оставил её и 9 своих детей в России в 1919, чтобы последовать за принцессой Дагмар (Императрица Мария Фёдоровна – зам. редактора). В моём семейном архиве сохранились некоторые материалы о Тимофее, в том числе заметки.

Недавно я была в замке Видовре и выяснила, что местный куратор тоже знает историю о Тимофее Ящике. Я сама присутствовала на церемонии перезахоронения Дагмар, которая состоялась несколько лет назад, а также была на выставке в часовне на русском кладбище в Копенгагене. Кроме того, за несколько лет до этого проходила масштабная выставка в Музее военной истории и оружия, где мне довелось познакомиться с теми, кто тоже интересуется историей Дагмар и Тимофея.

У Тимофея и Агнес не было детей, поэтому не осталось и потомков.

Прилагаю запись из книги заметок, которую я сделала для сына по случаю его конфирмации.

    С наилучшими пожеланиями,
    Пиа Винд

ГЕРБ СЕМЬИ ОБРИНК

Семейство Обринк и его связь с русской царицей

На самом деле фамилия Йенса Кристиана Обринка была вовсе не Обринк. Возможно, он взял её себе вместо фамилии Педерсен, чтобы его инициалы стояли в начале телефонной книги. Сам он работал стекольщиком. Йенс был первым стекольщиком в районе острова Амагер, и именно здесь он и бродил в 1872 году со своим ящичком за спиной.

Но история Йенса начинается в Орхусе, где он родился 24 июля 1865 года. Причина, по которой мы всегда праздновали его день рождения 24 июня – на месяц раньше, нам неизвестна. Йенс был внебрачным ребёнком и воспитывался семейством Даниэльсен в отеле Ройал. В юности он получил образование моряка, и был принят на военно-морскую службу.

Мы не знаем, как он оказался в Копенгагене. Здесь он стал стекольщиком и даже имел собственное предприятие с 1911 по 1913 год на Амагерброгэде 167. Именно в 1911 году он и сменил фамилию.

Судьба всех шестерых детей сложилась благополучно, за исключением, может быть, одного только Акселя Конрада, который впал в немилость и не имел права носить фамилию Обринк. Возможно, потому, что был представителем богемы. Взамен старой фамилии он называет себя Альбринк и таким образом мстит за отобранное право носить имя Обринк. Аксель Конрад Альбринк становится художником. Некоторые из его картин и сейчас можно видеть на аукционах.