Всему свое время

Ира

«Что там? Что там?» – спрашивала меня Светка и по телефону и по е-мейлу.

Не знаю, отвечала я ей. НЕ ЗНАЮ.

Алена

Ноябрь выдался в этом году ужасно холодным. Мало снега, морозы под минус двадцать и ветра, пронизывающие до последней косточки. На работе все стонали. Как будто не в Сибири живут. Странные, ей-богу! Я смотрела на них и хихикала про себя. Все же человеку свойственно желание иметь все сразу, в любой точке пространства.

Положа руку на сердце, хихикала я не только потому, что меня веселил эгоизм сослуживцев, желавших и в суровой Сибири иметь мимозу на новогоднем столе. Хихикала я и просто так. Оттого, что по всем моим артериям, венам и мелким кровеносным сосудам вольготно бродил гормон радости. Стоило мне лишь увидеть Алекса, как все мое существо наполнялось беззаботным весельем, помехой которому не могли стать ни морозы, ни муторная подчас работа, ни зануды тетки, сновавшие по банковским коридорам с папками в обнимку. Видеть и слышать. И знать, что он – мой. Ненадолго. Ну и пусть.

Я никогда раньше не бывала так счастлива. Впервые за долгое время мне хотелось вставать по утрам. И не просто вставать, а вскакивать и сразу же начинать жить, не откладывая на потом. Делать что-то, планировать, улыбаться, любить всех. Сумасшествие какое-то, честное слово!

Анька удивлялась:

– Неужели у тебя никогда такого не было? Ну, там, в студенчестве или в школе? Я вот помню, как была влюблена в Леньку из тридцать третьей квартиры – те же самые симптомы…

Было, конечно, было. И в школе, и в студенчестве. И коленки подгибались, и в груди вечно екало, и в ушах звенело. Но все равно сейчас все было совершенно иначе. Тогда любовная эйфория была тесно перемешана с желанием самоутвердиться, сейчас этого нет и в помине. Не нужно никому ничего доказывать, никуда торопиться – хотелось пить это безумие по капле, чтобы почувствовать весь букет, чтоб оно пропитало меня всю и осталось во мне даже тогда, когда все закончится. Ведь я же знала, что закончится. Скоро. Может быть, на днях.

Он женится на другой. Ускользнет от меня. И хорошо, что так. В какой-то момент я вдруг поняла, что, будь он абсолютно свободен, неизвестно, как бы все повернулось. Да, я схватилась бы за него обеими руками, как и сейчас, но не было бы мое отношение отравлено мечтами о нашем совместном будущем? Не стала бы я гнать лошадей, стремясь заполучить его в свое безраздельное владение? И все! На этом великое чувство, переполнявшее меня сейчас, сгинуло бы без следа. Утонуло в практических замыслах и-планах.

Но чувству моему ничего подобного не грозило. Я отдавалась течению, была нежной и внимательной, сговорчивой и всепрощающей. Алекс иногда изумленно смотрел на меня, странное что-то мелькало в его глазах. Я не спрашивала, о чем он думает. Не хотела расковырять что-нибудь такое, что может испортить мне все. Я хотела праздника. И он у меня был.

Мы встречались почти каждый день. Пили кофе, болтали, фотографировали, ездили на водохранилище, делали пробежки в парке. Иногда Алекс оставался ночевать у меня (да-да, это случилось, но ведь к этому все и шло, верно?). Иногда я оставалась у него. Каждый раз, когда попадала к нему домой, я невольно искала глазами следы присутствия в его жизни другой женщины. Фотографии, забытые ею вещички, вторую зубную щетку в стаканчике в ванной комнате. Ничего. Сначала это удивляло меня, потом я выкинула все из головы. Не стоило время тратить на пустяки. Их отношения – это их отношения, не мое дело. Мое же дело – продлить себе праздник.

Но, как любой праздник, он должен когда-то закончиться, как ни затягивай его.

– Я беру отпуск, – сообщил мне Алекс 6 декабря.

Вот оно. Я заложила руки за спину, чтобы унять дрожь.

– Везет.

– Угу, – кивнул он.

– Когда? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно и не сильно заинтересованно.

– Со следующего понедельника, – ответил он.

Я взглянула на него. Что хотела увидеть? Грусть-печаль в его глазах? Или, наоборот, предвкушение радостных перемен? Все равно было слишком темно, чтобы разглядеть что-нибудь. Мы возвращались из кино. Под ногами скрипел снег. Мороз пощипывал нос и щеки. Отпуск в середине декабря – нонсенс. Ясно, для чего он его берет. Я молчала. Он тоже. До моего дома оставалось каких-нибудь двести метров. Мы прошли их в полном молчании. Я чувствовала, что Алекс изредка посматривает на меня, но делала вид, что ничего не замечаю. Я знала, он ничего не станет рассказывать сам о предстоящем отпуске, если не задавать ему вопросов. У него была такая странность. Вот если бы я спросила: «Куда едешь?» – или что-нибудь еще в таком же духе, он, возможно, и рассказал бы все. Но сам – никогда. И это сейчас было мне на руку. Я не хотела ничего знать. Я достаточно уже знаю. Достаточно для чего? Чтоб не хотеть знать больше.

– Увидимся? – как обычно, спросил он, стоя у моего подъезда.

– Конечно.

– Завтра? – улыбнулся он.

– Можно завтра, – опять кивнула я.

– Тогда я пошел думать, как тебя завтра развлечь. – Он наклонился и коснулся губами моей щеки.

– Удачи, – пробормотала я, повернулась и вошла в подъезд.

Как сомнамбула поднялась на третий этаж, открыла дверь, вошла в коридор, не раздеваясь, села на пол и заплакала.

Я знала, что так будет, и все равно не была готова к этому. Слезы лились и лились. Казалось, гормон радости, хозяйничавший во мне все это время, внезапно превратился в полную свою противоположность и теперь безудержными потоками выплескивался из моих глаз. Промочил два носовых платка. Смыл всю тушь, которая покупалась как водостойкая. Изменил мое лицо до неузнаваемости.

Я плакала минут двадцать. Когда поток слез иссяк, встала, стянула с себя шубу, сапоги и отправилась умываться.

А после, напившись чаю, пододвинула к себе телефон и позвонила знакомой риелторше в Москву.

Она выслушала меня и сказала:

– Это будет пригород.

– Я понимаю, – ответила я.

– Может быть, не близкий.

– Хорошо.

– Или можно попробовать долевое строительство, – предложила она.

– Наверное, не стоит. Хочу сразу въехать и сразу жить.

– Ладно, – ответила она. – Говори свой е-мейл, я подберу что-нибудь и сброшу. Посмотришь.

– Я же не завтра покупаю.

– Понятное дело, – сказала она. – Сброшу для примера, чтоб ты понимала, на что можешь рассчитывать.

– Спасибо.

– На здоровье, – рассмеялась она. – У вас холодно?

– Минус двадцать четыре, – ответила я, взглянув на градусник за окном.

– Круто! Как вы там живете, не понимаю!

– Привыкли, – усмехнулась я. – Это еще не морозы. Так, разминка.

– Обалдеть! – выдохнула она, и мы распрощались.

Я повесила трубку, встала, налила еще чаю, взяла булочку и побрела в гостиную. «Все придется продать, – мелькнула мысль. – Мебель, посуду, ковры. Кому нужна моя посуда? Значит, придется бросить, раздарить». Рациональный человек во мне оживился и запротестовал: «А на новом месте все покупать заново? Не слишком ли расточительно?»

– Не слишком, – вслух произнесла я.

Слишком расточительно тащить в Москву свою старую жизнь, чтобы потом, взяв в руки ту или иную вещь, предаваться воспоминаниям, подвисать на них, грустить? Нет, увольте. Так, а куда девать книги?