Академия драконьих всадников

– По детям, что ли, не соскучилась, гулёна?

Питер подошёл к большому ящику в дальнем углу и опять поманил меня рукой. Да я и со своего места отлично разглядела три большущих яйца. Божечки-кошечки, я мать?! Что мне с этим делать? А вдруг я навсегда останусь Снежинкой?!

Я разочарованно скрипнула. Питер понял мой стон по-своему:

– Тебе не понравился твой всадник? Зуб даю, что не понравился. Напыщенный богатенький дворянчик, как и все они здесь. Да он и драконов-то вживую, поди, не видел, пока сюда не приехал. Не любят эти богатые ваше племя, только цену себе набивают. Вот войдут в моду коровы, они на них пересядут. Пить хочешь? Я свеженькую тебе налил.

Вода в бадье размером с ванну выглядела чистой, но у меня не возникло желания приблизиться к поилке. Вздохнув, я уселась и обмоталась хвостом. Какой длинный! С малюсенькими шипами.

– Напугали тебя эти маги? Бедная, ты ж сама не своя.

Это уж точно. Дракон не дракон, и я тоже не я.

Питер подошёл ко мне и принялся наглаживать белоснежный бок, как фермер призовому тяжеловозу.

– А с завтрашнего дня тебя гонять начнут. Магией швыряться… Эх, щедрый у тебя год на встряски, да? И кладка первая, и всадник первый…

Он осёкся. К загону подкатил тачку бородатый мужлан, такой здоровый, что его можно без подготовки на ринг для боёв без правил отправлять. А что он привёз! Будь я собой, то непременно бы поморщилась: тачка была нагружена нарубленными кусками туш. От вида торчащих костей и запаха крови я ощутила приправленный брезгливостью голод. Нет, я не буду это есть! Ни за что! Оно сырое, костлявое и вообще выглядит неэстетично. Блюдо отвратительное и подача соответствующая.

– Долг когда отдашь? – с преувеличенным оптимизмом спросил здоровяк, выгружая содержимое тачки в пустую бадью рядом с поилкой.

– Скоро.

– Я, брат, знаешь, который день от тебя это слышу?

– Да будут деньги, будут.

– Если я дам тебе срок – ещё три дня, ты зашевелишься?

– Сколько?!

– А что? – Искусственная весёлость бородача и меня стала напрягать. – Не найдёшь?

– Да найду, найду.

– Найди уж, будь добр, – хмыкнул тот, увозя изрядно опустевшую тачку.

После этого короткого разговора Питер помрачнел как туча и, чуточку выждав, вышел из загона. Охоту болтать с драконом у него как ветром сдуло. Я осталась наедине с яйцами и сырыми тушами. Загон Питер не закрыл, но я этим не воспользовалась. Толку от этой свободы, если люди видят в тебе бессловесную скотину, а знакомиться ближе с драконами страшно. Убедившись, что я предоставлена сама себе, исходила загон Снежинки вдоль и поперёк, выбрала самую ровную стену и попробовала нацарапать несколько слов. Ага! Сто раз! Не знаю, чем обрабатывали это дерево, оно бы и против пушечного выстрела выстояло. Ни зарубки, ни царапинки. Должно быть, те, кто строил загоны, предусмотрели, что драконы могут не особо бережно относиться к своему жилищу.

Вернуться к первоначальному плану, выбрать подходящий момент и начертать SOS на земле.

Вроде так просто, но почему же кажется, что надежды нет?

Придавленная своим горем, я несколько часов лежала, изредка проваливаясь в вязкую полудрёму, и разглядывала драконьи яйца. От скуки самое крупное я назвала Бенедиктом, самое круглое – Пашотом, а самое светлое – Мешочком. Лишь бы из них не вылупилось ничего в моём присутствии, я драконьей нянькой быть не собираюсь.

Только кому сейчас интересно моё мнение? Этого мальчишку на себе катай, драконят воспитывай… Хочется, как в ПМС, плакать и кусаться.

Появление Питера немного отвлекло меня от безрадостных раздумий. Я вытянула лебяжью шею и выжидательно уставилась на него. За время отсутствия парень успел обзавестись коричневой курткой с тёмными заплатами на локтях и крупной лампой.

– Всё куксишься, Снежинка?

В моём положении простительно не только кукситься, но и плеваться огнём.

Он глянул в сторону кормушки.

– Надо же… Ничего не съела. Какой дракон будет от такого пиршества отказываться? Ты чего, заболела?

Я отрицательно покачала головой. Видела по телевизору программу, в которой показывали, как лечат животных, и что-то мне не улыбалось оказаться на их месте.

– Цаца выискалась. Проголодаешься и всё сожрёшь, – философски подметил Питер.

Сам жри такое.

С напором ревизора он подошёл к ящику с яйцами и каждое потрогал.

– Холодные! Ты почему их не греешь? Уже ночь на дворе, замёрзнут же!

Их ещё и греть надо? А как драконы это делают? Как курицы? Вряд ли.

– Чего глаза вылупила, балбеска? Детьми заниматься будешь? Или маги нанесли тебе настолько большую душе-е-евную травму, что ты забыла про них?

Упомянув «душевную травму», он раскинул руки, как бы подчёркивая несерьёзность моей хандры. Да как бы ты себя вёл, если бы тебя превратили в дракониху?

– Грей уже давай.

Да чего ты от меня хочешь! Мне подышать на них, сесть сверху?!

– Балбеска. – Питер снял с себя куртку, накрыл ею яйца и подоткнул края, как будто это было одеяло. – Моя сеструха знаешь как над своими детьми трясётся? А у неё всего лишь двойня, не тройня, как у тебя. Эх ты, мамаша!

Я вполне осознанно рыкнула и положила голову на лапы. Пусть сам за ними ухаживает, раз знает, как это делается.

– Ящерица ты ленивая.

Нечего сыпать соль на рану. Вчера ещё была умницей и красавицей, а тут «ящерица ленивая». Кто такое выдержит?

Не собиралась снова демонстрировать свою слабость, но жалобный скулёж вырвался сам собой. Питера это встревожило, он опустился передо мной на колени и принялся водить рукой по морде.

– Не горячая… Слизи в ноздрях нет… Глаза ясные… Не похожа ты на больную, не надо Норриса звать. Ну сколько можно хандрить? Ещё толком ничего не началось, а ты уже вся расклеилась. Если ты и дальше так будешь себя вести, тебя выгонят из академии. Здесь не нужны вялые и непослушные драконы, понимаешь? Продадут тебя какому-нибудь злому богачу, который будет тебя гостям показывать, а потом, как надоешь, перчаток из твоей шкуры нашьёт. И детей своих никогда не увидишь… Хотя… – Питер посмотрел на укрытые курткой яйца. – Ты же, наверное, ещё не понимаешь, что из этих камешков кто-то вылупится. Не видела никогда такого.

Он замолчал на минуту или две, и я закрыла глаза.

– Ладно, не обижайся на меня. Моя сестра тоже раньше не знала, откуда дети берутся.

Я с грустью понаблюдала за тем, как он кружит над яйцами, как забирает лампу и уходит, оставляя меня в сгущающейся темноте.

– Спокойной ночи, Снежинка.

Пусть Питер иногда был груб и говорил жуткие вещи про перчатки, мне не хватало его компании. Несмотря на то что он, в отличие от некоторых, не просиживал свои лучшие годы за партой и не тяготился элитарными знаниями, он был единственным, кто говорил со мной как с человеком.