Промышленные кластеры и их роль в развитии промышленной политики региона

Одним из наиболее значимых проявлений локализации в экономике стала идея Майкла Портера о промышленных или бизнес-кластерах. Портер предлагал идею кластеров не только как аналитическую концепцию, но и как инструмент экономической политики, лично консультировал разработчиков экономической политики во всем мире, чтобы они могли определить их национальные или региональные основные бизнес-кластеры, давал советы по стимулированию развития таких кластеров. На всех уровнях – начиная от ОЭСР и Всемирного банка и заканчивая национальными правительствами (Великобритании, Франции, Германии, Нидерландов, Португалии, Новой Зеландии), агентствами по региональному развитию (такими, как Агентство регионального развития в Великобритании) и местными (городскими, районными) властями (включая различные штаты США) – разработчики экономической политики применяли идею локализованных бизнес-кластеров. Этот интерес не был связан лишь с развитыми экономиками; кластерная политика одновременно принята в достаточно большом количестве развивающихся стран [192].

Напомним, что концепция кластеров связана с так называемой «экономикой знаний», «информационной экономикой» или тем, что иногда обозначают как «новая экономика». Д. Норт, например, утверждает, что мировое лидерство США в рамках «новой экономики» происходит потому, что там функционирует определенное число крупных, динамичных кластеров инновационной предпринимательской деятельности [109]. В США Портер лично руководит главным исследовательским проектом по созданию программы экономической политики, для которой проводится «разработка методологии оценки развития кластеров и инновационной деятельности на региональном уровне». Это необходимо для определения «наилучших практических результатов», которые затем могут быть использованы для «стимулирования развития инновационных кластеров в регионах страны» [127]. Аналогичным образом инновационные кластеры рассматриваются и в ОЭСР – как движущая сила национального экономического роста и ключевой инструмент экономической политики для стимулирования конкурентоспособности экономики страны.

Как признает Портер, идею специализированной промышленной локализации высказал Альфред Маршалл в конце XIX столетия, включив в свои «Принципы экономики» (1890) главу, посвященную «концентрации специализированных отраслей в определенных местностях». Его характеристика этих локальных концентраций специализированной деятельности была дана в терминах обычной «триады» внешних эффектов: доступность квалифицированных трудовых ресурсов, развитие обслуживающих и вспомогательных производств, а также специализация различных фирм на разных стадиях производства продукции [94].

Неомаршаллианскую кластерную концепцию Портера можно проследить по его работам в конце 1980-х – начале 1990-х гг., посвященным конкурентным преимуществам национальной экономики и международной конкурентоспособности, в которых он утверждает, что успех отечественных предприятий-экспортеров зависит от благоприятности национального «ромба конкурентоспособности» (competitive «diamond»), состоящего из 4 групп факторов: 1) стратегии фирмы, ее структуры и форм конкуренции; 2) особенностей производственных ресурсов; 3) особенностей спроса; 4) развития обслуживающих и вспомогательных производств. Чем более развитым и интенсивным является взаимодействие всех этих 4 групп факторов, тем выше будет производительность рассматриваемых фирм [126, 127].

Затем Портер утверждает (и это стало основной темой его работ), что интенсивность взаимодействия в рамках «ромба конкурентоспособности» повышается, если рассматриваемые фирмы также являются географически «локализованными» или «образующими кластеры». С его точки зрения, географическая концентрация фирм, принадлежащих одной и той же отрасли, «удивительно часто встречается в мире» [217]. Точнее говоря, он делает предположение о том, что наиболее конкурентоспособные отрасли отечественной экономики являются «географически кластерированными» и внутри страны. Следовательно, то, что вначале представляло собой способ анализа национальной экономики – «ромб конкурентоспособности» как группа взаимосвязанных отраслей и сочетающихся между собой видов деятельности, – превратилось в пространственную метафору – кластер, или географически локализованное образование взаимосвязанных форм бизнеса. «Ромб конкурентоспособности» есть движущая сила развития кластера, но одновременно кластер является пространственным проявлением «ромба конкурентоспособности» (рис. 5).

Системная природа этого «ромба» обусловливает возникновение скоплений основных конкурирующих производств в определенной местности, что, в свою очередь, увеличивает и повышает интенсивность взаимодействий между названными факторами. По Портеру, «процесс образования кластеров и интенсивные взаимодействия между отраслями в кластере происходят наилучшим образом там, где рассматриваемые отрасли являются географически сконцентрированными» [127]. Поэтому существует очевидное сходство между схематичным изображением «ромба конкурентоспособности» в процессе образования кластеров, сделанным Портером, и «триадой» внешних эффектов от локализации промышленности Маршалла. М. Портер в основу определения кластера вкладывает понятие географической близости, но при этом не дает четкого определения, что под этим понимается.

Рис. 5. «Ромб конкурентоспособности» Портера и образование локальных промышленных кластеров

В действительности это понятие оказывается в высокой степени гибким, так как на самом деле кластеры можно обнаружить практически на любом уровне пространственного агрегирования: «Они присутствуют в крупных и небольших экономических системах, в городских и сельских местностях, на нескольких географических уровнях (например, страна, штат, столичный регион, город); их географический размер может даже включать «совокупность соседних стран» [194]. Кроме того, «подходящее определение кластера может отличаться для разных местностей в зависимости от сегментов, в которых конкурируют участвующие фирмы, и от стратегий, которые они применяют» [190]. Такой подход к географическому аспекту дает неограниченные возможности при определении и применении этой концепции (табл. 1). С одной стороны, это понятие использовалось для определения групп отраслей и фирм, которые достаточно сильно связаны друг с другом (в смысле торговых взаимосвязей), но рассредоточены внутри страны без какой бы то ни было явной географической концентрации (это и представляет собой первоначальный способ использования «ромба конкурентоспособности» Портера). С другой – термин используется для обозначения локальной группировки похожих фирм в связанных отраслях на территории, являющейся в высокой степени пространственно ограниченной, как, например, кластер СМИ в Нижнем Манхеттене (Нью-Йорк) или кластер киносъемок и СМИ в районе Сохо (Лондон). При этом Портер ссылается на «региональные кластеры», такие как кластер агробизнеса в Калифорнии или кластер по производству медицинской техники в Массачусетсе. Затем он перечисляет 60 кластеров США [127], хотя в большинстве случаев названные кластеры далеки от нахождения в границах штата. В других источниках понятия «кластер» и «регион» используют как взаимозаменяемые термины [189]. Ряд авторов утверждают, что «региональное образование кластеров может быть обнаружено в любой развитой экономике и, во все большей степени, в развивающихся странах» [196]. Возникающая из-за этого путаница усиливается в других работах, где кластеры признаются эквивалентными городам [190]. Некоторые авторы предлагают считать, что близость расположения, характерная для кластера, не должна превышать «расстояние в 50 миль» [192], но и такое разделение весьма произвольно.

Таблица 1

Кластеры: путаница в определениях (примеры взяты из литературы)

Проблема в данном случае заключается в том, что географическая терминология используется в весьма вольной манере, вероятно, в зависимости (как признает и сам Портер) от того, какова цель того или иного исследования или кто выступает заказчиком либо разработчиком экономической политики для данного исследования. Основным недостатком является то, что сама концепция не содержит никаких указаний на ограничения в пространстве или на то, как именно происходят различные процессы образования кластеров на разных географических уровнях. Мы не утверждаем, что концепция кластеров должна ссылаться на какие-то предопределенные географические размеры или масштабы, но использование термина, относящегося к любым расстояниям в пространстве, делает всю концепцию «растянутой» до пределов ее адекватности и предполагает, что «процесс образования кластеров» независим от пространственного аспекта. Если одни и те же экстерналии и сетевые образования, приводящие к образованию типичных кластеров, действуют на всем разнообразии пространственных масштабов, это, несомненно, ослабляет эмпирическую и аналитическую значимость концепции кластеров.

Отсутствие географической точности и консенсуса между определениями понятия в дальнейшем усугубляется столь же неопределенными типологиями кластеров и схем их эволюционирования. Портер утверждает, что кластеры «различаются по размеру, мощности и стадии развития» [217]. Некоторые кластеры состоят в основном из малых и средних фирм (он приводит в пример кластер по производству обуви в Италии и кластер по производству домашней мебели в Северной Каролине). Другие кластеры состоят как из малых, так и из крупных фирм (примером является кластер химической промышленности в Германии). Существуют кластеры, организованные на базе университетов, и кластеры, не связанные с высшими учебными заведениями; кластеры традиционных отраслей промышленности и кластеры высокотехнологичных отраслей. Есть также зарождающиеся кластеры, новые кластеры, развитые кластеры и кластеры, приходящие в упадок. Некоторые авторы предприняли попытки разработать типологии, основанные на эволюции процесса образования кластеров. Например, Розенфельд [219] выделяет три типа: «работающие», или «перевыполняющие», кластеры являются самодостаточными и выпускают в целом больше, чем сумма продукции всех компонентов этих кластеров, работающих по отдельности. «Неактивные», или «недовыполняющие», кластеры представляют собой возможности, которые еще не были использованы в полную силу. «Потенциальные» кластеры обладают некоторыми ключевыми характеристиками, но испытывают недостаток производственных ресурсов и нехватку «критической массы». Последний тип кластеров вызывает особенно много вопросов, так как достаточно трудно отличить практически любую фирму от «потенциального» кластера, в особенности тогда, когда разработчики экономической политики отнюдь не стремятся отвергнуть идею о формировании кластеров (в действительности многие предполагаемые кластеры являются результатом ожиданий или принятия желаемого за действительное). На практике лишь немногие фирмы не имеют горизонтальных или вертикальных связей (кооперативных или конкурирующих) с другими фирмами, «близко расположенными» в широком смысле этого слова. Означает ли это, что практически каждая фирма может считаться частью «потенциального» кластера? Те классификации кластеров, которые содержат такие понятия, как «зародышевый», «латентный» и «потенциальный», весьма близко подходят к идее о том, что все фирмы могут быть включены в кластеры того или иного вида, что делает концепцию кластеров практически бессмысленной. В той же степени проблематична и тенденция к разработке типологий, которые относятся исключительно к изучаемому набору кластеров, при полном (или почти полном) отсутствии намерений рассматривать характеристики или элементы, имеющие более широкую область применения.

Разрастание количества типологий кластеров может быть и попыткой оценить разнообразие форм кластеров и их развития. Но сам факт существования настолько разнообразных форм, размеров, стадий развития, проявлений, глубины, мощности, уровня агрегирования и т.п. указывает на то, что концепция кластеров достаточно хаотична. Портер утверждает, что промышленные районы в Италии представляют собой одну форму кластеров, а высокотехнологичные области, подобные Силиконовой Долине, – другую. То, что он называет кластерами, французские аналитики именуют «локальными производственными системами» [215]. В своем недавнем обзоре по Европе они определили «эмпирические кластеры» как один из трех видов локальных производственных систем, отличающихся, с одной стороны, от промышленных районов и, с другой стороны, от того, что принято называть «сетеобразующей фирмой». В отличие от этого, при обсуждении роли регионов в недавнем анализе конкурентоспособности экономики США, М. Бест [192] использовал понятия промышленных районов и кластеров как синонимы. Таким образом, путаница продолжается до сих пор. Классификация, несомненно, представляет собой важный этап формирования теории и анализа, но, чтобы она была значимой и полезной, все типологии необходимо основывать на глубоком сравнительном анализе особенностей различных кластеров и процессов (типология, предложенная в работе П. Кругмана [210], содержит несколько важных шагов в этом направлении). Несмотря на обширный и постоянно растущий объем литературы по кластерам, подробных исследований в этой области проведено недостаточно.

В качестве способа преодоления указанного недостатка Гордон и МакКанн [208] предлагают выделить три основные модели (или теории) кластеров. Первая из них представляет собой «чистую модель экономии от агломерации», которая рассматривалась начиная от работ Маршалла и заканчивая современной экономикой городов. В этой модели особое внимание уделяется внешним эффектам при географической концентрации. Вторую модель они назвали «моделью промышленного комплекса», в которой кластеры предстают как пространственные участники моделей межотраслевого баланса в региональной экономике, или как географические скопления, возникшие на основе межфирменных торговых связей и минимизации трансакционных издержек. Третья модель представляет собой «модель социальной сети», которая, как следует из названия, рассматривает кластеры как прочные локальные сети межличностных отношений, доверия и институционально закрепленных порядков. Гордон и МакКанн утверждают, что необходимо определить аналитически, к какому типу в большей степени относятся основные структурные характеристики того или иного кластера (или группы кластеров), т.е. проанализировать их деятельность эмпирически и сделать выводы на этом основании.

Несмотря на то, что тройственная система полезна, она также не лишена недостатков. Во-первых, в рамках этой системы не удается определить конкретные обстоятельства экономического и пространственного характера, при которых одну теоретическую модель следует предпочесть другим. Для большей убедительности необходимо иметь возможность априорного определения того, каким образом различные виды кластеров могут развиваться при тех или иных обстоятельствах. В противном случае все объяснения сводятся к поиску «наиболее подходящего» примера в каждом случае. Во-вторых, как признали сами Гордон и МакКанн, эти три теоретические модели являются идеальными. Сущность идеальных моделей такова, что ни одна из них не подходит к описанию реальности в полной мере, и в таком случае трудно представить себе чистый кластер, возникший при экономии от агломерации, чистый кластер типа промышленного комплекса или чистый сетевой кластер. И хотя авторы допускают, что кластеры могут состоять из элементов, свойственных более чем одной модели, тем не менее, они настаивают на следующем: «Поскольку существуют отличия в экономической политике, необходимой для каждого из трех идеальных типов кластеров, достаточно важно отличать каждый тип кластеров от остальных, даже если в одной и той же ситуации присутствуют элементы различных типов кластеров» [Там же].

На практике такое совмещение характеристик скорее правило, чем исключение.

Портер утверждает, что «социальная вовлеченность» – существование обслуживающих социальных сетей и социального капитала – совершенно необходима для успешной работы и развития кластеров. Более того, «…кластерная теория также дает возможность тесно соединить теории сетей, социального капитала и гражданских порядков, приобщив их к конкуренции в бизнесе и экономическому процветанию <…> Кластерная теория помогает выделить наиболее успешные формы сетей <…> [и] может показать, как формируются сетевые отношения и как приобретается социальный капитал» [127].

Несмотря на это заявление социальный аспект образования кластеров и динамика их развития остаются чем-то вроде «черного ящика» в работах Портера. В то время как он подчеркивает, например, важность местных социальных сетей для производства и обращения информации и знаний внутри кластеров, эти процессы явно недостаточно представлены в его кластерной модели. Даже в прикладных исследованиях он приводит мало явных эмпирических данных, посвященных социальным сетям и сетям знаний, которые все чаще возникают от присутствия определенных формальных или неформальных институтов внутри кластера.

На наш взгляд, невозможно дать полное и единственно правильное определение кластера. Здесь следует, по-видимому, отталкиваться от возможных классификаций кластерных схем. В основу такого определения должна быть положена межотраслевая взаимосвязь. При этом она может носить как вертикальный, так и горизонтальный характер. Это, кстати, вполне соответствует формирующимся траекториям развития экономики. Кроме того, в структуру кластера должны входить носители инноваций (научно-исследовательские, учебные и прочие заведения), а также финансовые и государственные структуры. Таким образом, промышленный кластер – это группа локализованных предприятий, научно-производственных и финансовых компаний, связанных между собой по технологической цепочке или ориентированных на общий рынок ресурсов или потребителей (сетевая взаимосвязь), конкурентоспособных на определенном уровне и способных генерировать инновационную составляющую. При этом уровень локализации или географической близости подлежит отдельному ситуационному анализу в зависимости от объекта (страна, регион, город и т.д.).

Основные типы кластеров, исходя из сформулированного определения, – это вертикально-интегрированные компании, сетевые структуры, т.е. фирмы с сетевыми взаимосвязями, а также стратегические альянсы.

Несмотря на значительное количество работ по теории кластеров, особенно зарубежных авторов, многие вопросы не получили надлежащего освещения. Для российской же действительности данная теория остается непроработанной как на уровне фундаментальных исследований, так и на прикладном. В связи с этим возникает необходимость четко определиться с понятийным аппаратом, который мы будем использовать в дальнейшем. В своем определении промышленного кластера, данном выше, мы намеренно сузили предмет рассмотрения. Теоретически кластер может быть образован и в сельском хозяйстве, и на базе строительной отрасли. Данная монография посвящена именно промышленным кластерам как некой совокупности предприятий, которые составляют его структуру. Под кластерными схемами мы будем понимать схемы взаимосвязей между предприятиями и другими организациями. Именно эти взаимосвязи первичны, и при их наличии можно говорить о наличии кластера. Кластерный подход в данном случае – это механизм, который позволяет понять взаимосвязи в кластерной схеме, а также способствует созданию новых взаимосвязей и в конечном счете кластерных схем и кластеров. Наконец, наиболее общим служит понятие кластерной концепции, которое объединяет все вышеперечисленное. Проблема кластерной концепции сегодня – концептуализация и эмпирический анализ сетей знаний и других социокультурных и институциональных характеристик кластеров и пространственных экономических агломераций.

1.3. Зарубежный и российский опыт развития промышленных кластеров

Наиболее известные системы кластерного типа – кооперации компаний в области компьютерной техники и информационных технологий (Силиконовая долина, США); связи и телекоммуникаций (Хельсинки, Финляндия), кинопроизводства (Голливуд, США), аэрокосмической промышленности (Московский регион), а также формирующийся кластер химических производств в Пермской области и др. [126].

Интересным примером кластерной организации группы высоко-технологических отраслей производства считается г. Сосновый бор (Ленинградская обл.). В настоящее время научно-производственный комплекс города включает 29 предприятий и организаций: Ленинградскую атомную электростанцию им. В.И. Ленина; 8 государственных научных организаций, в числе которых Научно-исследовательский технологический институт им. А.П. Александрова (НИТИ), Федеральный научно-производственный центр «Научно-исследовательский институт комплексных испытаний оптико-электронных приборов и систем» (ФНПЦ НИИКИ ОЭП); 16 малых предприятий научно-технической сферы, Ленинградский специализированный комбинат «Радон» и другие организации [12].

Важной отличительной чертой кластера в общей модели производственно-кооперационных и иных взаимодействий субъектов хозяйствования служит фактор инновационной ориентированности. Кластеры, как правило, формируются там, где осуществляется или ожидается «прорывное» продвижение в области техники и технологии производства и последующего выхода на новые «рыночные ниши». В этой связи многие страны – как экономически развитые, так и только начинающие формировать рыночную экономику – все активнее используют «кластерный подход» в поддержке наиболее перспективных направлений и форм предпринимательской деятельности, в формировании и регулировании своих национальных инновационных систем (НИС).

В программе ОЭСР по НИС промышленные кластеры определяются как производственные сети тесно взаимосвязанных фирм, объединенных друг с другом в производственную цепочку, в рамках которой создается конечный продукт и добавленная стоимость. В некоторых случаях кластеры также включают в себя стратегические альянсы предприятий с университетами, исследовательскими учреждениями, потребителями, технологическими брокерами и консультантами. Определенные таким образом кластеры можно считать инновационными системами прикладного значения [25].

В рамках политики кластерного развития основное внимание уделяется комплексу взаимосвязей между участниками процесса производства товаров и услуг и субъектами инновационной деятельности. При использовании кластерных систем формируются в том числе и горизонтальные сети, в которых осуществляется сотрудничество крупных и малых фирм, действующих на рынке одного и того же продукта или принадлежащих к одной промышленной группе. Современные кластеры, как правило, являются сетями, охватывающими несколько отраслей и включающими разнообразные фирмы, специализирующиеся на конкретном звене в цепочке создания некоего конечного продукта. Отсюда еще один признак кластера в общей модели производственно-кооперационных и иных взаимодействий субъектов хозяйствования, а именно четко выраженный фактор лидирующего (интегрирующего) продукта или услуги. Часто этот принцип практически интерпретируется как необходимая роль лидирующего инвестора, «выстраивающего» кластер на базе вновь создаваемых, действующих и реструктурируемых предприятий[1 - Понятие «реструктурируемое предприятие» является, скорее, специфическим продуктом российских реформ и не имеет универсального определения. Опыт показывает, что в устойчиво сформировавшейся рыночной среде каждое предприятие самостоятельно, в своем «формате» и применительно к своим особым условиям ищет и реализует пути адаптации к новым условиям хозяйствования. В одних случаях это происходит более успешно, например через интеграцию в кластерные структуры, в других случаях – менее успешно, вплоть до фактического развала и даже формальной ликвидации предприятия как единого целого.], в том числе и из числа субъектов малого предпринимательства.

Современная политика стимулирования промышленно-инновационной деятельности использует различные подходы к идентификации промышленных кластеров. В большинстве случаев отрасли промышленности, входящие в кластеры, группируются исходя из степени межотраслевой циркуляции продукции и знаний и включая:

• потоки технологий, обусловленные приобретением продуктов и промежуточных товаров в других отраслях, а также взаимодействием между их производителями и пользователями;

• техническое взаимодействие, выраженное в патентовании, освоении патентов, использовании научных результатов в нескольких смежных отраслях, а также в совместных исследовательских проектах;

• мобильность персонала между сегментами кластера с целью распространения лучших достижений управления.

В модели кластерной организации наиболее полно учтены меняющиеся формы конкуренции и главные источники конкурентных преимуществ. Кластерный метод позволяет реализовать наиболее важные взаимосвязи в технологиях, навыках, информации, маркетинге и потребительских запросах, которые характерны для целого комплекса фирм и отраслей. Эти взаимосвязи оказывают определяющее влияние на направленность и темпы инноваций, а также на конкурентоспособность конечной продукции.

Кластерный анализ (подход) стал активно использоваться при формировании и осуществлении национальной промышленной политики во многих странах, поскольку позволяет повысить эффективность взаимодействия частного сектора, государства, торговых ассоциаций, исследовательских и образовательных учреждений в инновационном процессе. Он может стать основой для конструктивного диалога между представителями предпринимательского сектора и государства с целью выявления проблем развития науки и производства, путей наиболее эффективной реализации имеющихся инвестиционных возможностей и необходимых мер государственной политики.

Кластерный подход, как показывает мировая практика, служит не только средством достижения целей промышленной политики (структурные изменения, повышение конкурентоспособности, усиление инновационной направленности и пр.), но и мощным инструментом для стимулирования регионального развития, которое в итоге может состоять в увеличении занятости, заработной платы, отчислений в бюджеты различных уровней, повышении устойчивости и конкурентоспособности региональной промышленности.

Бизнес-сообщество, региональные и муниципальные власти, вузы и НИИ, профессиональные ассоциации и другие заинтересованные стороны могут играть существенную роль в процессе повышения конкурентоспособности региональных отраслевых кластеров. Ключевой фактор успеха при разработке и реализации стратегий развития кластеров – активная позиция лидеров бизнеса, а также продуктивное партнерство различных предпринимательских групп в регионе. В частности, в Пермской области начался некоммерческий проект «Активация пилотного кластера в Пермской области», реализуемый совместно консалтинговой компанией «Бауман Инновейшн» («Bauman Innovation»), МГТУ им. Баумана с проектом «Обзор конкурентоспособности российских регионов» и консалтинговой компанией «Экономик компетитивнесс групп» («Economic Competitiveness Group)» при финансовой поддержке USAID и фонда IREX [26].

Возможности кластерного подхода для решения задач, направленных на подъем экономики отдельных отраслей и регионов, демонстрирует и зарубежный опыт. Так, полностью кластеризованы финская и скандинавская промышленность, даже в США больше половины предприятий работают по кластерной модели – находятся в одном регионе и максимально используют его природный, кадровый и интеграционный потенциал. Как правило, продукция кластеров ориентирована на экспорт или импортозамещение. Страны Европейского Союза приняли шотландскую модель кластера, при которой ядром совместного производства становится крупное предприятие, объединяющее вокруг себя небольшие фирмы. Существует и итальянская модель – более гибкое и «равноправное» сотрудничество предприятий малого, среднего и крупного бизнеса. Специалисты считают, что для стран с переходной экономикой наиболее подходит именно такая форма кластерной организации производства [30].

Конкретная отрасль, привлекающая крупные отечественные и иностранные инвестиции, как объект инвестирования не может рассматриваться изолированно и должна развиваться внутри кластера или вертикально взаимосвязанных секторов. Крупные и диверсифицированные экономики быстрее повысят конкурентоспособность, если сумеют улучшить состояние отраслей и предприятий-поставщиков. Для удовлетворения возросшего спроса появятся новые формы распространения и реализации продукции. Становление базовой отрасли послужит толчком к развитию отраслей-поставщиков и отраслей-потребителей, а также сегментов услуг, «принадлежащих» кластеру. Внутри кластеров сильные предприятия могут повышать эффективность производства, только используя стратегии вертикальной интеграции, выражающиеся, в частности, и в приобретении мажоритарных пакетов акций предприятий-смежников и в оказании им различных форм поддержки (финансовой, технической, управленческой и пр.).

Крупные развитые страны дают много примеров, высвечивающих социально-политическое и экономическое значение кластеров. С началом формирования ключевых промышленных кластеров в ведущих экономиках, как, например, в Германии (химия, машиностроение) и Франции (производство продуктов питания, косметики) в 1950–1960-е гг., целые группы отраслей стали взаимодействовать внутри кластеров, способствуя мультипликативному эффекту в отношении роста занятости, инвестиций и ускорения трансфертов передовых технологий в национальной экономике [41].

Американские «ноу-хау» в секторе производства потребительских товаров обеспечили лидерство страны в сельском хозяйстве, производстве упаковки и средствах механизации (отрасли-поставщики) наряду с успехами в области рекламы и финансовом секторе (отрасли-потребители). Японская мощь в секторе бытовой электроники позволила успешно развивать производство чипов памяти и микросхем, в то время как США сохраняли лидерство в изготовлении логических микрокомпонентов, используемых в компьютерах, телекоммуникационном оборудовании и военной электронике.

Высокую конкурентоспособность и стабильность кластерных хозяйственных систем определяют, прежде всего, факторы, стимулирующие распространение новых технологий, характер и структуру взаимодействия науки, образования, финансирования, государственной политики и промышленности. Наиболее жизнеспособные кластеры инновационной активности формируются на основе диверсификации межотраслевых связей. Разнообразие и относительная доступность внутри кластера различных источников технологических знаний и связей облегчают комбинирование факторов и становятся предпосылкой эффективной инновации. Территориальные промышленные кластеры чрезвычайно важны для развития современного предпринимательства – малого, среднего и крупного.

Задача формирования и укрепления региональных инновационных кластеров США была поставлена в число важнейших национальных приоритетов. В докладе Совета по конкурентоспособности 2001 г. говорится: «В эпоху, когда национальные границы становятся менее важными по мере глобального движения капитала, технологий и таланта, двигатели инноваций, как никогда, приобретают локальный характер» [82].

Ни одна страна не может быть конкурентоспособной во всех сферах. В развитых странах международная конкурентоспособность изначально обреталась и укреплялась в рамках отдельных кластеров. Конкурентоспособность Швеции в целлюлозно-бумажном секторе распространяется на оборудование по деревообработке и производству бумаги, конвейерные линии и некоторые смежные отрасли-потребители (например, производство спичек). Дания разработала специфические промышленные технологии для агробизнеса и пищевой промышленности. Подобным же образом немецкие машиностроители и автомобилестроители выигрывают от наличия в Германии высокоразвитого производства компонентов для этих отраслей. В Италии специальные кластеры сформировались в промышленных районах, в которых сложились отраслевые комбинации: металлообработка – режущий инструмент, мода – дизайн, кожа – обувь, деревообработка – мебель [126].

Китаю понадобилось почти 15 лет и огромные внешние инвестиции для создания конкурентоспособных кластеров вокруг ориентированных на экспорт текстильной промышленности, фабрик спорттоваров, одежды, игрушек, посуды и др.

Сегодня в России существует несколько «спонтанных» кластеров, образованных вокруг ключевых отраслей промышленности (химической, нефтегазовой, автомобилестроения, металлургии, машиностроения и судостроения). Но эти структуры еще очень хрупки и вряд ли сравнятся с настоящими кластерами с хорошо отлаженной системой множества конкурентоспособных поставщиков и клиентов. России понадобится много времени для создания в ключевых секторах конкурентоспособных на мировом уровне отраслей [47].

Формирование высокоэффективных индустриальных кластеров значительно ускорилось бы с помощью крупных целевых инвестиций, реализующих названный выше принцип инвестиционного лидера. Богатая сырьевая база – основа для интеграции многих важнейших отраслей, таких как машиностроение, производство транспортного оборудования, химическая и целлюлозно-бумажная, полиграфия.

Кластеры могут формироваться на региональной основе, где наблюдается высокая географическая концентрация взаимосвязанных отраслей (например, машиностроение в Москве и Санкт-Петербурге, автомобилестроение вокруг Тольятти, химическое производство вокруг Москвы, Тулы и Нижнего Новгорода). Это позволит увеличить прилив капитала и технологий при помощи прямых иностранных инвестиций.

Другой путь – придание основным экономическим регионам, городам или агломератам статуса особых зон, где иностранным инвесторам предоставят льготы, если они будут развивать специфические промышленные кластеры. Прямые иностранные инвестиции могут способствовать созданию в стране здорового соперничества между местными и иностранными фирмами, между отечественными и иностранными инвесторами, что зародит конкуренцию и промышленную модернизацию благодаря новым идеям, профессионализму, разнообразию стратегий и поддержке НИОКР. Как и во многих других случаях, здесь очень важно определиться с компонентой государственной поддержки – что конкретно в пределах ограниченных ресурсов можно выделить для формирования и развития промышленных кластеров.

Промышленный кластер как объект государственной поддержки – это комбинация названного «пакетного подхода» к решению задач, связанных с организацией кооперационного взаимодействия малых, средних и крупных предприятий (во взаимосвязи таких форм, как передача или аренда помещений; льготное кредитование переоборудования и дополнительного оборудования производства;

поставки оборудования по лизингу / франчайзингу, поддержка инновационной деятельности и технологического трансферта; обучение, консультационное сопровождение и т.п.) с получающими специальную поддержку приоритетами, обозначенными в рамках национальной промышленной политики:

• территориальной локализации;