Чужая лебединая песня

– Дурак, – возмутилась Алиса, обезоруживая его.

Федор тут же вытащил из вороха упаковочной бумаги какую-то штуковину, судя по всему, тоже для волос, а следом еще одну. В большом пакете обнаружилась куча расчесок самых различных размеров и конфигураций – толстенная круглая и такая же круглая, но поменьше диаметром, но с одинаковыми, торчащими в разные стороны колючками, а еще обыкновенная пластмассовая и металлическая с длинным острым концом.

– Зачем тебе столько? – спросил Федор и поершил волосы на макушке самой толстой расческой. Колючки неприятно царапнули кожу.

– Для работы, – сказала Алиса, забрала у него расческу и положила в маленькую компактную сумочку. Туда же отправились остальные.

– Ты парикмахер? – спросил Федор.

– Нет.

Пару минут Федор ждал продолжения, а потом не выдержал:

– А кто? Кто ты, Алиса?

Он тут же испугался, что вопрос прозвучал слишком громко, слишком в лоб, слишком… Что с такими девушками, как Алиса, не следует говорить таким тоном, но она, нисколько не обидевшись, ответила:

– Я переводчик. – И, видя его округлившиеся от непонимания глаза, пояснила: – Работаю в фирме. Могут позвонить среди ночи и вызвать. А выглядеть нужно от и до. Или требуется с клиентом ехать за границу. Там по салонам красоты не набегаешься. Вот и тащишь с собой чемодан. Если переговоры с девяти, вставать приходится в шесть. Девчонки, у кого ногти длинные, еще и лампу для маникюра с собой таскают.

– Какую лампу?

– Да тебе оно надо? – Алиса потянулась, по-кошачьему выгнув спину и вытянув вперед руки с короткими прозрачными перламутровыми ноготками, похожими на морские ракушки.

Наверное, она хотела показать, что ногти ее хороши сами по себе и не требуют никаких дополнительных приспособлений, но Федор понял жест как призыв к действию.

Он осторожно подтянул к себе Алису, обнял, отыскал ее губы своими губами. На секунду замер, давая ей возможность продемонстрировать свое несогласие. Но тут Алиса взяла инициативу в свои руки.

То, что произошло дальше, никаким образом не походило на описанный нобелевским лауреатом поворот ключа. Это был взрыв супергиганта Бетельгейзе и рождение сверхновой.

От избытка чувств Федор даже сознание потерял на минуту. Ну или заснул на полчаса. А когда проснулся, обнаружил, что лежит на диване, а Алиса, уже полностью одетая, сидит рядом и нежно гладит его по щеке.

Он взял ее руку, прижал пальцы к губам, потом отвел их в сторону, посмотрел пристально.

– Так зачем все-таки нужна лампа?

Она засмеялась, взъерошила Федоровы волосы.

– Чтобы лак затвердел.

– Поня-я-ятно, – протянул Федор. – Сложно все у вас. Нравится тебе такая работа?

– Не хуже других.

Федору показалось, что вопрос Алисе пришелся не по душе, и поспешил ее успокоить:

– Мне бы, наверное, очень понравилась. Ездишь по всяким странам, знакомишься с разными людьми… Красота… Давно ты там работаешь?

– Уже почти три года.

«Три года? – подумал Федор. – А почему тогда только сейчас покупает прибамбасы для наведения красоты? По идее у нее их должен быть целый чемодан. И куда он делся, этот чемодан?»

– Тебе что – денег жалко? – спросила Алиса, и Федор понял, что какую-то часть своей мысли произнес вслух.

Ну была у него такая привычка, что поделаешь. Издержки одиночества.

– Да что ты! Нет, конечно! – Федор попытался ее утешить единственно возможным в его понятии способом, но Алиса отстранилась.

Встала, резко одернула футболку и ушла в спальню. Скрипнула кровать.

– Алиса, – Федор тихонько поскребся в дверь, – прости! Пес с ним, с чемоданом. Может, хочешь чаю или колы?

Ответа не последовало. Федор вернулся на диван, положил на колени ноутбук. Вот он, его настоящий друг. Никогда не обижается, не уходит в другую комнату и не закрывает дверь перед твоим носом.

Сна, как говорится, не было ни в одном глазу. Просмотрев почту и побродив по присланным рассылкам, Федор решил побродить по Дикому Западу с Джоном Марстоном. Он запасся пачкой чипсов, бутылкой колы, надел наушники, чтобы не тревожить Алису, и пустился в путь.

На этот раз он выбрал самую грустную главу. Усадив жену Эбигейл и сына Джека на коня и убедившись, что они благополучно покинули ферму, Марстон подходит к воротам, за которыми его поджидает толпа американских солдат. Джон смотрит на них в щель, а потом решительно распахивает створки, выхватывает револьвер и стреляет. Силы неравны, и через миг Джон падает, сраженный несколькими пулями. Конечно, Джек отомстит за отца, но это будет в следующей главе, а пока не мешало бы подкрепиться.

Чипсов в пакете оставалось всего ничего. Федор снял наушники, отправился на кухню. И в этот момент кто-то отчаянно забарабанил в дверь.

– Да что же это такое! – шепотом, чтобы не разбудить Алису, возмутился Федор, бросаясь к двери. – Не дом, а проходной двор какой-то. Кто там?

– Я ваша соседка. Вы мне звонили.

– Никому я не звонил, – громким шепотом заявил Федор.

Он посмотрел в глазок, но за дверью было темно – очевидно, в подъезде не горела ни одна лампочка.

Свет уличных фонарей позволял различить лишь худенькую фигурку. И голос ему был абсолютно не знаком, хотя ему за все время проживания так и не довелось услышать голос бабули с первого этажа и женщины – матери двоих детей из квартиры напротив. Да и видел их мельком. Но определенно это не они сейчас ломились в его дверь.

– Приходите утром, – заявил Федор.

Но незваную гостью это не устроило, и она снова забарабанила в дверь. Да еще и завопила что есть мочи:

– Помогите, пожалуйста!

«Ну, что за народ», – подумал Федор, но отказать женщине в помощи совесть ему не позволяла.

Он накинул цепочку, приоткрыл дверь и застыл от удивления – на пороге стоял Джек, сын Джона Марстона собственной персоной. Короткие темные волосы, широкие брови, почти сросшиеся на переносице, большие испуганные глаза.

Глава 10

Алиса долго не могла заснуть. Слова Федора разбередили в ее душе воспоминания о том, что она тщательно старалась вычеркнуть из памяти. Ведь все началось именно из-за чемодана…

Борьба чемодана с пражской мостовой закончилась его безоговорочной капитуляцией. Она купила его на распродаже за смешные деньги, прельстившись абсолютно неубиваемым видом, и теперь экономия вышла боком – чемодан отбросил колеса в буквальном смысле этого слова.

Алиса в сердцах пнула его серебристый бок, потом попробовала тащить за ручку, глотая слезы досады. Наверное, со стороны это выглядело комично – в горизонтальном положении чемодан доставал ей почти до пояса, и приходилось высоко поднимать руку. Но Алисе было не до смеха. Если в начале своего ночного похода ее толкала вперед злость и предстоящие трудности казались веселым приключением, то сейчас силы почти оставили ее.

«Сволочь! – попробовала повысить градус злости Алиса. – Пуп земли хренов. Августейшая особа, мать его».