Стать смыслом его жизни

Вера обернулась и обнаружила поодаль женщину лет тридцати пяти, названную Олегом Кристиной. Высокая и стройная, даже чересчур, в строгом черном платье, она стояла у окна.

– Пойдемте, – Кристина кивнула Вере и, не оглядываясь, пошла вперед. Вера бросила взгляд на ковер, где недавно сидел ребенок, – ни Олега, ни мальчика уже не было – и последовала за женщиной. Пройдя по длинному коридору, залитому мягким светом, они оказались в кухне. Большая, с современной мебелью и посудой, расставленной в идеальном порядке, она скорее напоминала стерильную операционную. Вера не могла представить, как за этим абсолютно белым, без малейшего пятнышка столом может обедать семья.

Кристина включила чайник, достала из холодильника тарелку с нарезанным сыром и ветчиной. Все это молча, повернувшись к Вере спиной. Вера не стала дожидаться приглашения и села за стол.

– Меня зовут Вера, – сказала она, стараясь, чтобы слова звучали как можно дружелюбней.

Кристина даже не обернулась.

Чайник зашумел и с громким щелчком выключился.

Подождав немного, Вера решила снова попробовать пообщаться с неразговорчивой хозяйкой.

– Красиво тут у вас.

Кристина поставила перед ней чашку с чаем, сахарницу, тарелку с бутербродами и села за стол напротив гостьи.

– Спасибо, – Вера попробовала дымящийся напиток и одобряюще кивнула. – Замечательный чай!

Молчание женщины действовало на нее гнетуще. Та сидела совсем рядом, но, казалось, их разделяла бесконечность, холодная и мрачная, длиной в миллионы световых лет.

Вблизи Кристина выглядела моложе, чем показалось на первый взгляд, – лицо ее, обрамленное коротким каре блестящих каштановых волос, было довольно симпатичным, если бы не поджатые и без того узкие губы и жесткое выражение глаз. Заметив, что Вера рассматривает ее, женщина резко встала и отошла к окну.

– Этот мальчик… Он сын Олега Васильевича? – предприняла очередную попытку Вера.

– Послушайте! – взгляд Кристины был полон презрения, тонкие губы сжались еще больше. – Меня не уполномочили вести с вами светские беседы. Понятно?

Вере показалось, что ее поймали за подглядыванием в замочную скважину. «Ну и ладно», – постаралась она утешить себя и, выбрав на тарелке самый симпатичный бутерброд, откусила кусочек. Это незамысловатое действие вызвало у Кристины очередной приступ ярости. Не в состоянии больше сдерживать эмоции, она фыркнула и выскочила из кухни.

Вера не чувствовала за собой никакой вины, тем не менее на душе стало муторно. «Вот уж правда, добрый дом», – подумала она.

Когда на тарелке остался последний бутерброд, пришел Олег. Он был все так же спокоен и уверен к себе, словно не случилось событий, свидетелем которых Вера нечаянно стала.

– А где Кристина? – спросил он, усаживаясь за стол.

Вера пожала плечами и подумала, что Олег, наверное, голоден. В кафе он не притронулся к пирожным, выпил только чашку кофе.

– Вас покормить?

– Вы предлагаете мне поесть в моем собственном доме? – усмехнулся он.

– А что в этом такого? Ваша кормилица убежала – не оставаться же вам голодным.

– Кристина – няня сына. Есть еще кухарка, но она приходит утром, готовит еду и после обеда уезжает домой.

«Ага, а няня кормит ужином сына и папу», – подумала Вера.

– Я редко ужинаю дома, – словно прочитал ее мысли Олег, – но в холодильнике наверняка что-нибудь найдется.

Вера открыла холодильник. От изобилия продуктов на полках глаза просто разбежались. «Кто же все это ест? – подумала она. – Няня, кухарка и маленький мальчик?»

В небольшой кастрюльке обнаружились котлеты, вкусно пахнущие чесноком. Пока они разогревались в микроволновке, Вера порезала помидоры и огурцы, посолила, добавила перца, посыпала мелко измельченным укропом, украсила листиками базилика и полила оливковым маслом. Все эти хлопоты были для нее на удивление приятными – первый раз в жизни она готовила пусть немудреный, но все-таки ужин для пусть совсем незнакомого, но все-таки мужчины.

Ее внимание привлек строгий геометрический узор на белоснежной скатерти. Несмотря на яркое освещение, углы на рисунке казались более темными, создавая иллюзию объемности фигур. Вера провела пальцем по столу – скатерть была абсолютно гладкой. Это несовпадение двух реальностей – видимой и фактической – напомнило ей об Арсении.

* * *

В тот год стояла особенно холодная и снежная зима. Вечер был из тех, когда хороший хозяин собаку из дома не выгонит, поэтому звонок в дверь прозвучал неожиданно.

– Твой Сенька, точно, больше некому, – сказала Катя, и Вера побежала открывать.

Это и правда был Арсений. Он прижимал к груди большую папку, в которой последнее время носил рисунки. Папку купила Наталья в «настоящем» магазине для художников, и Сеня очень ею гордился. Подойдя к столу, он торжественно вытащил листы с работами и с довольной улыбкой разложил на белой скатерти.

Глазам сестер предстало что-то новое, абсолютно не похожее на привычные Сенины картинки. Четкие геометрические формы, линии, фигуры людей: бородатый мужик с серпом, бегущий мужчина с крестом в руке, напоминающем эстафетную палочку, еще один бородач – на этот раз с косой и ведерком. Все фигуры изображались в абсолютно новой для Сени манере – они были четкими, краски не смешивались, а люди, несмотря на предельную упрощенность, казались живыми, не плоскими, застывшими, а объемными, полными движения и энергии. Невозможно было поверить, что все это вышло из-под неуверенной детской руки.

– Сенька, что это ты начертил? – спросила Катя.

– Тебе не нравится? – улыбка на лице мальчика сменилась недоумением.

– Ну… – Катя задумалась, подыскивая слова, – бывает и лучше.

– Вера, а тебе? – Арсений смотрел на Веру, ожидая оценки.

Вера молчала. С одной стороны, резкая перемена в манере Сени сбивала с толку, с другой – сами картины притягивали внимание, а с третьей – глядя в простодушное лицо мальчика, абсолютно не умевшего скрывать чувства, она понимала: что-то тут не так.

– Вер, ну как? Посмотри, – Сеня вытащил один из рисунков: разноцветные прямоугольники на белом фоне.

– Что это? Наш двор с высоты птичьего полета? А тут чего так некачественно закрасил? Синей краски не хватило? – спросила Катя.

Сеня обиженно засопел и вытащил из папки книгу в глянцевой обложке, на которой было то же самое изображение, что и на листе, лежащем на столе.

«Казимир Малевич» – значилось в заглавии.

– Вот, – сказал Сеня и, раскрыв книгу, прочитал: «Художник играл видную роль в наиболее важных творческих тенденциях двадцатого столетия, и то, какое значение он придавал «живописному элементу как таковому», по-прежнему вдохновляет современных художников всего мира».

– А ты: «Начертил… некачественно закрашено!» – передразнил он Катю.

– Ты… Ты скопировал картины из книги? – догадалась Вера.

– Ну да. Разве не похоже?

Она положила оба рисунка рядом. «Супрематическая живопись», год: 1916, размер картины: 70?80 см, материал: холст, масло. Музей: Стеделик музеум (Городской музей), Амстердам.

– Похоже, Сеня, даже очень похоже! Даже вот здесь, – Вера показала на синий квадрат в центре картины. В книге он тоже был окрашен неравномерно. – Только, понимаешь, скопировать знаменитого художника – еще не значит самому стать знаменитым. Он стал знаменитым, потому что смог по-своему увидеть этот мир. Но ведь ты – не он, ты совсем другой, живешь в другое время. Ты бы захотел слушать две одинаковые песни? Читать две одинаковые книги? Так и здесь: нам с Катей интересно смотреть, как ты видишь этот мир, а не как ты видишь мир Казимира Малевича своими глазами.

– Правда, интересно? – от счастья узкие глаза превратились в щелки с торчащими щеточками ресниц.

Вера кивнула.