Оценить:
 Рейтинг: 0

Синдром Фигаро

Год написания книги
2022
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 14 >>
На страницу:
4 из 14
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Славик – это я! – невысокий блондин похлопал себя по груди.

Антон, высокий и полный, задумчиво кивнул.

– Ну вы с нами или нет? – нетерпеливо спросил Фигаро, обращаясь к Тимуру, Ивану и Асе, по-прежнему стоявшим у соседнего столика.

– Ася… – позвала Кристина.

Та, не сводившая удивленных глаз с Фигаро, не заставила себя долго уговаривать. За ней к компании присоединился Тимур. Рыбак еще пару секунд постоял в раздумьях, а затем оторвался от столика с таким трудом, словно за те минуты, пока кусок железа служил ему подпоркой, тот врос в его бок и пустил там корни.

– Тост? – Ольга посмотрела на Фигаро.

– За Моцарта и Сальери, – торжественно провозгласил тот.

– За Сальери, – повторил Антон.

Тост показался Кристине странным, и пять минут тому назад она была против распития спиртных напитков на улице, но под взглядом Фигаро, направленным на нее, она смешалась и протянула руку. Стаканчик показался неприятным – мокрым и холодным, но шампанское понравилось. Фруктово-цитрусовое, с легкой кислинкой, оно показалось ей дерзким. Таким же, как Фигаро, который, несмотря на гламурный облик, выглядел вполне мужественно.

– «Моцарт и Сальери» – это спектакль, который мы ставим, – пояснила Ольга.

Глаза у Аси удивленно расширились.

– Пушкина? – уточнила она, обращаясь к Фигаро. Филолог по образованию, Ася с трепетом относилась к классике.

Лебедев, которому, очевидно, не понравилась интонация, с которой было произнесено это имя, недовольно фыркнул:

– Как можно вводить народ в заблуждение? Ведь уже всем и каждому понятно, что Сальери не травил Моцарта! Правда, Михалыч?

На застывшем лице Тимура, как обычно, не отразилось никаких эмоций.

– Правда, – подтвердил он. – В 1997, если память мне не изменяет, году в Милане состоялся суд над Сальери. В итоге подсудимый был оправдан в связи с отсутствием состава преступления.

– Вот-вот, – закивал Лебедев, – это просто треш какой-то. Я бы на месте родственников Сальери подал иск на родню Пушкина за клевету.

– Какая же клевета? – мягко возразила Ася. – Это художественное произведение…

– Если художественное, то надо было хотя бы фамилии поменять. Типа Иванов и Сидоров! – возразил Федор и радостно заржал – до того смешной ему показалась собственная шутка. Спустя полминуты, поняв, что смеется один, он успокоился, пожал плечами и вопросительно посмотрел на Кристину. – А что? Не так?

– Мне кажется, во времена Пушкина версия отравления Моцарта Сальери была вполне актуальна, – сказала она.

– Нана, – обратилась Ольга к подруге, медленно потягивающей шампанское, – скажи!

– И да, и нет, – глубокомысленно заявила она, и Кристина поняла, что это не первая ее порция алкоголя за этот вечер.

– Ну Нана! – с гримаской обиженного ребенка простонала Ольга.

– Мы же договорились – завтра, – отрезала та.

И тут Тимур Молчанов, который всегда и везде предпочитал своим поведением оправдывать фамилию, сказал негромко:

– Насколько мне известно, Сальери сам сознался в содеянном…

Тут он посмотрел на Нану с улыбкой, крайне доброжелательной, но с долей вызова. Причем это заметила только Кристина, с некоторых пор научившаяся считывать неуловимые постороннему глазу эмоции Тимура. И сейчас в его взгляде промелькнуло что-то сродни пресловутому 25-му кадру, который не привлекает внимания, но откладывается в подсознании. Впрочем, в отличие от 25-го кадра, на поверку оказавшегося элементарным мошенничеством, взгляд Молчанова был способен оказывать воздействие на подсознание человека. Иначе почему Нана, явно не приветствовавшая появление чужаков, вдруг сменила гнев на милость?

– Документально это нигде не зафиксировано, наоборот, Бетховен в своих разговорных тетрадях отрицает версию отравления Моцарта. И сам Сальери перед смертью говорил, что на нем нет этого греха.

Тем временем Фигаро снова наполнил «бокалы».

– За Моцарта! – провозгласил он, подняв бумажный стаканчик.

– За Моцарта, – хором отозвались присутствующие.

– И чем вы с коллегами занимаетесь? – спросила Ольга, когда с шампанским было покончено.

– Консалтингом, – ответила Кристина, пытаясь краем уха услышать продолжение разговора Тимура с Наной. Похоже, тема Моцарта заинтересовала и Асю, и, отлепившись от нее, она подошла ближе. Следом, разумеется, потянулся Лебедев. Компания, как это часто бывает после второго (а может, и не второго) бокала, разделилась по интересам: встреча выпускников (Кристина и Ольга), беседы на производственные темы (Фигаро, Антон и Славик), группа поддержки Пушкина и Сальери (Нана, Ася, Тимур и Лебедев). И только Рыбак продолжал держать нейтралитет, терзая пластиковым ножом забытую Асей колбаску.

Когда работаешь в одном помещении с коллегами, волей-неволей приобретаешь свойство слышать все, что происходит вокруг тебя. Вот и сейчас Кристина пусть не дословно, но улавливала, о чем идет речь в каждой группе.

Фигаро, Антон и Славик ссорились. Вернее, тон задавал Славик. Словно маленький задиристый воробей, он поочередно наскакивал на своих собеседников. Похоже, этот разговор заходил у них не в первый раз.

– Ты же обещал! – выговаривал Славик невозмутимому Фигаро. – Обещал, что я буду Моцартом.

– Разумеется, обещал, – согласился Фигаро. – При условии, что ты научишься играть на фортепиано как Моцарт.

– Я свидетель, – кивнул Антон.

– Ты вообще молчи! – наскочил на него претендент на роль Моцарта. – Сальери, между прочим, был худым. А у тебя центнер лишнего веса!

– Ну и ладно, – с невозмутимостью слона, преследуемого Моськой, отмахнулся Антон. – Зато мне не надо играть.

– Можно врубить фанеру, а я буду только изображать игру. Это же легко.

– Ага! Легко! Да только у тебя руки, как грабли. И пальцы не бегают, а ползают.

– Как будто в зале сплошные знатоки пальцев соберутся…

– Соберутся, не соберутся, мне халтура не нужна! – возразил Фигаро. – Да и не похож ты на Моцарта.

– А он похож на Сальери? – взвился Славик.

– Он – похож! – попытался урезонить спорщика Фигаро, но ничего путного из этого не вышло.

Ольга тем временем рассказывала о своей жизни после окончания института. На работу по специальности устроиться она не смогла: там, где обещали мало-мальски сносную зарплату, требовался специалист с опытом. Новоиспеченных же экономистов брали на такие копейки, что хватало лишь на проезд к месту службы да незамысловатый обед. Рассказывать, что сама проработала почти четыре года за те самые копейки, Кристина не стала. В отличие от Ольги она рискнула начать с азов, и в итоге риск оправдался. Одногруппница же, помыкавшись в поисках работы и попробовав себя в различных ипостасях, наконец встретила Фигаро. Дальше шла многословная ода его организаторским и прочим талантам, которую Кристина слушала уже вполуха, сосредоточив внимание на нешуточном споре, разгоравшемся между Наной и Асей. Раскрасневшаяся Ася доказывала, что Александр Сергеевич вовсе не хотел своей маленькой трагедией опорочить имя Сальери, винила во всем немецкие газеты, дезинформировавшие солнце русской поэзии. И хотя на ее стороне был численный перевес в лице Федора, Нана явно побеждала, парируя Асины доводы сокрушительными аргументами.

С помощью Лебедева Ася отыскала в его смартфоне заметку Пушкина «О Сальери», написанную в 1833 году: «В первое представление Дон Жуана, в то время когда весь театр, полный изумленных знатоков, безмолвно упивался гармонией Моцарта, раздался свист – все обратились с негодованием, и знаменитый Сальери вышел из залы – в бешенстве, снедаемый завистью… Некоторые немецкие журналы говорили, что на одре смерти признался он будто бы в ужасном преступлении – в отравлении великого Моцарта. Завистник, который мог освистать Дон Жуана, мог отравить его творца»[7 - Пушкин А. С. Статьи и заметки 1824–1836.].

– Вот, видите, – сказала она, – журналы говорили…

– Те же журналы говорили и об обратном. И по какой-то причине журналы, опровергающие эту историю, в руки Пушкина не попали. Это раз. – С улыбкой, полной сарказма, возразила Нана. – Во-вторых, первое представление «Дон Жуана» состоялось в Праге, и Сальери на нем не присутствовал, так как в это время находился в Вене, где ставил свою очередную оперу. В Вене – да, оперу не приняли: венцы ждали продолжения «Свадьбы Фигаро». По словам автора либретто Лоренцо Да Понте, император Иосиф II, почтивший присутствием премьеру «Дон Жуана» в венском оперном театре, сказал что-то вроде: «Опера божественна, но она не по зубам моим венцам». На что Моцарт, нисколько не огорчившись, ответил: «Ну что же, дадим им время, чтобы разжевать ее». Так что в Вене свистунов было достаточно. Но Сальери вряд ли входил в их число. Он был человеком сдержанным и никогда не стал бы в присутствии самого императора вести себя столь неподобающим образом.

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 ... 14 >>
На страницу:
4 из 14