Не первый раз замужем

Ее обращение услышал Никита и тут же заверил даму:

– Раиса Павловна, не беспокойтесь, через минуту я принесу вам лимонад. А может, лучше шампанского?

– Ай, да какая разница – лимонад, шампанское? Несите что хотите, только побольше льда, – махнула дама пухлой ручкой. Повернувшись к молодой девушке, она поинтересовалась: – Нелли, ты будешь шампанское?

– Да, с удовольствием, – ответила Нелли, и ее голосок прозвенел, как колокольчик.

– Тогда пойди помоги Никите. Он будет открывать бутылки, а ты разлей по бокалам, думаю, что в такую жару никто не откажется от прохладительного. Не забудь принести лед.

– Хорошо, мама, – чирикнула девушка и выпорхнула из гостиной вслед за Никитой.

Нелли была апатичной, совершенно лишенной собственного мнения девицей. Раиса Павловна, ее мать, везде и всюду таскала ее за собой, надеясь пристроить не приспособленное к жизни дитя в хорошие руки. Та без всякого прекословия исполняла все требования своей матушки, что бы она ни приказала. По пять часов в сутки девушка сидела за пианино и долбила по клавишам, потому что ее мама так хотела. Два раза в неделю к ней приходила учительница английского языка и вдалбливала в ее голову заморские глаголы. Нелли даже училась рисовать целых два года, стараясь понять, что такое «палитра цвета». К ее огромному облегчению, Раиса Павловна освободила ее от этого занятия, поняв, наконец, что великой художницы из Нелли не получится, даже если бы учил дочь этому сам Леонардо да Винчи.

У карточного стола сидели несколько мужчин и напряженно курили, изредка бросая фразы:

– Прикупаю… отвечаю… пас… мое… – и так далее.

Нина с улыбкой посмотрела на парочку, примостившуюся у окна: молоденького парнишку семнадцати лет и девушку одного с Ниной возраста. Они играли в «поддавки» и громко при этом хохотали. Это, наверное, были единственные лица, которые ей было приятно видеть в своем доме. Тамара была ее единственной и по-настоящему любимой подругой. Когда-то они учились в одном классе, потом поступили в один институт и практически никогда не расставались. Делились своими девичьими секретами, вместе бегали на дискотеки и ездили отдыхать. Вот и сейчас, когда Нина решила это лето провести в родном городе, в любимом доме, она притащила Тамару с собой. Та с радостью согласилась поехать, потому что уже два года не видела свою мать и брата.

Когда Нина переехала с родителями в Москву, Тамара очень скучала и плакала. Когда пришло время поступать в институт, Нина позвонила подруге и предложила ей попробовать свои силы здесь, в Москве. Тамара, недолго думая, тут же собралась и приехала к ней. Они с блеском сдали экзамены и плясали от радости. Тамаре предоставили общежитие от института, но Нина даже слушать об этом не хотела.

– Будешь жить у нас, и никаких гвоздей, – сказала она подруге. – Не хватало еще, чтобы ты там смотрела на весь этот бардак, который обычно творится в студенческих общежитиях.

Так они и жили вместе, пока Тамара не вышла замуж за Феликса. Правда, через год ее муж умер от рака легких, и у девушки после него остался неплохой дом в коттеджном поселке. Он находился недалеко от дома Нины, и подруги по-прежнему виделись часто, а если говорить точно, то Тамара четыре дня из семи ночевала в доме Нины, пока та тоже не выскочила замуж за своего Никиту. Кстати, со своим будущим мужем Тамара познакомилась, еще когда жила у Нины. У них быстро закрутился роман, и уже через полгода Тамара и Феликс закатили шикарную свадьбу. Нина искренне радовалась за подругу, но счастье длилось недолго. Когда подходила годовщина свадьбы, Тамара с Феликсом решили сделать себе подарок и поехали отдыхать в Грецию, где жили родственники Феликса. Погода была хорошей целую неделю, но потом испортилась. Резко похолодало, и по пять-шесть часов в сутки шли дожди. Феликс каждое утро ходил купаться на море, несмотря на ненастье. Родственники отговаривали его, но он все время смеялся, говорил, что он закаленный и его ни одна простуда не возьмет, демонстрируя накачанные бицепсы.

В результате он все же схватил воспаление легких и вернулся в Москву больным и беспрерывно кашляющим. Целый месяц ему делали уколы, ставили банки, а потом выяснилось, что у молодого человека – рак легких. Видно, болезнь еще раньше начала делать свое черное дело, а простуда только спровоцировала ускоренное развитие метастаз. Феликс умер прямо в канун Нового года. Тамара стойко перенесла утрату, отчасти благодаря тому, что рядом с ней всегда была Нина. Позже, когда погибли родители Нины, Тамара также не отходила от подруги ни на шаг и всеми средствами старалась поддержать ее в трудную минуту. После этих двух страшных трагедий девушки еще больше сблизились. Когда Нина собралась выйти замуж за Никиту, Тамара долго уговаривала подругу, чтобы та не делала опрометчивого шага. Никита почему-то не нравился ей.

– Ты же его совсем не любишь, – говорила она Нине. – Зачем ты это делаешь? Ты еще совсем молодая, зачем так торопиться!

– Я хочу выйти замуж именно за него, и не надо меня отговаривать. Как я решила, так и будет, – упрямо отвечала Нина – и поступила так, как хотела…

Из воспоминаний Нину вывел ее кот, слегка оцарапав девушку, когда та, задумавшись, слишком сильно прихватила его за шкирку. Она мягко сбросила своего любимца на пол и вновь посмотрела на подругу.

Молодой человек, с которым Тамара играла в шашки, был ее брат Эдик, веселый общительный парень. Он очень любил петь песни, которые сам сочинял, аккомпанируя себе на гитаре, и мечтал после окончания школы поступить в театральный институт. Нина вновь улыбнулась, вспомнив Эдика маленьким карапузом, который повсюду таскался за Ниной и Тамарой. Если они тихонько убегали куда-нибудь, в кино или на пляж, чтобы он не видел, то в доме начинался самый настоящий «шторм в девять баллов». Диана Эдуардовна, мама Томы и Эдика, в такие минуты готова была повеситься от оглушительного рева своего сына.

Минут через десять показался Никита с подносом в руках, на котором стояли бокалы с шампанским, и отвлек Нину от воспоминаний. Нелли семенила за ним, неся в руках большую хрустальную ладью, доверху заполненную кубиками льда. Все с удовольствием выпили шампанское, и вечер потек своим чередом. Через пару часов Тамара с Эдиком распрощались с гостями и стали собираться домой.

– Ниночка, не обижайся, моя хорошая, что мы с Эдиком оставляем тебя с этой публикой, – прошептала Тамарочка на ухо подруге. – Просто мама просила, чтобы мы сегодня не очень задерживались и пришли пораньше. Вчера нам как-то не удалось с ней поболтать, гостей полный дом собрался, все разошлись уже за полночь, и я сразу же уснула как убитая. Кстати, мама очень обиделась, что ты не пришла.

– Том, ты же знаешь, почему я не смогла прийти, ты могла бы ей объяснить.

– Я говорила, но ты же ее знаешь, она сочла твой недуг недостаточным аргументом. Хотя прекрасно помнит, что ты всегда тихо «умираешь», когда у тебя первый день месяч…

Нина шлепнула подругу по руке и, вытаращив глаза, зашипела:

– Томка, ты что? Совсем не обязательно рассказывать всему населению про мои проблемы!

– Ой, извини, – зажимая рот рукой, захихикала Тамара. – Нинок, ну так я пошла? Ты же понимаешь, мама не видела меня два года, соскучилась. Да и мне тоже хочется с ней поболтать. Помнишь, как мы с тобой в детстве любили забираться к ней в постель и слушать сказки? – улыбнулась Тома. – Я пойду, ладно? Ты не обидишься на меня?

– Иди, иди, – подталкивая подругу в спину, улыбнулась Нина. – Скажи Диане Эдуардовне, что я завтра к ней в гости зайду. У меня, кстати, для нее подарок есть. Только тебе я его отдавать не буду, сама хочу вручить. Поцелуй ее за меня и передавай большой привет.

Дородная Раиса Павловна, беспрерывно обмахивающаяся платочком, и ее меланхоличная дочка Нелли тоже начали собираться.

– Ниночка, мы пойдем. Не обижайся, дорогая, у меня режим, я стараюсь ложиться спать в одно и то же время, чтобы прилично выглядеть на следующий день, – томно вещала дама. – Ты же знаешь, насколько для женщины важен сон. Времени еще не так много, но нам пора. Я не разрешаю Нелли превышать скорость, слежу, чтобы она аккуратно водила машину, поэтому, пока мы доедем, будет уже поздно.

«Представляю, что ей приходится выдерживать, сидя за рулем», – подумала Нина, и ей стало искренне жаль девочку. Она бросила взгляд на меланхоличную девицу. Та стояла, безразлично уткнувшись взглядом в пол, покорно дожидаясь, пока ее мать скажет Нине все, что хочет.

– Нужно перед сном принять ванну с успокоительными травами, сделать маску для лица. Боже мой, как трудно нам, женщинам, – тем временем продолжала вздыхать Раиса Павловна. – Нужно все успеть, ничего не забыть, да еще ухитриться не потерять при этом форму, – колыхала дама своей полной грудью, похожей на два Мамаевых кургана.

Нина с улыбкой смотрела на необъятные формы Раисы Павловны, которые она так боялась «потерять», и утвердительно кивала, полностью соглашаясь с дамой. Та расцеловала на прощание хозяйку в обе щеки и грациозно выплыла за дверь в сопровождении своей дочери. В гостиной оставались одни мужчины, не считая Натальи, которая с азартом наблюдала за карточной игрой. Нина откровенно заскучала. Прошло еще некоторое время, и она встала с кресла. Кот, который уже снова сладко мурлыкал на коленях у хозяйки, спрыгнул на пол и неторопливой походкой скрылся за дверью. Нина прошла в сторону кухни, чтобы дать распоряжение насчет кофе. Молоденькая служанка уже разливала кофе в чашки, стоявшие наготове на подносе, и Нина, вернувшись обратно в гостиную, снова уселась в кресло. Служанка через некоторое время впорхнула в комнату, подошла к каждому из гостей и поставила перед ними по чашке. Потом она подошла к Нине и, сладенько улыбнувшись, подала чашку и ей.

– Прошу, мадам, – тихо проговорила девушка и тут же выскочила из комнаты с завидной поспешностью.

Нина внимательно посмотрела ей вслед и усмехнулась. Служанка страшно боялась хозяйки и всегда начинала заикаться в ее присутствии. Нина давно подозревала, что у девицы какие-то шашни с ее мужем, еще с прошлого года. Вот и сейчас, когда они приехали вчера утром и вошли в дом, их встретила Лола, эта самая служанка. Нина сразу же заметила, как у нее загорелись глаза при виде Никиты, а щеки покрыл яркий румянец. Но супруга смотрела на это сквозь пальцы. «Пусть поиграется, может, ко мне будет поменьше приставать», – думала о своем муже Нина. Секс ее почему-то совершенно не интересовал, или, может быть, она еще не встретила на своем пути такого мужчину, который разбудил бы в ней чувственность. Но пока что к этому занятию она относилась совершенно равнодушно.

Нина взяла в руки чашку и только собралась сделать глоток, как увидела, что от двери метнулась какая-то тень.

– Что это значит? Эта негодница вздумала подглядывать за нами и подслушивать разговоры? Терпеть этого не могу. Надо же, какая дрянь, – вполголоса выругалась девушка и увидела рядом с собой своего мужа Никиту.

– Ты что-то сказала, дорогая? – улыбнулся ей супруг.

– Да, у меня ужасно разболелась голова, – сморщила носик Нина. – Извинись за меня перед гостями, я пройду к себе в спальню, выпью кофе там. Уйду чисто по-английски, не прощаясь, чтобы не было ахов и вздохов по поводу моей мигрени.

– Да, да, конечно, я тебя провожу, – засуетился Никита, но Нина резко оборвала его:

– Не нужно меня провожать, я отлично знаю дорогу. В этом доме прошло мое детство, так что не переживай, заблудиться я не сумею, даже если очень захочу.

– Как знаешь, – пожал тот плечами. – Я лишь хотел быть галантным и предупредительным кавалером. Почему ты так предвзято относишься к моим проявлениям внимания к тебе, Нина? – обиженно спросил Никита.

Нина ничего не ответила, лишь молча усмехнулась и, взяв в руки чашку с кофе, не спеша прошла в сторону своей спальни. Мужчина остался стоять на месте, хмуро глядя вслед супруге.

«Оказывай знаки внимания своим многочисленным пассиям, а я как-нибудь и без них обойдусь», – думала Нина, поднимаясь по лестнице на второй этаж и ощущая спиной прожигающий взгляд своего благоверного. Она равнодушно относилась к изменам мужа, но не могла простить ему того, что он женился на ней ради денег. Она поднялась на второй этаж и остановилась у портрета своего деда. Красивые выразительные глаза, казалось, были живыми, они заглядывали в самые потаенные уголки души девушки. Портрет был написан маслом, и художнику удалось передать все волевые черты этого человека с гениальной достоверностью. Нина погладила рукой золоченую раму и, подмигнув деду, не спеша пошла дальше.

Этот дом девушка в самом деле знала как свои пять пальцев. Его построил еще ее дед, возле портрета которого она только что останавливалась, очень богатый в свое время человек. У него были свои подпольные цеха по производству «импортной» обуви, правда, армянского производства, с фирменным знаком «Сделано в Италии». Но надо отдать деду должное – обувь ничуть не уступала по качеству итальянской, если не превосходила ее. Поэтому во времена поголовного дефицита, как только такая обувь появлялась в продаже, раскупалась она со скоростью нескольких сотен пар за один час. Дед Нины не скупился на оборудование, его станки были самого современного импортного производства, кожу он закупал самого высшего качества, а мастера у него в цехах были работниками наивысшей квалификации. Кстати, дед называл свою внучку Нино, а для остальных она была просто Нина.

В коммунистические времена считалось из ряда вон выходящим преступлением иметь подпольные цеха, санкции были вплоть до расстрельных статей с полной конфискацией имущества. Поэтому деда в один не самый прекрасный момент посадили на очень длительный срок. Но, видимо, умный мужчина предвидел это и основной капитал вложил в чеканные золотые монеты, бриллианты, изумруды и спрятал ценности в надежном месте, о котором знал только его единственный сын Юрий. Ровно через год, после того как посадили Гургена Эдуардовича, с зоны пришло извещение, что он скоропостижно скончался от сердечного приступа. Родственники пытались докопаться до истины, ездили туда, но тщетно. Им даже не показали могилу, где он был похоронен, и добиться чего-либо у начальника колонии было бессмысленным занятием. Он явно чего-то недоговаривал, но старался тщательно это скрыть. Прошло не очень много времени, и грянула перестройка. Сын Гургена Эдуардовича Юрий к тому времени был уже давно женат и имел шестнадцатилетнюю дочь Нину. Женился он на русской девушке, как и его отец в свое время, поэтому в Нине уже очень мало оставалось от армянской национальности. Лишь южный темперамент выдавал, что в ее жилах течет горячая кровь, да пронзительно-карие дедовы глаза, размеру которых позавидовала бы любая титулованная красавица, говорили о ее происхождении. Отец Нины обратил золото с камушками обратно в деньги и вложил их в прибыльное дело. Буквально за два года он стал по-настоящему богатым человеком и переехал с семьей в Москву. В столице у них было две квартиры в престижных районах, загородный особняк в коттеджном поселке, три импортные машины последних моделей, клиника хирургической косметологии и сеть элитных салонов красоты. Шесть лет назад открылись ресторан национальной армянской кухни и казино, площадью в тысячу квадратных метров. В этом доме, где сейчас отдыхала Нина, располагавшемся на Черноморском побережье, никто из родственников не жил с тех самых пор, как они переехали в Москву. Остались только прислуга и садовник, которые содержали дом и сад в надлежащем порядке. Сюда приезжали лишь иногда, летом, когда хотелось отдохнуть от заграничных курортов и гостиничных номеров, хоть и самых комфортабельных, но все равно чужих. Это лето, как и прошлое, Нина решила провести только здесь, и Никита нехотя повиновался. В клинике на месте директора сидел очень умный и грамотный человек, поэтому за ее функционирование Нина совершенно не волновалась. В пяти салонах она поставила управляющими достаточно надежных людей и тоже могла спать спокойно. За рестораном и казино присматривал ее дядя, двоюродный брат отца. Девушка ежедневно обзванивала свои владения и узнавала, как идут дела. Никита был третьесортным врачом, числился в клинике терапевтом и иногда даже появлялся там. Для порядка в отчетности жена платила ему жалованье в размере пятисот долларов, которые тратились Никитой только на сигареты. Он курил исключительно «Мальборо» – дорогие, настоящие. Покупал он их в специализированном магазине, по тридцать долларов за пачку. Нина лишь усмехалась его снобизму, но ничего не говорила: чем бы дитя ни тешилось. В деньгах она мужа не ограничивала, давала ему подписанный чек, а он уже позже проставлял там сумму. Нина не спрашивала, на что он их тратит. Надо, конечно, отдать Никите должное, он не злоупотреблял ее доверием и никогда не позволял себе наглеть и вписывать в чек излишне крупные суммы.

Нина была единственной дочерью у родителей, поэтому она была до ужаса избалованным ребенком. Но, как говорится, сколько бы ни было денег, счастья на них не купишь. Когда девушке исполнилось двадцать лет, мать всерьез начала думать о том, чтобы пристроить дочь, а попросту говоря – выдать ее замуж. Дело в том, что Нина начала очень часто посещать ночные клубы, и мать заметила, что девушка почти всегда приходит оттуда немного навеселе. Это обеспокоило Веру Николаевну, и она решила, что замужество единственной дочери – самый верный способ избежать неприятных последствий.

– Юра, – говорила она мужу, – это может перерасти в привычку. Я ужасно боюсь за девочку, она такая неуравновешенная натура, не дай бог, еще и наркотики попробует, сейчас это случается сплошь и рядом! Что мы тогда будем делать? Я очень этого боюсь. А вот если она будет замужем, то муж сумеет повлиять на жену. Меня она совершенно не слушает, вернее, делает вид, что слушает, но все равно делает по-своему. Тамарочка тоже старается говорить с ней по моей просьбе, но даже ее Нина не слушает, а ведь они задушевные подружки. Очень опасный у нее сейчас возраст, и я не вижу другого выхода, кроме замужества. Появятся дети, и вся дурь из головы выветрится, вот увидишь. Да и я бы с удовольствием понянчилась с внучатами.

Юрий Гургенович послушал свою жену и дал согласие на брак Нины, если, конечно, супругом будет достойный молодой человек. После этого мать Нины начала действовать. В доме то и дело организовывались званые вечера, от которых у «потенциальной невесты» моментально начиналась зевота, а через час – головная боль. Но девушка любила своих родителей, поэтому самоотверженно терпела «смотрины», а к концу вечера, смешно сморщив носик, говорила:

– Мам, неужели ты не видишь? Они же все дебилы, начиная с прически. А глаза? Хоть бы один лучик интеллекта в них промелькнул. Ты что, хочешь, чтобы женились не на мне, а на папиных деньгах? Я не красавица, чтобы они в меня влюбились, а мои ум и душа никого из них не интересуют. Неужели ты хочешь сделать меня на всю жизнь несчастной? Позволь мне самой выбрать себе мужа, тогда хотя бы некого будет винить.

Вера Николаевна горько вздыхала, в душе полностью соглашаясь с дочерью, и на следующий же день затевала очередную вечеринку с новыми претендентами на руку своей любимой девочки. Нина лишь улыбалась и тяжело вздыхала над стараниями своей матери, но ничего больше не говорила, чтобы не обижать. Она безумно любила своих родителей и старалась по возможности не огорчать их.

Все закончилось в одно трагическое мгновенье. Юрий Гургенович и Вера Николаевна ехали из театра. В это время началась страшная буря с грозой. Лишь немного они не доехали до коттеджного поселка: молния ударила в столб с высоковольтными проводами, и он со всего маху рухнул на крышу автомобиля. Провода опутали машину, как паутиной, и в это время еще одна молния прошлась по ним с новой силой.