Не родись пугливой

– О господи, ну почему мне так не везет именно сегодня? Как нарочно, все против меня, хоть тресни! Что теперь шеф обо мне подумает? А тут и думать нечего, завтра наверняка вызовет к себе в кабинет и скажет: «Извините, госпожа Романова, но такой нелепый, неуклюжий и страшный референт мне не нужен. Было приятно с вами познакомиться, а теперь – адье».

В это время начала открываться дверь, и она услышала веселые голоса. Девушка тут же скрылась в кабинке, которая была рядом с окном, и притаилась.

– Официант, бедненький, чуть свой поднос не выронил, – хохотала девушка. – Видела, какие у него были глаза? Он смотрел на эту посуду, как на собственное сердце, разлетевшееся на мелкие кусочки.

– Подумаешь, какие-то несколько тарелок с бокалами разбились, – ответила вторая девушка. – Просто включат в счет, и все дела.

– Дорогая посуда, этот столик для особо важных персон зарезервирован был, я табличку видела, – ответила первая.

– Здесь все особо важные, – фыркнула девица. – В этот ресторан бедные люди не ходят, так что, думаю, если они и раскошелятся, то не обеднеют. Достань из моей косметички губную помаду.

Девушки еще минут пять переговаривались, а потом удалились. Кира осторожно высунула нос из-за двери кабинки и, увидев, что никого нет, вышла.

«Мама дорогая, и что мне теперь делать? – с ужасом подумала она. – Как смотреть сейчас в глаза своему шефу, когда ему придется заплатить за разбитую посуду, да еще, оказывается, и очень дорогую? О господи, я этого позора точно не переживу! Надо срочно отсюда бежать», – решила она и подошла к окну. Кира распахнула створки и, глянув вниз, с ужасом зажмурилась.

– Ой, высоко-то как, – выдохнула она. – Я ни за что не смогу отсюда спрыгнуть, с детства боюсь высоты. Что же делать? – простонала девушка и затравленно оглянулась по сторонам.

Встретившись в зеркале со своим отражением, Кира пришла в еще больший ужас, но только уже от своих испуганно округлившихся глаз. Она подбежала к раковине, включила кран с холодной водой и ополоснула пылающее лицо. Вытирая его салфеткой, девушка начала себя успокаивать.

– А что, собственно, я так паникую? Ну и заплатит он сейчас, ну и что в этом такого страшного? Высчитает из моей зарплаты, в конце концов. Подумаешь, посуда! Со всяким может случиться. Точно, так сейчас ему и скажу.

Девушка вновь бросила взгляд в зеркало и испугалась еще больше.

– Черт возьми, тональник смылся! Если шеф сейчас увидит, как почернели мои брови с ресницами, он удивится. Или того хуже, подумает, что я их накрасила для него.

Кира лихорадочно начала рыться в своей сумочке и все больше впадала в панику оттого, что никак не могла найти тональный крем.

– Господи, куда же он делся-то? – ворчала она. – Фу, кажется, нашла, – облегченно вздохнула девушка, когда наконец в ее руках оказалось искомое. Она быстро нанесла крем на лицо. После этого нацепила на нос очки в покосившейся оправе, критическим взглядом осмотрела свое отражение, расправила плечи, гордо подняла голову и решительно распахнула дверь. Как только она вошла в зал, ее бравада моментально испарилась и где-то в животе свернулся в клубочек страх. Ганшин по-прежнему сидел за столиком и не спеша пил минеральную воду из высокого бокала. Кира подошла к столику и в нерешительности остановилась.

– Что-то случилось, Кира Эдуардовна? – приподнял брови мужчина. – Почему вы не присаживаетесь к столу?

– Мне уже пора домой, – тихо проговорила та. – А за разбитую посуду вычтите из моей зарплаты, – на одном дыхании выпалила она.

Ганшин несколько мгновений с изумлением смотрел на девушку, а когда до него дошли ее слова, весело рассмеялся.

– Я непременно это сделаю, а сейчас присаживайтесь, пожалуйста. Вы еще не выпили свой кофе, – проговорил он. – После этого я отвезу вас домой.

– Не нужно беспокоиться, я на метро, – ответила Кира, но за столик все же присела. – Извините меня, так все нелепо получилось с этой посудой, и вообще, – сморщилась она.

– Вас действительно настолько обеспокоил этот инцидент с посудой? – внимательно наблюдая за девушкой, спросил Ганшин.

– Естественно, обеспокоил, – откровенно ответила Кира. – Кому же хочется выглядеть нелепо?

– Ну, с кем не бывает?

– Конечно, бывает, – согласилась девушка. – Только мне совсем не из-за этого неудобно.

– А в чем же тогда дело?

– В данный момент мне нечем заплатить за разбитую посуду.

– А-а, понятно, – улыбнулся Ганшин. – Вы стесняетесь своего безденежья? – задал он неожиданный вопрос, продолжая внимательно наблюдать за Кирой и ожидая ответа.

– Нет, совсем не этого, – сморщилась девушка. – За этот год, после того как умерла бабушка, я уже свыклась с этим состоянием. Мне неудобно за то, что вам придется заплатить за меня. Что я сама не могу сейчас сделать этого. Вы понимаете, что я хочу сказать?

– Более-менее, – неопределенно ответил мужчина. – Значит, вы феминистка?

– С чего вы взяли? – округлила глаза Кира.

– Ну, те тоже стараются быть независимыми, самостоятельными, делать все наравне с мужчинами.

– По-моему, мы разговариваем с вами на разных языках, – вздохнула девушка. – Я совсем не претендую на место, которое положено занимать мужчине, и не понимаю женщин, которые стремятся на таковое. Я, например, в состоянии и на своем месте доказать, что чего-то стою. А феминисток я не понимаю. Сейчас речь совсем не об этом. Мне неприятно, что приходится доставлять вам определенные неудобства. Надеюсь, теперь вы меня поняли? – с нажимом спросила она.

– Думаю, да, – кивнул Ганшин головой. – И снова повторю, что это попахивает феминизмом.

– Ай, думайте что хотите, – вздохнула Кира. – Но за разбитую посуду все же вычтите из моей зарплаты, и давайте прекратим этот разговор.

– А давайте будем считать, что вы съели не одну, а две порции форели, – весело предложил мужчина.

– То есть как? – не поняла Кира.

– Вы же не предложите мне, чтобы я из вашей зарплаты вычел и за этот ужин? – весело глядя на девушку, спросил Ганшин.

– Нет, это мне в голову как-то не пришло, – растерянно ответила Кира. – А надо было?

– Вот теперь я вижу, что вы не феминистка, – захохотал мужчина. – Я про две порции сказал, чтобы вы выкинули наконец из головы эту разбитую посуду. Будем считать, что на ужин вы съели две порции форели, три салата и выпили пять чашек кофе, а я за все заплатил. Теперь понятно, что я имел в виду?

– Теперь понятно, – неуверенно улыбнулась Кира. – Только я никогда в жизни так много не съем.

– Я и не предлагаю, – усмехнулся мужчина. – Прошу только представить. Теперь, надеюсь, вы меня окончательно поняли?

– Да, окончательно.

– Вот и слава богу, – облегченно вздохнул Ганшин. – Счет, пожалуйста, – сказал он официанту, который стоял в сторонке.

– Мне можно идти? – осторожно спросила Кира.

– Нет.

– Почему?

– Я же сказал, что отвезу вас.

– Илья Борисович, мне бы не хотелось доставлять вам столько хлопот, – неуверенно начала говорить девушка и резко захлопнула рот, как только встретилась со строгим взглядом шефа.

– Вот и хорошо, – кивнул тот головой. – Мне нравится в вас эта черта, Кира Эдуардовна: понимать своего работодателя с полувзгляда. И еще, – сморщил он нос. – Снимите вы свои дурацкие очки, они совсем вам не идут.

«А он вроде ничего, – подумала Кира, поднимаясь на лифте на свой этаж. – Там, в ресторане, разговаривал как вполне нормальный человек. Не то что в своем кабинете, бирюк бирюком».

Только что шеф довез ее до дома и, сухо попрощавшись, дал своему шоферу распоряжение ехать дальше.

«Впрочем, скорее всего, здесь я тоже ошибаюсь и принимаю желаемое за действительное. Он же откровенно признался, что привез меня в этот ресторан, чтобы получше узнать меня перед ответственной поездкой в Штаты. Да, сложный человек мой шеф, что есть, то есть, и как мне к этой сложности приноравливаться, ума не приложу. А собственно, что мне-то волноваться? – нахмурилась девушка. – Мое дело – хорошо работать, чтобы не было нареканий в мой адрес, остальные проблемы меня не должны касаться. А на характер босса я просто не буду обращать внимания, вот и все, – приняла решение Кира и постаралась успокоиться. – Господи, как же неудобно получилось с этими пирожками, – вспомнила вдруг она, и ее щеки залил яркий румянец. – А потом еще и посуда! Прямо все сегодня против меня, как нарочно. Илья Борисович теперь думает, что я какая-то неуклюжая, да еще и нищая ко всему прочему. Впрочем, в данный момент так оно и есть, у меня ни копейки, – вздохнула она. – Только и богатства, что бабушкина квартира мне в наследство осталась да наши фамильные драгоценности. Но ни то, ни другое в моем безденежье помочь мне не могут. Квартира мне самой нужна, а драгоценности переходят из поколения в поколение, как реликвия, так что толку от них, можно сказать, никакого. А больше ничего и нет, ни одежды нормальной, ни еды вдоволь, ничегошеньки у меня нет! Нет, неправда: мозги-то у меня имеются, – улыбнулась Кира. – Будем надеяться, что они меня не подведут и дадут возможность вылезти из бедственного положения. Мне главное – не подкачать, чтобы шеф не разочаровался в моих способностях и не уволил. Зарплата более чем достойная, через месяц-другой я уже смогу себя чувствовать почти уверенно. А когда пройдет полгода, тогда совсем уверенно. Надежда Николаевна сказала: если переговоры с американскими партнерами пройдут удачно, вполне вероятно, что мне потом дадут хорошие премиальные. А он еще и хитрый, оказывается, – снова подумала Кира про шефа. – Специально привез в ресторан, чтобы узнать и рассмотреть меня получше, вне рабочей обстановки. Да-а, и я, естественно, оправдала его ожидания, – тяжело вздохнула она. – Совсем не удивлюсь, если в Штаты он поедет без меня, и тогда мои премиальные накроются медным тазом».