Север
Никлос Риман даже не обратил внимания на своего вечного оппонента, будто это действие было привычным для хозяина кабинета, а у Элизабет сложилось впечатление, что эта борьба напускная и эти двое играют определённую роль для окружающих. Впрочем, как и все здесь. Как и весь мир. Мэтью тоже устало присел на стоящий рядом стул, будто для него перевернулась очередная и очень важная страница истории, в которой он боялся признаться, но, наконец, смог выпустить в люди эту ситуацию. Он действительно очень мучался всё это время, ему не хотелось верить в то, что всё складывается не так, как от него ожидали, как он сам верил изначально, ведь все искали просто выход и желали разрешить всё в пользу человечества, но получил новую действительность. Учёный Бланко стал тем самым человеком, которому пришлось впервые вынести тот самый приговор, от которого бежали целых пятьдесят четыре года.
– Элизабет, так что же, по-вашему, будет теперь с людьми? Какой ваш вердикт? – с глубоким вздохом и потускневшим взглядом спросил Риман, при этом облокотился на край стола, будто боялся упасть от новых плохих известий.
Элизабет единственная, кто так и остался стоять на своём месте, пока остальные обречённо приняли точки опоры, принявшие вес людей, обладающие исключительными знаниями в данный момент.
– Как я уже сказала, Эрик может стать для нас опасным. И дело не только в действии вакцины или же необратимых физических изменений. Он очень умён, знает психологию человека, умеет этим пользоваться. Но он человек, а именно человек, который пережил личную трагедию, и он готов к смерти.
– Какая его перспектива? – поинтересовался Риман.
– Всё зависит от действия вакцины, но скорость её влияния высока. Даже слишком. Мне предстоит ещё не одна беседа, нужно брать анализы каждый час в первые двое суток, чтобы проследить действие вакцины в динамике. Возможен абсолютно любой исход, но я уже уверена, что по медицинским показаниям он будет в любом случае положительным. Под исходом я также учитываю и психологическую составляющую. В нашем распоряжении всегда была только одна категория подопытных – обречённые, депрессивные, порой агрессивные, и зачастую асоциальные люди. Они лишены надежды или же просто потеряли её в силу различных трагических обстоятельств. Испытуемая группа – она же контрольная – не даёт нам истинных результатов. Но всё же выбор Эрика как первого кандидата на введение сыворотки не случаен, он силён во всех смыслах и первый человек чей организм качественно и максимально эффективно принял сыворотку и обработал её со стопроцентным результатом. Таких результатов на самом деле не так много.
– Итак, ваш прогноз, доктор Беккер, – с некоторым волнением спросил руководитель.
– Анализы Эрика за последние двенадцать часов показывают нам феноменальный результат. Результат – вакцина работает. Осталось узнать на сколько процентов. Мой прогноз – мы получим невероятно развитого человека физически и интеллектуально, но при этом с высоким потенциалом опасности. С очень высоким потенциалом.
– И всё же, зачем мы тогда выбрали его для введения вакцины? – с нажимом спросил Андерсом Хейн.
– Мы его выбрали, но не мы его одобрили, – опередив Элизабет, ответил Риман.
– Что? – одновременно громко спросили военный и Мэтью.
Риман и Элизабет переглянулись. Взглядами обменялись также Бланко и Хейн.
– Никлос, о чём чёрт тебя подери ты говоришь? – снова распалялся генерал-майор.
– Андерсом, – начал хозяин кабинет, опустив в пол виноватый взгляд, – нас с самого начала контролируют, и это не только Международный Совет. Он изначально создавался только как ширма, и Ковальски прав, к сожалению, прав во всём. Но и он не знает всей правды. Полный контроль в руках специальной секретной службы, которая изначально вела свою игру и вмешивалась только изредка, по мелочам, и пока ей это было не интересно. Но чуть больше года назад, с приходом доктора Беккер у нас начались большие перемены, произошли поразительные сдвиги в исследованиях и тут они вступили в игру. Эрик Дюранд оказался действительно максимально интересным и подходящим подопытным, с ним у нас получились самые выдающиеся результаты, а после введения вакцины он по-настоящему стал кандидатом на получение чего-то вроде сверхчеловека. Эта ситуация максимально противоречивая. Так получилось, что цели доктора Беккер и наши, конечно, по выявлению способа спасения человечества от влияния аномалии и цели секретной службы вывести новое поколение сверхлюдей в этой ситуации совпали. Они перехватили инициативу в свои руки. Элизабет отразила в отчётах свои опасения по поводу введения вакцины, а также полную характеристику Эрика Дюранда и его физическое состояние после сыворотки. Разрешение о введении вакцины мы получили, но только подписи Ковальски там не было. Только его подписи не было, остальные двадцать семь были.
– То есть как это? – недоумевал Хейн. – Прости, но получается глава Международного Совета возглавляет организацию, которая по сути и не подчиняется ему!
– Он в курсе сложившейся ситуации. И он борется с этим как может. Ковальски учёный до мозга костей, но ещё он смелый и бескомпромиссный мужик. И он мой друг.
Элизабет была шокирована словами своего руководителя. Вся её жизнь – это игра, у каждого своя роль, о сложностях которых она и не подозревала. Но ещё она поняла, что в этой игре никто не в выигрыше, а результат может быть более чем непредсказуемым. И опасность, всё просто кричало об смертельной опасности.
Бланко и Хейн также сидели удивлёнными и подавленными. Они жили и продолжают существовать в масштабном обмане, но при этом каждый выполнял свою работу честно и на совесть, они искренне верили, что помогают, исполняют свой долг, героически отдают свои лучшие годы на спасение человечества. А на самом деле участвуют в мировом фарсе, в который их пригласили в первые ряды.
– Ты знала? – неожиданно спросил Мэтью у Элизабет. – Ты знала это, когда вводила вакцину Эрику?
– Да, – тихо ответила девушка.
Она видела, как исказилось лицо у Бланко, ведь не сказать правду человеку, с которым почти живёшь, для него это тоже самое что обмануть и даже предать. Сейчас она не знала, что и чувствовать по этому поводу, она дико устала за этот год, запуталась в этих лабиринтах обмана, в которые в итоге затянула её политика и обстоятельства. Единственной целью Элизабет, которую она преследовала всю жизнь и за которой пришла и сюда, – это лечить и спасать людей, возвращать им здоровье, жизнь, веру. Так почему же всё стало настолько сложным, непонятным, запутанным.
– Мэтью, для Элизабет это также стало неожиданной информацией, и выбора у неё не было, – попытался защитить девушку Риман, – разговор про это у нас состоялся три дня назад. Дело в том, что введении вакцины – дело решённое и неизбежное, кто бы при этом нам не дал такого разрешения или указания. К сожалению или к счастью. Но, если честно, я был неимоверно рад, что такое обстоятельство не оставило нам выбора и сняло с наших плеч груз ответственности.
Риман на мгновение замолчал, ведь всё же этот неимоверный груз ответственности изо дня в день буквально выжигал его, влиял на поступки и решения, которые порой были противны ему самому.
– Но скажите честно, генерал-майор, Мэтью, какое бы вы приняли решение на нашем месте? – прозвучал неожиданный вопрос для собеседников. – Давайте будем честны, чтобы вы сделали, зная, что на данном этапе это единственно возможный шаг. Вы знаете, что это будет спасением, но понимаете, что возможно и нет.
– Сейчас вы искажаете расклад, мистер Риман, – неожиданно резко произнёс Мэтью, – мы, простые учёные, здесь затем, чтобы найти спасение. Есть разница между тем сами ли вы решили вводить вакцину, зная все последствия, но всё хорошенько взвесив и сделав правильный, как вы считаете, выбор, или же сделать это по принуждению, но зная все последствия, при этом предполагая худший сценарий развития, и всё же сделать это.
– А вы далеко пойдёте, мистер Бланко! – удивился Хейн, встал и, в два шага преодолев расстояние между собеседниками, заглянул прямо в глаза Мэтью. – Вы принимали участие во всех экспериментах и были рядом с доктором Беккер всё это время, но сделали вывод, который удобен сейчас исключительно для вас. Чем же вы тогда отличаетесь от тех, кто участвует во всей этой политической какафонии? У вас просто своя игра получается! А правила вы выбираете в соответствии с обстоятельствами!?
Если бы Андесом Хейн просто молча ударил Бланко, эффект был бы тот же, что и от той тирады, которую он только что обрушил ему на голову. Элизабет же была поражена поведением обоих. И не понятно чьим больше.
– Когда я узнала правду про Международный Совет и про специальную секретную службу, то была конечно же шокирована, – решила вмешаться в спор Элизабет, почему-то начиная злиться, – но это не повлияло на ситуацию с вакциной, на мою работу с ней и на моё решение вводить её или нет. Мне ежедневно приходится делать действительно сложный выбор, пришлось принять слишком много важных решений за этот год, но все они были согласованы с моей совестью, а она у меня та ещё стерва, умеет терзать душу даже тогда, когда я уверена в выборе, в решении и даже в простых действиях. Время и обстоятельства наши самые страшные враги, да и всё совершенно идёт не так, как мы бы хотели, надеялись. С этим вообще сложно смириться. Но я совершенно не хотела бы вступать в политические игры, которые непонятным образом стали просачиваться и в наш коллектив. Это слишком размывает границы между нами-учёными и научной этикой. Так мы только получим сомнения, разночтения или же попросту свернём не туда.
– Вы правы Элизабет, – первым отреагировал мистер Риман, – и мы приносим вам свои извинения за такой срыв. Сказалось давление и усталость. Но вы правы, вы как всегда правы. Нам стоит быть более сдержанными и более преданными своему делу, а главное своим принципам. Защищать ваши интересы и вашу работу моя задача, я обязательно поговорю с Мартином Ковальски и постараюсь выяснить подробности сложившейся ситуации в Международном Совете.
– Я организую для вас конфиденциальность и тайное место для встречи, мой друг, – неожиданно открыто произнёс Андерсом Хейн.
Элизабет в очередной раз поняла и уже осознала, что всё образование и все те сверхзнания, которыми она на сегодня обладает, не научили её понимать людей, в этом её интуиция пропустила все уроки жизни. Кто кому друг, а кому враг он и не знала и теперь не может доверять никому. Даже самой себе.
– Спасибо вам за ответы, вы можете идти, – проговорил Никлос Риман и направился к бару, чтобы присоединиться к своему другу в этом взрослом способе расслабиться, который Элизабет так и не покорился до конца.
Может и зря.
Элизабет не стала дожидаться Бланко, просто молча покинула кабинет и, не оборачиваясь, быстрым шагом направилась к себе в комнату, где четыре стены будут давить своим молчанием.
Глава 6
Вода сильными потоками била по телу Элизабет. Она уже несколько раз сменила горячую воду на холодную, каждый раз вздрагивая от резкой перемены. Девушка никогда не боялась дискомфорта, ей приходилось работать в различных условиях, когда режим работы и условия выходили за рамки нормального, привычного другим. Ей нравилось забываться за работой, теряться во времени и пространстве, испытывая свой организм. Но она была счастлива, когда был результат, это всегда того стоило. И всё же не гналась за простым результатом, который дают исследования и практика, ей было важным видеть за всем этим жизни, которым она дарила продолжение, даже если при этом отдавала частичку себя.
В очередной раз намыливая пену и распределяя по телу, она снова и снова прокручивала в голове сегодняшний день. В «Астреи» каждый день является испытанием, но сегодня она впервые задумалась о том, как ей тяжело. Этот замкнутый социум со своей политикой и масштабными, порой непостижимыми целями вымотал её до основания, ей хотелось бежать. Но куда? Даже если ей чудом удастся оказаться снаружи, а тем более сбежать далеко за пределы комплекса, оказаться в другой стране, она знала, что эта свобода ненадолго. Она знала ужасающую правду. Мир меняется.
Тщательно просушив полотенцем свои длинные светлые волосы, Элизабет посмотрела в зеркало, где она с удивлением увидела незнакомку, которая ощущала себя невероятно уставшей и одинокой. Но она и не хотела сейчас ни с кем видеться и разговаривать. Тёмные круги под глазами, полные, но бледные губы, впалые щёки, заострённые скулы – это была не та девушка, которая всегда выглядела здоровой и по мнению её коллег слишком милой. Это «слишком милая» приходилось слышать довольно часто, когда она училась и работала в больнице, этот аргумент звучал в контексте «вы слишком молода, а вы точно доктор?» или же «милочка, вы уверены в своих силах?». Сделать с внешностью Элизабет ничего не могла, а вот ещё плотнее заняться наукой было в её силах, поэтому она добивалась признания и доказывала своё положение в научном сообществе с помощью ума и знаний, а главное результатов, которые были выше ожиданий её коллег.
Обернувшись в полотенце, Элизабет вышла из ванной и села на кровать. Рядом лежали сменное спортивное бельё, домашние штаны и топик, которые она собиралась одеть, но силы её окончательно покинули. Поджав под себя ноги и безвольно глядя на одежду, Элизабет так просидела больше часа, вновь прокручивая в своей голове события сегодняшнего дня. Ей не давала покоя мысль, что все те исследования и открытия, к которым она имеет самое непосредственное отношение, имеют такие противоположные мнения и даже споры, вызывая тем самым интриги. Если честно, она и сама до сих пор не до конца определилась со своим мнением и чувствами. Но точно знала, что обязательно бы ввела вакцину, сейчас она точно была в этом уверена, поскольку процесс разрушения и эволюции уже был запущен. Кто в этом виноват, в чём причина? Может это чей-то коварный замысел или же это ошибка самой природы, Элизабет не знала, но как сказал Мэтью, остановить этот процесс сейчас не в наших силах.
Элизабет вспомнила Мэтью, точнее его реакцию на то, что она была в курсе несогласия Мартина Ковальски с введением вакцины и что этим заинтересованы некие специальные службы для своих сомнительных целей, она и сама сомневалась сперва. Но за день до введения вакцины поняла, что должна это сделать. Это понимание было вызвано не какими-то научными причинами, а просто сработала интуиция. Вот так она впервые доверилась этому ненаучному чувству, хотя на тот момент уже поняла, что, если не она, так кто-то другой всё равно это сделает. Цепочка событий по изменению мира уже запущена, и они должны пройти все этапы, даже те последствия, которые будут вызваны вакциной. В конце концов, это неизбежно, либо они поспособствую запуску эволюции, либо мир исчезнет вовсе.
Что Элизабет чувствовала по этому поводу? Страх! Сильный и выжигающий страх! Это огромная ответственность. При этом она не понимала, как кто-то хочет использовать эти данные в своих целях, когда на кону стоит выживание целого мира. За год у неё не раз возникала мысль остановить свои исследования и разработки, бросить всё, и пусть её запрут до конца дней, которые возможно наступят уже совсем скоро. Но потом она снова видела заражённых, их страдания и как они неизбежно погибали, и уже не могла позволить себе такие мысли. Эти метания по-настоящему вымотали её, она больше не могла ни о чём думать, кроме как о том, кого она создала своими руками, правильно ли поступает, стоит ли продолжать, каковы будут последствия, что их ждём в будущем. А наступит ли оно?
Мэтью. Элизабет эти отношения не считала сложными, по крайней мере, до сегодняшнего дня. В них она не погружалась настолько, чтобы потерять голову от любви. Да и не знала она любовь это или нет. Никто из них двоих не признавался в этом чувстве, поскольку им было не до этого. И не потому, что наедине они практически не говорили о возвышенном, о чувствах, а тем более об их будущем, да и вообще о будущем, просто большую часть времени их занимали исследования, а мысли о чём-то помимо этого они просто не допускали. Так думала Элизабет. Кажется, Мэтью воспринимал их взаимоотношения несколько серьёзнее. Видимо права была Карин, необходимо было давно расставить все точки над и. Но не так как она этого хотела. Сейчас Элизабет хотела бы не иметь этих отношений, тогда не было бы так совестно и грустно, а ещё она бы не испытывала за эти же самые чувства злость. Если бы не генерал-майор Хейн, она бы так и не смогла уложить по полочкам причины этой самой злости, но теперь знала, что злиться не просто так. Сказать Мэтью правду про секретную службу и про мысли о вакцине она и не думала, вот просто было некогда. Ей и так было тяжело сделать правильный выбор, а ещё подумать, как бы не ущемить в праве на правду своего парня, который возможно был фактически, но не в её душе, Элизабет как-то упустила этот момент. Сейчас ей было и стыдно, и противно за этот стыд. Слишком многого хочет от неё этот мир.
И всё же Мэтью был в жизни Элизабет не просто так, он единственный кто смог найти путь к ней. Она как-то размышляла над этим, даже думала, что это влияние закрытого и замкнутого пространства или то, что они слишком давно знакомы и хорошо знают друг друга, но потом быстро отмела эти мысли, ведь ей действительно было с ним хорошо. Мужчина стал частью её жизни здесь, стал одной из причин, почему она так быстро влилась в работу, впервые почувствовала себя желанной, научилась быть нежнее и чуть более открытой этому миру. Он давал защиту и опору, научил быть именно взрослой со взрослыми людьми, а это стало важным шагом к личной эволюции девушки. Научил Элизабет улыбаться, даже тогда, когда это было невозможным.
Но всё же это всё не избавило Элизабет от чувства одиночества. Она скучала по семье, по прошлому миру, по своим обязанностям на последнем месте работы, по всему, чего она потеряла. Сейчас не было главного – всепоглощающей поддержки. В Бланко периодически проскакивали нотки того старшего наставника, которым он считал себя всю её жизнь. Элизабет не чувствовала, что они наравне. Мэтью всегда был сторонником правил, придуманных другими или же им самим, не смотря на всю его показную лёгкость и весёлость, он решительно соблюдал режим, местные законы, соглашение, которое они подписали, прибыв на Астрею. Элизабет же упорно видела в них брешь, те самые барьеры, которые ей приходилось преодолевать здесь изо дня в день. Мэтью неизменно видел в действиях Элизабет самовольство, бунтарство и непокорность. Они будто поменялись с ним ролями, ведь если в детстве она была упрямой, настырной и неудержимой поклонницей учёбы и порядка, за что Мэтью посмеивался над ней, а сам умел совмещать учёбу с развлечениями, то сейчас всё изменилось. Они изменились. И всё же именно это по какой-то неведомой причине не помешало быть им на Астрее вместе.
Элизабет вздрогнула от стука в дверь. Она и не поняла, когда уснула, зато осознала, насколько замерзла, ведь она так и осталась во влажном полотенце, которое от движений во сне наполовину обнажило тело. В дверь снова постучали, но уже более уверенно, и спустя мгновение она услышала знакомый голос Мэтью.
– Эли, это я. Ты спишь? Можно войти?
Девушка закрыла глаза от слепящего света, который так и не выключила перед тем, как уснула, а ещё она надеялась, что Мэт сам поймёт, перестанет ломиться и уйдёт. Но он не уходил и ещё несколько раз дёрнул ручкой. Дверь девушка догадалась закрыть, но это не мешало Мэтью пробовать войти снова и снова. Тяжело втянув воздух через нос, Элизабет встала, попутно поправила полотенце и подошла к двери.
– Я спала, зачем ты пришёл? И сколько времени? – возмутилась Элизабет, приоткрыв дверь.
Но тут она увидела то, чего не видела никогда – растрёпанного с красными глазами Мэтью. Он никогда не позволял себе такого, всегда старался быть собранным и как минимум причёсанным. А тут на нём была наполовину расстёгнутая его любимая рубашка и мятые джинсы. Ещё он был в сланцах на босую ногу, когда по комплексу он всегда передвигался в кедах или кроссовках.
– Прости, что так поздно, – внезапно растерявшись, ответил Бланко.
Он явно не ожидал увидеть полуобнажённую Элизабет, которая сама только сейчас заметила, что видимо спросонья не совсем удачно поправила полотенце и оно практически не прикрывало грудь и правое бедро. Щёки девушки неожиданно залил румянец, который вспыхнул ещё больше от злости на саму себя за такую реакцию.
– Что ты здесь делаешь так поздно? – возмутилась Элизабет, и чтобы отвлечься от неловкой ситуации и получше накрыться полотенцем, посмотрела на часы и удивилась, что время было половина второго ночи.
– Я…, – начал неуверенно Бланко, будто и правда забыл зачем пришёл, – я не мог уснуть. Понимаешь, я видимо наговорил лишнего в кабинете мистера Римана. Можно с тобой поговорить? Впустишь меня?
Элизабет некоторое время стояла не двигаясь, и когда уже Бланко снова решительно открыл рот, чтобы добавить аргументов, девушка открыла дверь и впустила мужчину. Схватив одежду с кровати, Элизабет скрылась в ванной, чтобы переодеться. Приведя себя в порядок, особенно сильно растрепавшиеся волосы, и почувствовав наконец сухость и тепло, девушка сделала шаг к двери, чтобы выйти, но неожиданно осознала, что совершенно не хочет этого разговора, по крайней мере, сейчас. Но выбора у неё не было, не прятаться же здесь вечно.
Мэтью сидел на краю кровати и кажется выглядел ещё более измотанным, чем когда Элизабет уходила в ванную. Ей показалось, что Мэт сильно натёр глаза и ещё больше растрепал волосы. Он действительно сильно нервничал.
– Буквально пару дней назад ты переодевалась в моём присутствии, – неожиданно начал Бланко.
– Если ты за этим пришёл…, – не скрывая злости, начала Элизабет.
– Хорошо-хорошо, прости! – быстро перебил её Мэтью, при этом снова взъерошил волосы, словно не мог никак собраться и начинал нервничать ещё больше.
– Мэт, я действительно устала, да и ты выглядишь нехорошо, может нам стоит отложить разговор до завтра? – с надеждой спросила девушка, устроившись в маленьком кресле напротив мужчины, чем неосознанно создала между ними дистанцию, что также не ускользнуло от Бланко.
Они смотрели друг на друга, казалось, такие знакомые и уже даже родные, но неожиданно ощутившие, что что-то изменилось. Или всегда было что-то?
– Эли, я должен понять, понимаешь? – снова начал Мэтью. – Ты невероятно красивая и сводишь меня с ума. А ещё ты невероятно умная, независимая, действительно сильная женщина. В этом твоя сила и привлекательность, но в то же время в этом твоя сложность. И это не упрёк. Нет, конечно. Просто я хотел бы знать, знать как факт. Какое место я занимаю в твоей жизни? Вот здесь.
Мэт положил ладонь на свою грудь. Он с отчаянием смотрел в глаза Элизабет и ждал ответа, но девушка не торопилась отвечать. Неожиданно ей захотелось коснуться его руки, ведь она и правда никогда не видела его таким разбитым. И всё же она не двинулась, что-то остановило её. Желание быстро улетучилось.
– Я приношу свои извинения, что так разговаривал с тобой в кабинете мистера Римана, да ещё в присутствии генерал-майора, – уже опустив руку с груди, снова заговорил Мэтью. Он наклонил корпус тела и облокотился локтями на колени, при этом став на несколько сантиметров ближе к Элизабет, что не ускользнуло теперь от неё.
– И всё же мнение твоё не изменилось, – спокойно сказала Элизабет, она не спрашивала, а утверждала.
Бланко резко выдохнул, на некоторое время опустил глаза и потом снова поднял их на девушку.
– Я слишком резко воспринял информацию в моменте. Ещё раз прости. Но я хочу понять. Понять эту ситуацию. Понять тебя.
Последняя фраза прозвучала как-то особенно жалобно, будто Бланко уже и не рассчитывает на это. И Элизабет это чувствовала, как и не знала, что ответить. Сейчас ей просто хотелось исчезнуть, забыть Астрею и всё что с ней связано.
– Ты и так всё знаешь, Мэт, – начала Элизабет тихо, – что я указала в отчётах все сомнения и выводы по поводу вакцины, что я узнала про Международный Совет и Секретную службы за три дня до назначенного срока введения вакцины, что я действительно сама сомневалась в необходимости её использования и только за сутки до этого момента я приняла решение о необходимости сделать это. Но только ты не знаешь, что это решение основано исключительно на моей интуиции. Правильно ли? Я верю, что да! Но эта вера даётся с трудом! Всё это было невероятно тяжело, так тяжело, что я практически не спала, не ела, не жила всё это время, пока в моей голове шла борьба.
Голос Элизабет становился всё громче и яростнее, все накопившиеся эмоции грозили вылиться жгучим потоком и обжечь их обоих.
– Но ещё ты знаешь, как мне было трудно весь этот год, как я работала без отдыха и поддержки, я делала свою работу и не видела другого выхода, а ответственность, навалившаяся на меня, просто разъедала мою душу. Понимаешь? Ответственность! Ты всегда учил меня быть взрослой и значит ответственной за свои поступки. Так что бы ты мне сказал, если бы тебе пришлось принимать решение о введении вакцины. До того как это случилось, а не после, когда ты смог сделать свои субъективные выводы зачем-то учтя тот факт, что я тебе не рассказала какую-то там правду? А правда в том, Мэт, что я тебе не рассказала очередные факты, которые всего лишь усилили тяжесть принятого мной решения, которого ждали от меня, а не от тебя! В какой, скажи, момент я должна была вспомнить о тебе?