Князь Александр Невский

– Скотского бога нам навязать явились!

Рёв толпы нарастал, но владыке Антонию вновь удалось перекричать всех:

– И вот ныне, почуяв, что народ смущён, что в городе бунт зреет, как семя ядовитое, эти нехристи посмели на вече прийти и уже в открытую людей православных смущать! Против князей ваших вас же подбивают! А вы их слушаете!

Теперь толпа пришла в неистовство. Ряды людей напирали друг на друга, многие рванулись к помосту. Зазвучали уже откровенные угрозы и проклятия в адрес волхвов. Те пытались, в свою очередь, что-то кричать, вновь завладеть общим вниманием, но у них уже ничего не получалось.

Александр расширенными глазами смотрел на всё происходящее. Ему трудно было понять, как одни и те же люди за несколько минут могут изменить своё настроение на совершенно противоположное.

Фёдор тоже был возбуждён, кажется, даже испуган. В возбуждении он дёргал брата за руку:

– Пошли, Саша! Пошли отсюда!

– Погоди! – Александр, напротив, тянул Фёдора ближе к помосту. – Я хочу знать, чем всё закончится.

Под крики и улюлюканье троих волхвов стащили с помоста. Четвёртому, младшему, удалось всё же проскользнуть между стоящими на помосте боярами и исчезнуть. Старший волхв видел это и закричал вслед убегающему:

– Беги, Манасия! Беги! Скройся!

Скинутых с помоста волхвов тут же скрутили и потащили на другой конец площади, к дровяным сараям. Кто-то открыл ближайший из этих сараев, и вот уже толпа с пугающей быстротой, удивительно слаженно принялась сооружать из брёвен костёр.

Слышались вопли:

– Спалить окаянных искусителей!

– В костёр нехристей!

– Сжечь, чтоб и следа их не было на земле Новгородской!

– Стойте! – Епископ Антоний кричал, срывая голос, пытаясь перекрыть вой толпы. – Вы что, с ума все посходили?! Без суда православные люди никого казнить не должны! И нельзя суд творить, князя не дождавшись! В оковы их да в подвал! Слышите, люди?!

Но толпа не слышала. Теперь уже и владыке Антонию не удавалось овладеть вниманием пришедших в неистовство людей. Связанных хазар, исступлённо бившихся в руках новгородцев, затаскивали на костёр, понукая пинками, продолжая осыпать проклятиями. Несколько мгновений, и вот уже их привязывают к воткнутому среди поленьев вертикально бревну.

Волхвы продолжали рваться, кричать, извиваясь, старались опрокинуть столб, но в ужасе лишь дёргали его в разные стороны, и он шатался, однако стоял…

Какой-то мужик в длинном армяке поднёс к брёвнам пылающий факел. За ним ещё двое или трое с разных сторон бросились поджигать костёр. Сухое дерево занималось быстро, и через несколько мгновений ветер вздул яростное пламя выше макушки столба.

– Прокляты будете, вероотступники! – завизжал один из обречённых. – Боги вам отомстят за нас! Отомстят! И Бог ваш распятый вас не спасёт! Прокляты будете!!!

Толпа, в свою очередь, разразилась громом проклятий. Искажённые бешенством лица сливались в сплошную массу. Мелькали вытаращенные глаза, бесцельно вытянутые руки с растопыренными пальцами, всклокоченные волосы, оскаленные рты.

– Что ж вы творите, безумцы?! От вольности своей последний разум потеряли! – в отчаянии кричал епископ Антоний.

Но никто уже не слышал его…

Александр продолжал смотреть на всё это расширенными, уже почти недетскими глазами.

– Господи Иисусе Христе! Спаси нас и помилуй! – шептал мальчик.

Пламя ревело, заглушая все звуки. Сквозь его рёв слышались адские вопли.

Онемевший от ужаса князь Фёдор посмотрел на брата.

В глазах Александра отражались пляшущие языки пламени. Но он продолжает твердить:

– Господи Иисусе Христе! Молитвами Пречистыя Твоея Матери и всех святых Твоих – спаси нас и помилуй!

К вечеру город успокоился. И на другой день бушевавшее все последние дни вече уже не собралось. Однако вскоре оказалось, что ядовитые семена, что успели посеять промеж мятежных душ новгородцев хазарские волхвы, успели всё же прорасти.

Неделю спустя, поздним вечером в дверь покоя боярина Фёдора Даниловича тихонько постучали. Был это даже и не стук, а будто какое-то осторожное царапанье, словно кто-то хотел, но боялся постучать.

Боярин в рубахе и наброшенном на плечи кафтане, со свечой в руке подошёл двери, осторожно её отворил. В рыжем круге тусклого света проступило лицо тиуна[12 - Тиунами называли некоторые категории княжеских и боярских слуг. Обычно они были выходцами из холопов. Нередко тиунов приставляли для присмотра к подрастающим боярским или княжеским детям.] Якима.

– Якиме! Ты, что ли? – на всякий случай спросил боярин, хотя сразу же узнал слугу.

– Я, Фёдор Данилович, я! Прости, коли разбудил…

Боярин сердито махнул рукой, свободной от подсвечника:

– Не спал я. Что надо? Что такое?

Яким испуганно тряс головой. С его шапки опадали прилипшие к ней снежинки.

– Беда, боярин! Слуги сказывают, народ вовсе взбесился. Сегодня ж вновь вече сошлось. Всё не уняться им… Так вот, мне сказывали, будто бояре какие-то с веча шли да сговаривались, что надобно молодых князей из княжьего терема увезти да в одном из теремов боярских поселить, чтоб, значит, князю Ярославу условия ставить можно было… А про тебя, боярин, сказывали, что если помешать сподобишься, так ненароком и шею свернуть можешь… Дескать, морозно, лестницы замерзают, скользко…

Фёдор Данилович одним движением вделся в свой кафтан.

– Понял я. Спасибо, Якимушко.

Он говорил спокойно, однако же тиун успокоиться не мог:

– И что делать станем? Ведь они могут! Могут!

Фёдор Данилович твёрдо взял Якима за локоть.

– Не шуми, Якиме! Тихо! Ступай стражу разбуди. Всех дружинников. И коней пускай оседлают. Да пошли кого-нибудь понадёжней узнать, не караулят ли ворота, что с дворища ведут. Если что, так и с боем пробьёмся. А я за князьями.

На минуту вернувшись в свой покой, боярин снял висевшие в изголовье постели кольчугу и шлем, быстро их надел. Затем опоясался мечом, подхватил шубу и, вновь взяв свечу, стремительно вышел. Он шёл очень тихо, стараясь двигаться так, чтобы ножны меча не звякали о кольчугу.

Войдя в покои Фёдора и Александра, Фёдор Данилович лишь несколько мгновений смотрел на светлые лица спавших на одной кровати мальчиков. Потом выше поднял свечу, чтобы она осветила их лица. Мальчики проснулись. Фёдор невольно заслонился рукой от света. Александр же резко сел в постели.

– Тихо! – Голос Фёдора Даниловича звучал повелительно. – Живо обоим одеваться и за мной!

– Почто? Что случилось? – спросил князь Фёдор.

– Мы уезжаем, – кратко ответил наставник.

После этого обоим мальчикам ещё какое-то время казалось, будто они продолжают спать и просто видят сон.