Троя. Герои Троянской войны. Книга 1

– Здравствуй, Гектор! – проговорила она смущенно.

Герой подошел к ней и сел рядом.

– Оставь свое покрывало, Елена. Ты не на улице, а дома, и мы ведь не чужие... Я не хотел тебя тревожить, но вот не могу найти Париса. Где он, а?

Елена чуть заметно пожала плечами, и ее лицо, и без того подобное мрамору, совсем окаменело.

– Не знаю. Я его не видела.

– И он не говорил тебе, куда пойдет? – уже почти резко спросил Гектор.

Женщина отвернулась, наклонившись, подхватила тершегося у ее ног котенка и прижала к груди, будто боялась, что сквозь ее плоть и тонкую ткань платья станет видно отчаянное биение сердца. Котенок запищал и вырвался – Елена стиснула его слишком сильно и, не желая того, причинила зверьку боль.

– Разве ты не знаешь, Гектор, что он давно уже не говорит мне, куда ходит и зачем? Спроси мужчин, они скорее знают.

– Мужчин? – у Гектора вдруг вырвался злой смешок. – Ну нет! Что делают мужчины и где их искать, я знаю и сам. Кто не на посту, тот в мастерских, либо на другой работе, либо отдыхает в своем доме, чтобы быть готовым работать или сражаться. Наш дом велик, и я думал, что ты, жена Париса, можешь знать лучше других, где твой муж. Если я ошибся, прости – обидеть тебя я не хотел.

Елена опустила голову.

– Как раз ты единственный, кто не обижает меня, Гектор, – почти шепотом произнесла она. – От кого только я не слышу обидных слов! Кто не смеет говорить в глаза, тот шипит мне в спину... Вся Троя меня ненавидит!

Она проговорила это с такой горечью, что раздражение Гектора улеглось. Он сел на скамью рядом с Еленой и ласково накрыл своей большой смуглой ладонью ее судорожно стиснутые на коленях руки.

– Перестань! Как у всех женщин, у тебя слишком бурное воображение. Не спорю, то, что с нами происходит по милости Париса и отчасти по твоей глупости, никому не нравится. Но так уж и ненавидит! Так уж и вся Троя!.. В Трое, я надеюсь, пока достаточно мужчин, у которых хватит ума не валить все на женщину. И не плачь – глаза покраснеют.

– Они и так уже красные. Я проплакала половину ночи.

– Ясно, – Гектор нахмурился. – Так Париса, значит, с тобой не было?

– Со мной был только мой котенок и две рабыни, – Елена посмотрела в лицо царевичу и усмехнулась. – И не притворяйся, великий Гектор, что ты не знаешь этого!

– Чего?

– Того, что твой брат нередко пренебрегает своим супружеским ложем!

– Это не мое дело, – молодой человек отпустил ее руки и встал. – Если я сейчас найду его, то скажу ему и об этом... попробую сказать. Но нужен он мне по другой причине.

Гектор нашел Париса случайно. Выйдя за пределы дворца, он направился по одной из улиц к площади Ареса, где обычно упражнялись воины, сражаясь деревянными мечами, стреляя в цель из луков и бросая копья. Молодой военачальник бывал там каждый день, если только не было сражения и мирные упражнения не сменялись кровавой бойней. Гектор постоянно давал уроки своим воинам. Стать с ним в пару, меч на меч, считалось великой честью даже для самых опытных и искусных.

За поворотом улицы, перед площадью, был разбит небольшой сад, где стояла восьмиугольная каменная беседка. Она была в стороне от мощеной кирпичом дорожки, и Гектор, как обычно, прошел бы мимо нее, но оттуда вдруг долетел взрыв женского смеха, и затем донесся мужской голос, в котором герой тотчас узнал голос своего брата.

– Нет, нет, обманщица! – почти кричал Парис. – Браслет ты не получишь: ты была слишком холодна! Я отдам его твоей подружке.

– Да, да, мне, отдай его мне! – взвизгнула женщина.

И другая обиженно пропела:

– Ей легко быть горячей... Ее отец, говорят, был из Эфиопии. Вон она какая черная! Ты обманул меня, прекрасный сын царя!

Гектор стремительно шагнул к беседке. Внутри нее, на расстеленной посередине шкуре леопарда, сидели, грызя миндаль, две полуобнаженные молодые женщины. Над ними, на притороченной к стене беседки скамье, развалился царевич Парис, держа в одной руке полную горсть орехов, а в другой – золотой с изумрудами браслет, который он небрежно подкидывал на ладони.

Парис слыл самым красивым из сыновей Приама и Гекубы, и он был, действительно, очень хорош. Высокий, ладно сложенный, светлокожий и светловолосый, как Аполлон на дворцовых росписях, он был подвижен и легок, а движения отличались особенным, почти женским изяществом. У него была гордая посадка головы, а лицо, идеально правильное, как у мраморной статуи, часто принимало отрешенно-надменное выражение. Темноголубые глаза, густые золотистые кудри, свободно падавшие на плечи, персиковый румянец, часто озарявший щеки, – все это делало Париса неотразимым для многих женщин. Он обладал и изрядной силой, но ее трудно было заметить – главным в царевиче Парисе было другое...

Парис, улыбаясь, наблюдал за перепалкой двух красавиц – рыжей и курчаво-черноволосой. Сам царевич, как и девушки, был почти совсем раздет – на нем оставалась только белая набедренная повязка. Пурпурный с золотом хитон валялся у самого порога беседки, там же были брошены сандалии, а леопардовая шкура, которую красавец носил вместо плаща, служила подстилкой для его любовных игр. Однако на руках царевича по-прежнему красовались четыре или пять драгоценных браслетов, в ушах – серьги в виде длинных золотых капель, голову украшал золотой обруч, на пальцах блестели кольца.

– Привет тебе, брат! – негромко произнес Гектор. – А я искал тебя.

Парис, увидав его, едва не поперхнулся миндалем, а обе женщины хором завизжали и вскочили, проворно набрасывая на себя одежду. Вход в беседку перегораживала огромная фигура героя, и темнокожая красавица с ловкостью мартышки махнула через высокий каменный борт. Вторая, более плотная и не такая сильная, беспомощно заметалась, в ужасе тараща глаза на грозного богатыря.

– Я вижу, – тем же спокойным тоном продолжал Гектор, – что приказы царя Трои существуют не для всех. Царь Приам запретил гетерам заниматься своим ремеслом во время войны, чтобы не вводить в соблазн и не расслаблять воинов. Он даже работу всем вам предоставил, чтоб вы не поумирали с голоду. Я не сомневаюсь, что потихоньку вы принимаете у себя дома любителей ваших обезьяньих ужимок, но чтоб вот так устраивать забавы возле площади, где упражняются воины... Как велю изловить вас обеих и наголо остричь, чтоб не смели больше пакостничать!

– Пощади, великий Гектор! – взвизгнула рыжая красотка и бухнулась на колени. – Нас сюда привел царевич, твой брат...

– Мне плевать, кто вас сюда привел, царевич, или рогатый сатир из леса! – возвысил голос герой. – Вам ведь сойдет любовник и с копытами, лишь бы заплатил! Вон отсюда, и если еще раз увижу любую из вас возле площади Ареса, бритьем головы вы не отделаетесь!

Рыжая исчезла с такой же быстротой, как и ее ловкая подружка, проскользнув мимо отступившего на шаг великана. Когда ее испуганный визг смолк в конце улицы, Гектор повернулся к Парису. Тот успел надеть свой хитон и сидел на скамье, неестественно выпрямившись и заметно побледнев. От его румянца не осталось и следа.

– Ну что, Парис? – спросил Гектор, подавляя готовое прорваться наружу бешенство. – Значит, мы все воюем двенадцатый год подряд из-за того, что ты украл чужую жену, а ты, клявшийся тогда, что жить без нее не можешь, бегаешь ночами к потаскухам, да и днем не обходишься без них!

– Вовсе не каждую ночь, брат! – воскликнул красавец. – Это бывает только иногда, когда я... ну, когда мне становится трудно терпеть капризы Елены. И зачем ты так говоришь? Я ведь тоже воюю!

– Ты?! – в ярости Гектор так ударил кулаком по одному из столбов беседки, что она содрогнулась. – Я вижу, как ты воюешь! Совсем недавно все любовались твоей «отвагой», когда ты принял вызов Менелая на поединок, обещав ему, что вернешь Елену, если проиграешь. И что? Он обезоружил тебя, сшиб с ног, как мальчишку! И ты удрал, как заяц, а потом и не подумал сдержать свое слово! И это не первый твой «подвиг»! Тебя в лучшем случае видят в покоях украденной тобою женщины, в худшем ты у гетер или у каких-то своих любовниц, о которых пока никто не знает. На поле сражения ты появляешься реже всех! Да и не только на поле сражения. Сегодня утром была твоя очередь снимать посты на стене и проверять караул. Почему это сделал Полит?! У Полита нога искалечена, он хромает, однако он бегал вместо тебя по крутым лестницам и совершал обход. Он и от участия в битвах не отказывается, хотя мог бы сослаться на больную ногу, и его бы никто не осудил! Ты позоришь род Приама изо дня в день, Парис! Простые воины смеются над тобой! Мне говорили, что шестнадцатилетние юноши, впервые уходя в сражение, молят богов дать им отвагу, чтобы не быть в бою «как муж Елены»!

– Они смеют тебе говорить такое!? – вскрикнул Парис, краснея.

– Мне никто не посмеет сказать такое о моем брате! – Гектор с трудом перевел дыхание, подавляя гнев. – Но я же слышу разговоры, мне рассказывают, что делается в войсках... У меня нет больше сил терпеть твою трусость и твои подлости, брат!

– Какие еще подлости, Гектор? – глухо спросил красавец. – Что такого подлого я сделал?

Гектор усмехнулся.

– По-твоему, не подло открыто изменять женщине, которая из-за тебя совершила безумный поступок, обычно караемый смертью? Ты же позоришь Елену у всех на глазах!

– Да не у всех на глазах, никто ничего не знает, кроме рабов! – возопил Парис. – А если об этом болтает Елена, то сама и виновата... Ты же знаешь, Гектор, что характер у нее премерзкий, и я с ней тоже хлебнул дерьма!

Гектор скривился.

– Опять ты отпускаешь словечки, от которых воротит...

– А в этом не моя вина! – пожал плечами царевич. – В том, что от моих слов иногда пахнет хлевом, винить надо наших с тобою любезных родителей, дорогой мой Гектор!

– Родителей при мне не поминай таким тоном! – тут в голосе Гектора прозвучал уже не гнев, но такое едва сдерживаемое бешенство, что Парис снова побелел, как известка. – Даже если они в чем-то виноваты, не нам их судить. Не тебе, во всяком случае. За то, что ты смеешь называть виною царя и царицы, вся Троя уже одиннадцать с лишним лет платит непомерную дань. И все, хватит болтать! Не смог утром снять посты, снимешь их вечером, после захода солнца. Ты понял?

Парис побледнел еще сильнее.

– Ты считаешь, что можешь мне приказывать? – спросил он тихо. – Как старший брат младшему?

– Как военачальник и командующий армией, я во время войны могу приказывать даже царю! – с расстановкой проговорил Гектор. – И посмей не исполнить приказания... Ты знаешь меня. А теперь иди-ка на площадь и поупражняйся с мечом и копьем, не то ведь разучишься держать их в руках.