Возвращение троянцев

Гектор направил свою колесницу в самый центр сражения, понимая, что лестригоны постараются прежде всего уничтожить именно командующего, и это соберет вокруг него большое число врагов. Он дрался спокойно, сосредоточенно, как всегда. На колесницу накатила настоящая лавина воинов – вскоре оба коня, запряженные в повозку, были убиты, а затем упал, уронив щит, тяжело раненный возница. Прикрытие исчезло, и то, что военачальник оставался на возвышении, из преимущества превратилось в опасность: он лишь чудом успел принять на щит три или четыре молниеносно брошенных в него вражеских копья и порадовался, что у лестригонов почти не осталось луков – многие из них бросили громоздкие луки, перескакивая с помощью копий через пылающий ров.

Царь Трои соскочил с колесницы и могучим рывком опрокинул ее, встав так, чтобы борта повозки защищали ему спину. Теперь он мог видеть всех, кто на него нападал, и хотя против него бились по крайней мере семь или восемь свирепых воинов, троянец спокойно отражал их нападения, вовремя и точно нанося ответные удары. Вот упал один из лестригонов, затем второй, но их место тут же занимали другие: Антифот приказал уничтожить Гектора любой ценой. И тем не менее командующий продолжал руководить боем.

Один из египетских воинов ловко вскарабкался на борт поверженной колесницы и, повесив себе на грудь и на спину два громадных полуовальных щита, которые скрыли его почти целиком, стал докладывать командующему обо всем происходящем: с колесницы он хорошо видел поле боя. Гектор отдавал приказы, а юноша во весь голос повторял их, поворачиваясь в ту сторону, где приказ должны были услышать. В конце концов, лестригонское копье поразило смельчака в голову, и он упал под ноги троянскому герою.

Пентесилея сражалась так, как привыкла – верхом. Это был сумасшедший риск – если колесница хоть как-то защищала седока высокими бортами, то на коне амазонка была открыта с ног до головы. Сверкающие троянские доспехи, черная конская грива, развевающаяся над шлемом, блеск мелькающей в воздухе.

Секиры – все это бесило врагов. На левом краю площадки, где дралась амазонка, шла настоящая охота за нею. Чего ей и было нужно – она, как ураган, носилась взад-вперед, неизвестно как прорываясь сквозь плотные ряды дерущихся, нанося сверху точные, беспощадные удары. Секира одолевала даже толстое железо лестригонских шлемов, и уже не один воин упал с рассеченной головой под ударами Пентесилеи. Вероятно, они не подозревали, что этот безумный всадник – женщина, потому что время от времени окликали ее примерно так:

– Ты, жеребячий сын, куда удираешь?! Иди, я выбью дерьмо из-под твоей гривы!

– Эй, урод из погорелой Трои, скачи сюда! Я перегрызу глотку и тебе, и твоему жеребцу!

Она отвечала не словами, а ударами, всегда стремительными и смертоносными. Впервые после рождения Патрокла Пентесилея вновь испытала кровавое упоение боем.

Ахилл, придя на помощь Рамзесу, после того развернул свою колесницу и снова набросился на врагов. Он использовал привычный ему прием, который всегда применял, когда битва шла на небольшом пространстве: направил боевую повозку вокруг места сражения, захватывая его края и сокрушая на своем пути десятки лестригонов. Каждый удар «пелионского ясеня» уносил, по крайней мере, одну жизнь.

Снадобье египетских лекарей поддерживало силы героя, хотя боль в сломанном плече не исчезла и давала о себе знать, а драться левой рукой было труднее, чем правой. Но Ахилл, пришедший в ярость еще во время поединка с Карриком, теперь дал волю этой ярости и не замечал ничего. Как всегда в бою, он сделался ужасен – его будто безумные, мечущие молнии глаза, гигантский рост, еще увеличенный развевающейся над шлемом гривой, нечеловеческая сила, только что одержанная им победа над непобедимым убийцей – все это внушило трепет даже не знавшим страха лестригонам. Вольно или невольно, они отступали перед неистовым напором его несущейся во всю мочь колесницы, сжимая пространство боя, и герой с каждым новым кровавым кругом, все сужал и сужал кольцо.

Видимо, лестригоны понимали, что еще несколько кругов ахилловой колесницы, и большая их часть погибнет. Они делали все возможное, чтобы остановить героя – пытались бросать копья в его коней, но те, как заговоренные, уходили от бросков, иные из людей бездны кидались прямо под копыта, надеясь, что это задержит полет колесницы, однако кони сминали самоубийц – повозка, подскакивая и кренясь, проносилась над ними.

Еще круг, еще. Копье, пущенное в упор лестригоном, попало в грудь одному из коней. Тот захрипел, стал оседать, и Яхмес ударами меча обрубил упряжь и немного развернул повозку, огибая бьющееся в судорогах тело лошади. Второй конь, раздувая ноздри, понесся еще быстрее, будто не ощущая двойной тяжести влекомой им колесницы, которая несла возницу, гигантского воина и его гигантское копье.

Антифот что-то прокричал издали своим громовым голосом, и, когда колесница Ахилла вошла в очередной поворот, сразу пятеро лестригонов, схватившись за руки, переплетя их, кинулись под копыта коню. Яхмес никак не мог развернуться, конь налетел на живой заслон и тотчас упал с перерезанным горлом. От резкого толчка повозка опрокинулась.

К несчастью, Ахилл упал на правую сторону, ударившись сломанным плечом. От пронзительной боли герой сразу потерял сознание. На какое-то мгновение его заслонило от врагов тело коня и упавшая колесница, но еще миг – и сразу трое лестригонов кинулись к поверженному исполину, спеша прикончить его, пока он не очнулся.

Большинство египтян в это время были далеко. Рядом с Ахиллом оказался только его возница. Яхмес успел соскочить с колесницы до ее падения, поэтому не пострадал, однако великолепно понимал, что не одолеет троих громадных воинов.

– Очнись, Ахилл, очнись! Эти уроды рядом! – что есть силы крикнул Яхмес и, отважно встретив первого из нападавших, с размаху ударил мечом. Железный серп вошел между нагрудником и поясом – воин, корчась, упал к ногам египтянина, но, падая, выбил из его руки меч: изогнутое лезвие застряло в теле.

Второй лестригон уже заносил палицу. Если бы Яхмес отскочил, удар, конечно, достался бы не ему: люди бездны больше всего на свете хотели убить Ахилла. Однако египтянину даже не пришло в голову спасать себя. Выкрикнув какое-то ругательство, он взмахнул единственным оставшимся в его распоряжении оружием – длинным бичом возницы. Но именно им он владел с поразительным искусством. Тонкий ремень, свистнув в воздухе, обвил рукоять булавы и в следующий миг вырвал ее у воина, совершенно ошалевшего от такой наглости врага. Лестригон еще не успел опомниться, когда новый удар бича рассек ему лицо, и затем бич, продолжая движение, смазал по щеке третьего из нападавших.

Оба воина завопили от ярости и кинулись на юношу с поднятыми мечами. Однако в это мгновение Ахилл очнулся и тотчас оценил происходящее. Его копье отлетело далеко в сторону – герой понял, что никак не успеет его схватить. Он привстал на одно колено, левой рукой достал все еще вращающееся колесо опрокинутой повозки и, рывком отодрав его от оси, швырнул в лестригонов. Этот необычный метательный диск размозжил голову одному из нападавших и, ударив другого в грудь, поверг на землю замертво.

Через несколько мгновений Ахилл уже держал в руке «пелионский ясень», и его удары прикончили еще троих врагов, пытавшихся подоспеть на помощь к своим товарищам.

– Твоя привычка орудовать бичом оказалась полезна, Яхмес! – крикнул герой молодому египтянину. – Как бы там ни было, я обязан тебе жизнью!

– Я пытаюсь отдать долг! – воскликнул юноша.

Антифот в это время, увидав, что убить Ахилла не удалось, но он, по крайней мере, лишился колесницы, вновь закричал что-то своим воинам, и те, начав отступать под натиском египтян, обратились вдруг в бегство! Некоторые прорвались назад, к горящему рву, другие бросились к перешейку возле залива, уже оставленному египетскими воинами. Те, у кого оставались копья, тем же приемом, используя копье, перескакивали через ров.

Поняв, что лестригоны бегут, шерданы с воплями ярости ринулись за ними. Их примеру последовали и более осторожные египтяне – лучники и копейщики, воодушевленные внезапным и поспешным бегством врагов. Правда, никто из них не рискнул сунуться в ров или через него прыгать – воины сворачивали вправо, чтобы пройти по кромке берега.

– Стоять! – что есть силы крикнул Гектор египтянам. – Всем стоять! Стоять, я сказал!

Едва атаковавшие его лестригоны отступили, царь Трои вскочил на опрокинутую колесницу. Только взбираясь на нее, он заметил торчащий из своей правой ноги выше колена обломок копья и с удивлением подумал, что даже не запомнил, в какой момент боя оно вонзилось.

– Стоять! Построиться в три шеренги вдоль рва! Никому не наступать вдоль берега! Мосты сюда! – громовым голосом командовал он.

Египтяне, получившие приказ фараона слушаться каждого слова Гектора, разом прекратили погоню.

– Они могут удрать, Гектор! – закричал со своей колесницы Рамзес. – У них два корабля целы. А если мы дадим им уйти, они соберут все, что осталось от войска, и вернуться сюда, когда здесь не будет вас с Ахиллом! Если мы упустим Антифота, он как-нибудь, но отомстит! Верь мне!

Герой расхохотался. Огромный, весь залитый кровью, своей и чужой, он возвышался над усеянной трупами равниной, как некий дух войны, как сам страшный Арес[12 - Арес – бог войны у древних греков.], торжествующий среди смерти. Если бы не полученные им раны, к счастью, неопасные, он и вправду казался бы бессмертным и неуязвимым божеством.

– Я и сам знаю, что нельзя упускать лестригонов, Великий Дом! – ответил он на возглас фараона. – Но, будь покоен, они никуда не убегут. Они и не собираются убегать!

– Ты думаешь?

Фараон подкатил на своей колеснице к опрокинутой колеснице троянца и тревожно окинул взглядом поле битвы. Египтяне, выполняя приказ, поспешно строились. Человек пятьдесят бежали в сторону лагеря, чтобы принести мосты – заранее сколоченные из тех же пальмовых стволов щиты, которые царь Трои приказал приготовить на случай, если придется одолевать горящий ров.

Гектор, морщась, вытащил из раны на ноге обломок копья и проговорил, не глядя на Рамзеса, напряженно следя за, казалось бы, хаотическим отступлением врагов:

– Лестригонов, по моим подсчетам, осталось около пятисот или немного меньше. В любом случае им не уплыть на двух кораблях – Антифот это отлично знает. Кроме того, он видит и наше войско: у нас теперь чуть более тысячи воинов. С обеих сторон по две трети потерь, если не считать тех, кто попался в обе наши ловушки. Но ведь нас, благодаря этим ловушкам, в начале битвы было в два раза больше, а значит, подсчеты не в нашу пользу. Мы были готовы к этому. Но сейчас никак нельзя ошибиться. Антифот ждал, что египтяне кинутся за ним, что большая их часть побежит берегом, и, когда лестригоны резко развернутся и нападут, наши окажутся зажаты в узком пространстве береговой косы. Тогда численное преимущество перестанет работать на нас… Нет, такого подарка я ему не сделаю!

– Он это уже понял, – усмехнулся фараон. – Смотри-ка – они остановились.

– Ну да. Еще пара сотен шагов, и они вбежали бы в море. Да и залив с их кораблями остался позади, так что понятно – о бегстве они не думали. Видишь, с какой быстротой они перестраиваются? Вот теперь и начнется решающая схватка, и она будет страшнее предыдущей. Эй, воины – опустить мосты! Все на ту сторону! Подать мне колесницу!

Пальмовые щиты упали, перекрывая ров. Египтяне устремились по ним на прибрежную часть равнины.

– Брат, мне тоже нужна новая колесница! – произнес Ахилл, подходя к Гектору.

– Уступи ему свою повозку, Рамзес! – обратился царь Трои к Великому Дому. – Тебе лучше теперь остаться здесь: там будет слишком опасно.

– В лагере найдется лишняя колесница, – довольно резко произнес фараон. – Я слушаюсь тебя во всем, царь – ты умело командуешь боем, однако мною ты не будешь командовать, это моя страна!

– Но ты ранен.

– Это царапина, а не рана. Ты ранен куда сильнее, о твоем брате я и не говорю, но вы оба в бою. Хватит слов: эти твари уже готовятся наступать. Вперед, скорее! Воины, еще одну колесницу сюда!

По тому же проходу между красными кувшинами, проходу, которым, отступая, воспользовались наиболее хладнокровные и наиболее наблюдательные лестригоны, все три колесницы вслед за египетскими воинами миновали ров.

– Я атакую по центру, Ахилл и Пентесилея занимают правый край, чтобы защитить перешеек, ты налево, Великий Дом, но только не опережай воинов! Антасса, прижимать их к морю, и теперь ни шагу назад!

Голос Гектора гремел, заглушая ожившие барабаны лестригонов, которые, впрочем, звучали теперь глуше и тише: большей частью барабанщики были убиты. Антифот тоже что-то кричал своим, и те спешили, чтобы напасть первыми, но на этот раз египтяне успели скорее – стремительная волна атаки хлынула на завоевателей прежде, чем они завершили построение.

Колесница Ахилла первой достигла вражеских рядов. Навстречу герою полетело десятка два копий – на другой стороне рва лестригоны подобрали свое брошенное во время первой переправы оружие. Часть копий Яхмес принял на щит, и они раскололи его на части, но у ног предусмотрительного возницы лежал другой, которым юноша поспешил прикрыть троянского богатыря. Остальные копья Ахилл отбил на лету ударами «пелионского ясеня». Он налетел на лестригонов с удвоенной яростью, быть может, потому, что чувствовал, как иссякают его силы: действие лекарства кончалось, боль в сломанном плече разливалась по всему телу, парализуя движения, тьма поднималась в глазах. Вероятно, удар при падении с колесницы тоже сделал свое дело. Герой понимал: долго ему не продержаться.

– Вправо! – крикнул Ахилл Яхмесу.

Он повторял тот же прием – вел колесницу вдоль вражеского строя, нанося удар за ударом, срезая ряд за рядом. «Пелионский ясень» расшибал мощные шлемы, ломал вскинутые навстречу мечи, даже толстые булавы. Это неукротимое и стремительное движение смерти заставляло неустрашимых лестригонов отступать, шарахаться в сторону от колесницы, так страшен был новый натиск троянского богатыря.

– Разворачивай! – снова закричал Ахилл, когда колесница промчалась вдоль правого крыла вражеского строя, оставив на земле не менее двадцати убитых. – Разворачивай скорее!

Яхмес опоздал на какое-то мгновение, и повозка пролетела по открытому месту около сотни локтей, прежде чем повернуть на новый заход. И это сделало ее уязвимой. Сразу несколько копий рванулись навстречу и убили одного из коней. Второй, раненый, осел на задние ноги, высоко вскинув передние, на миг прикрыв собой седока и возницу. Но только на миг…