Одинокая звезда

– Я сначала хотела его туда отдать. Но ваши же из приемной комиссии сказали, что это пустая трата времени. Мол, подкурсы ничего не дают.

– Интересно, кто вам такое сказал? – удивилась Ольга. – Знайте: у нас на подкурсах работают самые опытные преподаватели. Большинство абитуриентов, посещавших подкурсы, очень неплохо справилось с заданиями. Особенно те, кто не пропускал занятия.

– Что ж, если удастся отбиться от осеннего призыва, теперь будем туда ходить.

Расстроенная мамаша поднялась и, взяв сына за руку, покинула конфликтную комиссию.

Анализ результатов экзамена по математике показал, что пятерку, освобождавшую от сдачи остальных экзаменов, получили менее трети медалистов. Некоторые не справились с простейшими заданиями. Ольга поручила ассистентам узнать номера школ, которые окончили эти липовые медалисты.

Лучше других математику сдали выпускники физико-математической школы, курируемой университетом. Все их отличники подтвердили свои медали. Сдав один экзамен, эти счастливчики стали студентами. Они так орали и прыгали у доски объявлений, что их немедленно послали мыть окна в аудиториях. Зато медалисты школ с углубленным изучением иностранных языков загремели все, как один.

И немудрено, думала Ольга, если у них математики – кот наплакал. Зачем им приспичило поступать в технический вуз? Шли бы в университет на филологический или на факультет иностранных языков. И неужели школы не несут ответственности за неправомерно выданные медали? Ведь проваливший экзамен медалист – это же позор для школы.

– Эх, Ольга Дмитриевна! – удивлялся Миша ее непонятливости. – Неужели вам, умному человеку, нужно объяснять такие простые вещи? Можно подумать, что вы с Луны свалились, ей богу! Да никому нет дела до престижа школы. За медаль некоторые родители такие денежки отваливают – вам и не снилось какие. Ведь один экзамен – не три. Мне сказали: в одной престижной школе все четырнадцать выпускников одного класса получили медали. Представляете: все выпускники – медалисты.

– Неужели все их медали куплены?

– Те, которые у нас провалились – однозначно. Не за красивые же глазки они даны. Вы что же думаете – в школе не знали, как их выпускники решают задачи? Знали, конечно. Но были уверены, что уж один экзамен родители купить сумеют. Да просчитались – вашего вмешательства не учли.

Похоже, я иду против течения, думала Ольга. Интересно, удастся справиться с ним или закрутит меня в какой-нибудь водоворот?

– Жалуются на вас, – встретил ее ректор, – сильно жалуются. Что вы к чужому мнению не прислушиваетесь и самоуправством занимаетесь.

– Например? Пусть приведут конкретные примеры! – возмутилась Ольга. – К чему голословные обвинения? Зачем вы их слушаете, Леонид Александрович?

– А кто вам сказал, что я их слушаю? Я их слышу, но не слушаю. Работайте как работаете, Ольга Дмитриевна. Человек, который чего-нибудь стоит, всегда имеет врагов. И чем больше стоит, тем враги круче. Работайте спокойно – я на вашей стороне. Кстати, родителям вы тоже понравились. Да и большинство преподавателей за вас. А в случае чего – смело обращайтесь ко мне, не молчите. Договорились?

– Договорились. Спасибо вам!

На экзамене по физике не обошлось без неприятностей. Ведь устный экзамен – это возможность обменяться информацией: кто кого готовил, кто за кого болеет, попросить за своего ученика или знакомого. И бороться с этим практически невозможно. Вот почему Ольга всегда была противником устных вступительных экзаменов. Она считала, что надо полагаться не на честность экзаменаторов, а в принципе исключить саму возможность подобных нарушений. Ведь все – люди, и даже самый принципиальный преподаватель в условиях вседозволенности может оступиться и поддаться на чью-то просьбу или пойти на поводу у собственных интересов.

Чтобы не дать возможности недобросовестным экзаменаторам завышать своим протеже оценки, Ольга потребовала подробно излагать ответы на листах. Она лично убедилась, что в билетах у физиков не было устных задач, поэтому отсутствие письменного ответа могло означать только одно: эту задачу абитуриент не решил, и значит, высокую оценку не заслужил. Все ее требования как экзаменаторам, так и абитуриентам были известны.

Ольга шла по коридору, когда ее едва не сбила с ног рослая девушка, выскочившая из аудитории с криком: «Четыре! Четыре!». К ней сейчас же бросились несколько парней и стали спрашивать, что попалось, кому сдавала, как отвечала.

Ольга остановилась и прислушалась. То, что она услышала, поразило ее до глубины души.

– Ей богу, ничего не знала! – воскликнула девушка. – Ну, ничегошеньки! А вон та очкастая дура мне четыре поставила. Представляете?

– Что, и задачи не решила? – не поверили ребята.

– Не, ни одной! Плела, что попало. Она еще и подсказывала. Просто не верится, что сдала.

«Вот как они относятся к нам, когда мы идем на сделку с совестью, – подумала Ольга. Да они просто презирают нас. – Кому сдавала абитуриентка, только что покинувшая аудиторию?» – спросила она, заходя в аудиторию.

– Ну, мне. А что? – нимало не смущаясь, ответила черноволосая женщина в очках, сидевшая за столом у окна.

– Покажите мне ее лист с ответом.

– Зачем? И кто вы вообще такая? Кто вам разрешил заходить в аудиторию во время экзамена? – В голосе женщины прозвучал вызов.

– Я председатель экзаменационной комиссии профессор Туржанская, – тихо произнесла Ольга, удовлетворенно наблюдая, как та бледнеет. – Повторяю: покажите мне лист с ответом этой абитуриентки.

Экзаменатор молча протянула ей лист.

– Но здесь ничего не решено. За что же вы ей четверку поставили?

Экзаменатор молчала.

– Вы бы слышали, что она про вас на весь коридор кричала, – с трудом сдерживая гнев, сказала Ольга. – Что дура очкастая мне ни за что четыре поставила. Я вас отстраняю от экзамена. Пройдемте в мой кабинет и там объясните, за что вы поставили столь высокий балл.

Заметив, что к их разговору прислушиваются абитуриенты, Ольга быстро покинула класс. Девушка ее не знает, думала она, направляясь к себе. Значит, это не ее ученица. Чья-то просьба. Интересно, чем эта просьба подкреплена. За какую сумму можно так себя позорить?

– Что вы скажете в свое оправдание? – спросила она провинившуюся. – Я жду вашего объяснения.

Та продолжала молчать.

– Ну, хорошо, идите. – Ольге самой был противен этот разговор. – Не хотите отвечать мне, будете объясняться со своим заведующим. Но экзамены вы больше не принимаете, и выговор вам обеспечен.

После ее ухода Ольга надолго задумалась. Она отчетливо понимала, что приобрела еще одного врага. Да, пожалуй, и не одного. Наверняка заведующий кафедрой физики в курсе дел своих подчиненных.

Ольга не сомневалась, что пойманная за руку экзаменатор отделается легким испугом. Ведь не одна она такая – другие просто поступают умнее и потому не попадаются. А стоит их как следует прижать, такое выплывет – многие головы полетят. Но кто прижмет? Да и опасно. Нет, здесь надо действовать по-умному – постепенно. Ничего, вот закончатся экзамены, подведем итоги, и тогда станет ясно – что и как надо менять.

С этими мыслями она покинула кабинет и снова направилась к физикам. Там уже знали о происшедшем и потому встретили ее во всеоружии: в экзаменационных классах был порядок, смирные абитуриенты не галдели под дверью, а сидели в специально отведенной для этого аудитории, и сам заведующий кафедрой, переходя из класса в класс, наблюдал за ходом экзамена.

«И то ладно! – подумала Ольга. – Пойду-ка я домой – на сегодня хватит. Завтра проверю готовность русистов к диктанту, и можно будет потихоньку подводить итоги – сколько народу и с какими баллами имеем на сегодняшний день».

Диктант прошел на удивление гладко. Правда, грамотность абитуриентов повергла проверявших в шок – такого количества ошибок в работах абитуриентов прежде не наблюдалось. Как будто ребята слыхом не слыхивали, что отрицание «не» с глаголом пишется раздельно и что деепричастные обороты надо выделять запятыми.

Ольга помнила: когда она поступала в институт, двойку за сочинение ставили при наличии всего пяти ошибок. Если бы этим требованиям следовали и сейчас, то двойки пришлось бы ставить абсолютному большинству поступавших и институт остался бы без набора. Один абитуриент умудрился в слове «лаборатория» сделать шесть ошибок, а слово «длина» почти все писали с двумя «н».