Голос моей души

Только в конце этого мероприятия я почувствовала сильную усталость. Вернее сказать, разрешила себе чувствовать. Выключение собственных ощущений во время работы сыграет со мной в этом проекте очень важную роль, доведя до эмоционального истощения и пересмотра деятельности в целом. А пока все логично складывалось: устала – пора отдохнуть.

Поездка на север Индии, в Ладакх, малый Тибет, как его принято называть, возбуждала воображение и питала надеждой, что именно здесь я найду ответы. Древность, сохранившаяся в этих местах, манила и завораживала. Вдруг именно там я найду первоисточник, основу знаний? Ожидания зашкаливали…

Благодаря Насте я попала в группу юнгианских психологов на авторскую программу Илоны Крыжановской «Сны о Тибете». Перелет с пересадкой в Дели прошёл в штатном режиме. По рекомендациям Илоны мы заняли места у иллюминаторов и были вознаграждены прекрасными видами гор и возможностью заснять эту красоту на память. Сверху всё выглядит иначе: разноцветье гор с причудливыми рисунками хребтов, перевалов, складок, с редкими включениями зеленых атласных участков долин среди каменных ветвистых узоров скалистых образований… Если провести ассоциацию увиденного с частью живого организма, то вся эта картина напоминала морщинистый лоб древнего мудрого вечного существа…

Самолет тактично заходил на посадку, давая возможность разглядеть это великолепие. Хотелось запечатлеть это во всех деталях, но посадка была неизбежна.

После прохождения паспортного контроля, возбужденные увиденным, девочки на перебой делились эмоциями. К нам подошла Илона и, представившись, спросила:

– Ну что, есть ощущение вселенской любви?

– Да, да! – стали отвечать мы.

– Я Вас поздравляю – это первые проявления гипоксии мозга. Обращаю внимание, что мы находимся в городе Лех, столице королевства Ладакх. Город расположен на высоте около 3500 метров над уровнем моря. Поэтому убедительная просьба посвятить этот день акклиматизации. Рекомендую по прибытии лежать, не принимать душ и передвигаться как беременные черепахи.

Не уделив должного внимания сказанному, мы веселой толпой ринулись в автобус. По дороге в гостиницу я увидела перед нами военную машину с пушкой на прицепе.

– Девочки, а это нормально, что перед нами пушка едет и военных много…?

– Мы, вообще-то, на границе находимся. Здесь очень много воинских частей. Чтобы в горы выехать, необходимо получить разрешение у властей. Без этого никак, – пояснила Илона.

Нас привезли в уютную гостиницу, запретили поднимать чемоданы и опять напомнили о том, что сейчас важно соблюдать правила акклиматизации. Про «горнячку» я читала и до поездки, даже готовилась медикаментозно, исключив за месяц из рациона кофеин. И, тем не менее, состояние возбуждения не покидало, мозг отказывался мыслить рационально.

Всю серьезность происходящего я ощутила, когда перед завтраком одна из участниц группы упала в обморок. К счастью, ей сразу же оказали первую помощь. В каждой гостинице в обязательном порядке есть баллоны с кислородом. Оказалось, что еще некоторым ночью было совсем не хорошо, и они были вынуждены отложить запланированные поездки.

«Горнячка» косила вне зависимости от возраста, веса и анатомических особенностей. Меня симптоматика нагнала немного позже в виде приступов удушья, учащенного сердцебиения и панических атак по ночам. Восстанавливался мой организм после поездки еще около месяца…

Все эти симптомы заставили прислушиваться к рекомендациям гида внимательнее. Днем интерес к месту перекрывал страхи, что твоё тело живет своей жизнью и ты ничего не можешь с этим сделать.

Сперва мы посетили клинику тибетской медицины. Справедливости ради нужно сказать, что в регионе очень ценится здоровье. Приехав до начала приема тибетских врачей, мы осмотрелись во дворе. Слева находилась приемная, по центру – вход в здание музея, а справа были помещения, где лечили. Мы заняли живую очередь. Те из нас, кто знал английский, переводили. Очередь дошла до меня, я зашла в кабинет и увидела миловидную, хрупкую женщину-врача, которая смущенно прятала глаза.

Видимо, на наших лицах читалось ожидание чуда. Она положила руку на пульс и стала слушать. Потом спросила, на что жалуюсь, и стала выписывать мне препараты. Прием быстро закончился. Я немного растерялась, выходя из кабинета. Недобрав чудес, я прибывала в зависшем состоянии. Из-за этого и оказалась последней в очереди за получением выписанных препаратов.

Присев на стул около окошечка выдачи, наблюдая, как помощники врачей из разных колбочек-коробочек, собирают в пакетики какие-то шарики, отсыпая на вес или отсчитывая поштучно, я не заметила, как меня окружили местные. Тибетцы, видимо, не имеют личностных границ – их тела возвысились надо мной плотной стеной. Пытаясь сохранить вежливость, я отчетливо произнесла по-английски «пожалуйста», показывая, что не могу подняться со стула. Реакция была обратной, задние ряды стали давить на стоящих спереди, а те – на меня. Волна агрессии захлестнула, я прорычала как медведь:

– Please!!!

Низкие местные жители расступились, опознав перед собой объект, значительно превышающий их в размере да еще и рычащий. Выйдя на улицу, я сделала несколько «фигур» из боевых искусств с выкриками, похожими на боевой клич, чтобы как-то легализовать поднявшуюся агрессию, и только потом объяснила участникам группы, что произошло.

Очень скоро пришел знакомый Илоны и открыл нам музей тибетской медицины. Эмоции улеглись также быстро, как и поднялись. Глубокие знания тонких энергий системы человека в иллюстрациях на древних пергаментах, знания о растительном мире и «варварские» древние медицинские инструменты взяли меня в плен. Но мои попытки все впитать, запомнить, прям здесь понять и осознать, конечно же, потерпели полное фиаско.

Илона пояснила нам: чтобы вот с такой легкостью читать организм по пульсу, врачу нужно учиться не одно десятилетие, критерии допуска к работе очень высокие. Сюда приезжает очень много людей, потерявших надежду. Хоть методы иногда непонятны, тем не менее, результативны, и многие получают исцеление. Илона рассказывала, как стала свидетельницей одной процедуры. Женщина, впавшая в глубокую депрессию после смерти супруга, была излечена с помощью металлического шила, которым проделали отверстие в черепе. Отзывы о массаже тоже весьма своеобразны, в основном, это воспоминания о болезненности процедуры.

Несмотря на сопротивление вложенному образу медицинского образования, я чувствовала доверие и к методам, и к знаниям, и к специалистам этого места. Что-то внутри очень тихо отзывалось чем-то забытым, когда-то важным и необходимым. Поймать и раскрутить этот энергетический след было трудно. Видимо, образ прошлого находился слишком далеко в ткани сознания и не был актуален в этом воплощении. И, тем не менее, я легко могла представить себя за многолетним изучением этой науки, и жажда знаний, питавшая интерес ко всему тонкому, вполне могла обеспечить моё внимание в изучении всего, что здесь было представлено. На какое-то мгновение я даже подумала о переезде… но только на мгновение.

В этот же день мы посетили монастырь Спитук Гонпа. Изображения буддийских Богинь и Богов вызывали интерес. Многие названия просто не укладывались в память, не откликались, но и явного отторжения не было. Интересно, как люди в древности представляли себе высших существ: шестирукий Махакала, белые защитники, Братья и Сестры, Кхийтра на собаке и Богиня на лошади.... Древние постройки и изображения как будто застыли в информационном пространстве и неохотно делились своими секретами. Я вышла из монастыря в легком недоумении из-за тишины внутри себя. Уважение, интерес – да, но не более, как будто не соприкасалась, не участвовала, не вросло.

После монастыря мы направились к реке Индус, берега которой были покрыты сочной зеленой растительностью. Это так резонировало с желто-коричневым пейзажем гор вокруг. Прогуливаясь, мы «случайно» наткнулись на очень скромный Храм Шивы. Изображения Нанди в виде статуи быка и сам Шивалингам вызвали волну искренней радости, я бы даже сказала детской и очень знакомой из глубины. Удивительно, насколько скромным было убранство этого места и сколько эмоций подняло. Воспоминания о замощенном в плитку небольшом участке земли под крышей, огороженным от скота ветхим заборчиком, обдуваемым ветром, с подношениями из цветов, о добрых лицах местных жителей, сидящих на скамеечке, до сих пор вызывают улыбку и тепло.

Омывшись водой реки Шивалингам, мысленно поблагодарив за проявление в радости, мы попрощались с этим местом, стукнув в колокол перед уходом. Такие разные отклики души в двух местах двух религий…

Следующий день был посвящен двум монастырям, на описании которых хотелось бы остановиться. Монастырь Алчи Гонпа покорил меня сохранившимися фресками и огромными статуями Будды.

Разглядывая детали одного из лучших в мире проявлений индо-тибетского искусства, я ощутила, что меня понемногу допускают к этому информационному пласту. Из зала с изображениями Будд совсем не хотелось уходить. Появилось ощущение возможности достижения лучшей версии себя. А древнее изображение колеса Сансары в сопроводительном тексте гида о преимуществах воплощения в человеческом обличии, самом благоприятном, только утвердило ощущения возможности внутреннего роста души и ее очищения.

Второй монастырь, Басто Гонпа, выглядел так, словно естественным образом вырос из бордовых гор. Сам Рерих, путешествуя в этих местах, не остался равнодушным к этой красоте, запечатлев ее в картинах. И вечность, и тайна, и простота – все нашло гармоничное отражение в этом месте. Внутри монастыря нас ждал еще один сюрприз – огромная статуя Майтрен размером с двухэтажный дом, покрытая золотом.

Ощущение от этих мест было нереальным, как попасть в буферную зону межмирья. Даже монахи в своих бордовых одеждах, как передвигающиеся призраки, появлялись из ниоткуда и туда же исчезали.

По приезде в Лехнас нас возвращали в мир навязчивые торговцы и вкусная натуральная еда. От говорящих на ломаном русском торговцев не было спасения. Возвращаясь в гостиницу, приходилось «обещать», что зайду в следующий раз. Когда же следующий раз наступал, и ты отказывала «заботливым» персонажам, то слышала в след:

– Твоя обещала… русский обман!

Все это сопровождалось наигранно поджатыми губами, печальными глазами и бровками «домиком».

Приходилось искать другой путь к гостинице, чтобы не побуждать продавца к действию. Девочки вечером рассказывали, что завидев знакомую толпу, продавец удивленно вопрошал:

– А где большой мадам?

Это забавляло, и я совсем не сердилась. В лавках Леха действительно можно приобрести любую древность, но лучше делать это с гидом, так как подделок много. Особенно популярны бусины Дзи – древние амулеты удачи и богатства. Настоящих амулетов мало, да и если амулет Вам подарен, не факт, что он с Вами подружится.

Вечерами мы наслаждались едой. Я никогда так медленно не ела, как в этом путешествии. Видимо, за день в сильных местах энергетика поля повышала вибрации, и требовалось заземление в виде еды.

Иногда вечерами хозяин гостиницы, наш гид Правиш, и девочки устраивали музыкальные посиделки в столовой или на улице у костра. Это была удивительная сонастройка людей вне времени, вне пространства, особое состояние души. Когда всем просто хочется петь, слушать поющего рядом, включаться в поток звуков музыкальных инструментов. Эти мгновения остаются в памяти как образ особого единения в звуке и они ни на что не похожи.

Настало время длительной поездки из Леха в деревню Карзок, к озеру Цо Морири – Святому дару Живой Земли. Все готовились к аскетичным условиям проживания на полу в каменных домах, но нам повезло, так как в местной гостинице для нас нашлись нормальные номера. У гостиницы стояло много мотоциклов, на них приезжали в основном европейцы. Все прибыли на праздник Корзок Густор. Во время праздника монахи надевают устрашающие маски защитников буддизма Дхармапал и божеств покровителей. В этих масках монахи исполняют Цам – танец служения. Именно за этим зрелищем и проделывает народ это непростое путешествие к вершинам Мира. Из окон отеля открывался завораживающий пейзаж с извилистой речкой, далекими розово-голубыми горами и праздно пасущимися яками.

Ранним утром, до репетиции мистерии в монастыре, у меня было немного времени, и я воспользовалась им, чтобы посмотреть окрестности. Деревня оказалась маленькой – не больше сорока домов. Хотя то, что я увидела, домами назвать трудно. Сложенные из камня строения имели размытые границы жилья человека и скота.

Мужчины на тележках вручную везли очередную партию камней для строительства. Женщины хлопотали по хозяйству, полусидя что-то делая в емкостях разного размера. Если появлялся ребенок, то он обязательно был в контакте с взрослым. Ценность потомства в таких суровых условиях, видимо, возрастает в разы. Маленькие детки не сходили с рук взрослых. В одном из домов я подсмотрела за подростком, который тщательно причесывался, глядя в отражение в окне. Единственный атрибут или намёк на цивилизацию – замки на дверях, которые как-то по-особенному светились в лучах восходящего солнца.

Что заставляет людей жить в таких условиях? Видимо, это их мир. Другой пока не уместен в их реальности. Зачем нам показывали такие сложности бытия? Наверное, чтобы убедить, что даже в таких условиях можно сохранить искренние, добрые и открытые лица, неотягощенные искусственными масками социума. И танец, который нам предстояло увидеть, больше подходил для гостей, чем для местных.

Репетиция в монастыре началась под звуки труб и лязганье металлических тарелок, создавался звук особого диапазона. В центре несколько монахов под пристальным взором главного управителя танца начали двигаться по кругу против часовой стрелки, выполняя одни и те же движения. Я пыталась понять, что происходит в этот момент. Раскручивая свои поля и сонастраиваясь коллективно, они реально открывали портал для тех, кому этот танец был исполнен. Духи явно были разные, и почувствовав их присутствие, мне захотелось включить защиты.

После репетиции мы должны были поехать в поселение кочевников Чонг Па. Пока собирались, девчонки поделились ощущениями и сошлись в одном – хотелось защиты. У меня с собой «чисто случайно» оказалось маслице из православного Храма. Я им помазалась и предложила девочкам. И тут мне неожиданно одна из наших предложила:

– Смотри, вон, француженке плохо, предложи ей.

Я машинально повернулась, увидела сидящую на ступеньках женщину и протянула флакон. Она понюхала содержимое и…потеряла сознание. Я очень сильно испугалась, и мое сознание, разогретое ощущениями в монастыре и реакцией на освещенное масло, не нашло ничего лучше, чем начать читать молитву «Отче наш». Тут же подоспели служащие гостиницы с кислородными баллонами и стали оказывать женщине первую помощь. Я же стала объектом шуток со стороны девчонок. Меня не покидало ощущение присутствия разных духов вокруг, будто через танец открылся затвор в пространстве. Понятное дело, что смех – это одна из защит, но мне было явно не до него.

До кочевников мы добрались быстро. Несколько натянутых шатров с незамысловатой утварью, кастрюльками, подстилками – это все, что составляло быт этих людей. В поселении в основном находились женщины и дети. Вдалеке паслись стада овец. На подстилках сидели несколько разновозрастных женщин. Одна из них, обращаясь ко мне, неожиданно стала жаловаться на глаз, который болел. Переводчик пытался точнее передать мне жалобы женщины, и через меня пошла информация, что нужно сделать. Она не удивилась этой информации и приняла как должное.

Как только передача информации закончилась, я отключилась от женщины. В это время девочки, видя быт кочевников, решили передать им деньги, а те явно не понимали, что происходит, и спрашивали, что мы хотим у них купить. Это был хороший урок – что не норма для нас, для другого может быть просто нормальной жизнью. Обветренные лица с рельефом глубоких морщин от загара и ветра, с глазами, видящими этот мир таким, какой он есть, навсегда останутся в моей памяти. День оказался сложным во всех отношениях, поэтому я заснула, только добравшись до постели, и на следующий день чуть не проспала праздник.

Публика состояла из местных и иностранцев. Местные женщины были при наряде. У многих был своеобразный головной убор, похожий на капюшон кобры, расшитый камнями, в основном бирюзой и сердоликом. Убранство женщин передавалось по наследству.

В некоторых местах сохранилось многомужество. В основном мужья – братья из одной семьи. Очередь мужей в опочивальню общей супруги устанавливается по обуви около двери в ее спальню. Женщина может даже пожаловаться на одного из супругов, и его убирают из семьи. Тогда он живет всю жизнь один. Такие обычаи до сих пор сохраняются высоко в горах у древних поселений.