Друг большого человека

– Это вкратце, – подтвердил полковник.

– Ну а теперь скажу я. – Лицо мэра закаменело, и взгляд закаменел тоже, и голос стал каменным. – Вы, Виталий Георгиевич, пока даже на шаг в нужном направлении не продвинулись. Вы мне папочку принесли. – Романцев взял папку и потряс ею перед носом Мазина. Тот аж отпрянул. – В этой папочке, я так понимаю, деловые операции Бузмакина. Целое досье собрали, большую работу, надо думать, провели. Причем не вчера начали, давненько приступили. И не любители явно трудились. Сильно уважаемые вами профессионалы постарались. Вот только действовали совершенно неофициально. Хотя, по вашим словам, неофициальщину вы не жалуете.

– Вячеслав Васильевич! – Мазин мотнул головой.

– Перестаньте! – «Камни» мгновенно рассыпались, и наружу вырвался огонь. – Только в расследовании убийства у вас ноль! А убили моего советника! Причем у меня под носом! Да вы знаете, что будет с вами и всем вашим местным ведомством, если я вашему руководству – причем совершенно официально! – свое возмущение выскажу? И не только непосредственно вашему руководству, но и кому повыше! А неофициально добавлю, что убийство в мэрии – это не просто преступление! Это, считайте, террористический акт, подготовку которого правоохранительные органы проморгали! И неважно, какой из всех ваших органов проморгал, разбираться будут со всеми. И это мои соображения, так сказать, вкратце!

– Вячеслав Васильевич!..

– А теперь я другое скажу. – Бушующий «огонь» разом потух, лицо мэра расслабилось и взгляд смягчился, и голос приобрел доверительные нотки. – Убили, Виталий Георгиевич, не просто моего советника – лучшего друга. И сделали это совершенно намеренно у меня под носом. Я не исключаю, что убийцу знаю в лицо. А если я не знаю, то знает кто-то из людей в моем окружении. Причем коли так, то, надеюсь, человека в моем окружении использовали втемную. Но если я вам позволю трясти своих – тех, кто совсем рядом, – я окажусь в совершенно непотребном положении. Вы помните, что произошло несколько десятилетий назад с канцлером ФРГ Вилли Брандтом?

Полковник не помнил, и Романцев, усмехнувшись, продолжил:

– С ним произошел большой скандал, потому как выяснилось, что его ближайший помощник – шпион ГДР. Я, конечно, не канцлер, но в этом городе я мэр. И подобного скандала допустить не могу. Вы меня понимаете?

– Так Вячеслав Васильевич! – всполошился Мазин. – Мы ж с вашими… которые из Аппарата, побеседовали. Вдруг кто что случайно видел… слышал…

– Ценю вашу деликатность. – Романцев вздохнул. – Но я должен быть окончательно уверен в своих людях.

– Это конечно. – Мазин тоже вздохнул, причем с облегчением.

– Но мне надо получить подтверждение. А сделать это могут те двое. Которые станут работать неофициально. Вы, Виталий Георгиевич, лицо официальное, с вас спрос один. А с них – другой. Их, если понадобится, я всегда остановлю. Они сегодня здесь, а завтра в другом месте, и никаких объяснений не потребуется. И вы с вашими людьми будете ни при чем. Улавливаете мою мысль?

– Н-да… – Полковник посмотрел на мэра с откровенным восхищением. – Ловко, Вячеслав Васильевич, очень ловко! Только… – восхищение сменилось сомнением, – вид у них какой-то… ну-у… не внушающий…

– Вид бывает обманчивым. По внешнему виду только на конкурсы красоты берут. У нас же с вами другое дело. Тонкое! А эти двое солидные рекомендации имеют. Поэтому прошу вас, Виталий Георгиевич, оказывать им полное и оперативное содействие. Повстречайтесь с ними, пообщайтесь. Они вам помехой не станут. А вот помочь могут. Согласны?

– Так точно! – отчеканил Мазин.

– Тогда я вас не задерживаю. А папочку, – предвосхитил Романцев попытку полковника забрать досье на Бузмакина, – вы оставьте. Вы же это мне принесли? У себя-то наверняка копии сохранили?

И он весьма выразительно хмыкнул. Полковник ничего не ответил, лишь дернул губами, вроде как улыбнулся в ответ, и исчез за дверью.

Оставшись один, Романцев вернулся за свой стол и принялся изучать досье. Занимательность нарытого материала он оценил почти сразу, еще раз убедившись в правильности своей догадки: сотрудники Мазина принялись собирать эту коллекцию задолго до смерти главного персонажа. Подумал, что и на него, мэра, тоже явно досье имеют, только ему, мэру, на это наплевать. Ничего такого-эдакого на него нет, хоть заищись. На Лёню есть, что правда, то правда, только, судя по бумагам, в юридическом плане это к делу не пришьешь. Вячеслав Васильевич всегда знал, что Лёня умен и исключительно ловок, но тут, похоже, особое мастерство продемонстрировал. Никаких стопроцентных фактов, никаких железных доказательств…

Романцев посмотрел в окно. Из кресла города видно не было – только небо, блекло-серое, унылое, без малейших солнечных просветов. Такое небо он не любил. А город любил всяким – наверное, потому что это был родной город.

Глава 4

До Градовска решено было ехать поездом. Казик, который уже давным-давно не совершал относительно дальних поездок по железной дороге, поначалу воспротивился, но тут же был повержен весьма убедительными аргументами.

Поскольку до Градовска на самолете не доберешься, придется сначала лететь в Екатеринбург, где-то пережидать целую ночь, а затем подсаживаться в проходящий состав, который вполне может оказаться какой-нибудь старой тарахтелкой, и трястись еще несколько часов. В то же время через Градовск идет вполне приличный поезд, где есть даже вагоны повышенной комфортности, то есть с купе на двоих, и весь путь займет двадцать восемь часов. Это во-первых.

Во-вторых, будет время спокойно обсудить все детали предстоящей работы. Работа действительно предстоит тонкая, так что детали надо заранее тщательно разложить по ячейкам.

Наконец, в-третьих, есть прекрасная возможность как следует познакомиться друг с другом. Все-таки быть напарниками, причем в серьезном деле, – это тоже дело тонкое, не говоря о том, что ответственное.

Они виделись только два раза, причем буквально накануне весьма спешного отъезда, – в офисе Сафьянова и дома у Казика. Аркадий Михайлович сам настоял на этом домашнем визите – и прежде всего потому, что, придумав убедительное объяснение сестре, нуждался в свидетеле. Вандовский, конечно, представлялся Казику свидетелем довольно своеобразным и, по большому счету, не внушающим особого доверия, по крайней мере для Софьи Михайловны, но в версии, придуманной для дорогой родственницы, должна была быть хоть какая-то доля правды.

Аркадий Михайлович был потрясен! Такого от своей сестры он никак не ожидал. Обычно сдержанная и сохраняющая пусть любезную, но четкую дистанцию с малознакомыми людьми, вовсе не склонная к обольщению и красивым словам, Софочка за один вечер преисполнилась искренней симпатией и глубочайшим доверием к Игорю Вандовскому. Хотя в первое мгновение с изумлением уставилась на него своими круглыми, чуть навыкате глазами. Он был слишком велик для ее восприятия – особенно рядом с братом, который вполне мог спрятаться у него под мышкой.

– Чувствую, что я произвел на вас ужасающее впечатление, – прямо с порога сообщил Игорь и улыбнулся.

Улыбка у него была широкая, открытая и совершенно обворожительная. Такие улыбки почти безотказно действуют не только на женщин, но и на большинство мужчин.

– Пока ничего не могу сказать вам о своем впечатлении, – спокойно приняла столь своеобразное признание Софья Михайловна и тут же вновь удивленно расширила глаза.

Прямо перед ней чуть ли не из воздуха материализовался лишенный вычурности и оттого особенно красивый букет цветов.

– Это мне? – уточнила не привыкшая к подобным, без всякого официального повода, подношениям Софья Михайловна.

– Конечно вам. – Игорь протянул букет, умудрившись одновременно приложиться губами к руке хозяйки дома.

«Мило, но банально, – подумал Аркадий Михайлович. – Софочку этим не проймешь».

– Благодарю, – сестра усмехнулась и нарочито церемонным жестом указала гостю путь в гостиную, прямо к накрытому столу, при виде которого Казик уже полчаса истекал слюной.

– А руки помыть можно? – спросил гость.

– Извольте. Ванная вот там, чистое полотенце висит.

«Мелочь, но Софочке действительно понравится», – прикинул Казик, хорошо знавший, до чего сестра не любит, когда кто-то садится есть с немытыми руками.

– Вы, Софья Михайловна, наверное, решили, что я научился нескольким приличным манерам, а так просто громила и голова у меня пустая, – заявил Вандовский минут через двадцать после начала застолья.

– С чего вы взяли? – слегка опешила от такой прямоты Софья Михайловна.

– А мне так кажется, – пожал плечами громила и в очередной раз улыбнулся.

– Ничего подобного! – тут же воспротивилась хорошо воспитанная хозяйка дома и принялась объяснять, что никогда не судит о людях поверхностно, и внешность у Игоря очень даже приятная, и манеры у него действительно приличные, и за цветы спасибо, хотя цветы зимой, просто так, без всякого повода, это лишнее.

– Как же лишнее?! Я же не мог прийти в дом первый раз, причем к даме, без цветов. Я же вам понравиться хочу! – выдал Игорь.

– А вам обязательно надо мне понравиться? – дама посмотрела с иронией.

– Обязательно! – без малейшей иронии заверил Вандовский. – У меня же корыстный интерес!

– Корыстный?!

– Ну, конечно! Мой шеф, Дмитрий Данилович Сафьянов, очень хочет, чтобы Аркадий Михайлович провел серию психологических тренингов на его предприятии в Градовске. А я хочу, чтобы вы были совсем не против и отпустили Аркадия Михайловича со мной в командировку.

– Аркадий Михайлович – взрослый человек. Я ему не нянька, чтобы отпускать или не отпускать. – Софья Михайловна покосилась на брата, но тот лишь взор потупил.

– Не скажите! Я с Аркадием Михайловичем едва знаком, но уже понял: если мой шеф и я хотим, чтобы он согласился поехать в Градовск, надо, чтобы согласились вы. Вот я и явился в гости познакомиться и стараюсь произвести на вас хорошее впечатление. Как вы думаете: у меня есть шанс?

Несколько секунд Софья Михайловна молча взирала на странного в своей откровенности гостя и вдруг засмеялась.

– А вы хитрец!