Камская обитель

Андрей сел рядом с Шахом, свистом подозвал Зулу. Зула тут же появилась из-за угла. Она, как облюбовала себе место у стожков, так и не изменила своей привычке. Шах же предпочитал валяться у крыльца или на крыльце под дверью.

– Ну, кто мне скажет, откуда взялась здесь эта дамочка? Явно городская, к нашей жизни не приспособленная, одетая, можно сказать, не по сезону?

Собаки разом вздохнули, но свои мысли оставили при себе. Скоро начнется сезон охоты, а хозяин, озабоченный состоянием здоровья женщины, и не думает готовиться к этому важному делу. Зула нервно прогнулась, клацнула зубами по шерсти. От хозяина пахло лекарством, а она до сих пор помнит с таким же запахом жалящие уколы, после которых она поднялась на ноги. Но ей тогда понадобилось всего два дня. Видимо, собаки более живучи, чем люди, и женщина, несмотря на лечение, мечется в жару до сих пор.

Ранние осенние сумерки окружили лесную поляну, размыли картину подступающего леса. Теперь казалось, что это не лес, а ровная высокая стена окружает крепкий дом с высоким крыльцом, баньку, длинный навес с аккуратно уложенными в десять рядов дровами.

До крыльца долетает слабый шум леса, готовящегося к смене дневной жизни на ночную. Слышится, как устало выталкивает из земли свои кристальные воды родник, от которого до дома проложена труба, идущая в специально оборудованную емкость. По всем признакам, завтра опять простоит погожая погода. Самое время поохотиться. Но как бросить женщину, думает Андрей. Если та до утра не придет в себя, ему придется идти в Колыванов, просить помощи. Разумеется, нужно будет давать объяснение, каким образом в лесу оказалась эта городская гостья.

Жилин устало поднялся, пошевелил мощными плечами, подвигал затекшей шеей.

– Пойду, – сказал он собакам. – Пора укол делать. А не поможет, завтра в Колыванов пойду. За помощью.

Шах и Зула внимательно прислушивались к словам хозяина, и хотя значения некоторых слов им было непонятно, но общий смысл они уловили. Но главное, за короткими фразами явно звучало нежелание хозяина избавиться от гостьи, не узнав, по какой причине она здесь оказалась. Это сильно обеспокоило собак, потому что они помнили, чем кончилась история, когда их хозяин вот так же не хотел расставаться с Региной, из-за которой чуть не лишился жизни.

Зула обеспокоено взвизгнула и помотала головой, Шах вскочил, бросил взгляд на оконце, за которым металась в горячке женщина и, сделав вокруг себя три круга, снова улегся на широкие доски крыльца, обреченно закрыв свои умные глаза.

Как ни странно, Андрей понял, чем взволнованы собаки. Он потрепал по загривку Шаха, провел ладонью меж ушами Зулы.

– Зря волнуетесь, – сказал он тихо, – такого, как с Региной, не будет. Слово даю.

Собаки никак не отреагировали на его слова, и Андрей, постояв в задумчивости еще минуту, открыл дверь в темные сени. Через несколько секунд в доме загорелся свет настольной лампы у постели больной. Смотреть, как плавно входит блестящая игла в тело женщины, собаки не стали. Они дружно поднялись и бесплотными тенями растворились в темноте. Им следовало позаботиться о свежем мясе для себя и хозяина. Кроме того, ночная охота захватывает, реализует древний охотничий инстинкт прародителей собак. Такая охота будоражит кровь, обостряет чувства, закаливает тело. А жирная тушка пестрого петуха будет лучшей наградой за труды.

Скользнувшие между деревьями тени приостановились на мгновение, отметив, как замер вдруг лес, уловив присутствие серых охотников, а затем исчезли, не потревожив лапой ни тонкой веточки, ни засохшего листика.

Всю ночь Андрей не отходил от больной. Он не был медиком, но за десять лет рядом с Жанной кое-чему научился и знал, что существуют кризисы в болезни, после который или человек идет на поправку, или ему становится совсем худо, вплоть до летального исхода. Именно такой кризис и наблюдал он этой ночью.

Еще два дня назад Андрей догадался, что горячка его гостьи вызвана не столько простудой, сколько нервным потрясением. Он мог предположить, что женщина переохладилась, тем более в такой не по сезону легкой одежде. Ну, скажите на милость, как не замерзнуть, когда подошвы модных сапожек чуть толще бумажного листа? А белье и вся прочая одежда, которая вполне годится для теплого помещения, а никак не для предзимнего леса! Вот уж истинно: форс морозу не боится! А ему теперь мучайся, вытаскивай её из горячечного бреда, прислушивайся к длинным тирадам. Вон опять заговорила.

– Кира…нельзя так…я ничего не успеваю…где моя ручка? Бориса нет дома…ну сколько тебе говорить…мне пора…

Женщина продолжала жить той жизнью, из которой её вырвали, но она еще не знала об этом. Она не догадывалась, что стала дальше от Москвы, чем была до того момента, как решилась сократить пусть до железнодорожной станции, пройдя через глухой угол. Не догадывалась, что её разыскивает не только милиция, но и друзья, знакомые, родные. Кому придет в голову искать её за тридевять земель, в чаще леса, в доме лесника? Еще один без вести пропавший человек, прозвучало в милицейской сводке, а родным и близким оставалось надеяться лишь на чудо.

Под утро жар заметно спал, женщина покрылась сильной испариной, бред прекратился, и Андрей, успокоенный тем, что кризис миновал, а больная стала ровно дышать, решил поспать хоть часик. Но когда он проснулся и испуганно подскочил с лавки, где спал на старом байковой одеяле, в окна уже вовсю били лучи солнца.

Жилин на цыпочках подошел к постели. Ресницы больной чуть трепетали, подергивались губы, словно хотели улыбнуться или сказать что-то веселое, пальцы теребили край одеяла.

– Как вы себя чувствуете? – чуть слышно спросил Андрей, чтобы не испугать женщину.

Ресницы дернулись сильнее и медленно разошлись, открывая светло-серые глаза. Первое, что они увидели, было заросшее бородой лицо, густые широкие брови, три глубокие бороздки на широком лбу и седой ежик на голове. Сосредоточившись на лице, женщина отметила длинный шрам, идущий от внутреннего уголка левого глаза через переносицу, а дальше через правую щеку до самого уха. Шрам был старый, заживший и заметить его можно было, лишь внимательно приглядевшись, да на близком расстоянии. Под густыми бровями обнаружились темно-карие глаза, вокруг мелкие морщинки, а среди густой поросли бороды крепко сжатый рот с чуть оттопыренной верхней губой.

– Как вы себя чувствуете? – снова повторил бородач.

– Нормально, – разлепила губы женщина и улыбнулась. – Здравствуйте.

– Здравствуйте.

Глаза женщины забегали по потолку, по стенам, по залитым солнечным светом окнам.

– А где это я?

– У меня, – ответил бородач.

– А вы кто?

– Я лесник, Жилин Андрей Степанович.

Женщина опять улыбнулась.

– Здравствуйте, Андрей Степанович…

– Зовите меня просто Андрей.

– Неудобно, – смутилась женщина, – вы все-таки…пожилой человек…

– Мне всего-то сорок, – ответил бородач и погладил себя по лицу. – А бороду я к зиме отращиваю, чтобы теплее было.

– Как мило!

– А как вас зовут? – спросил Андрей.

Женщина открыла улыбающийся рот, готовясь произнести свое имя, но замерла.

– Меня зовут…ой…ха-ха-ха! Я что-то растерялась, просто голова кругом! – засмеялась женщина, но видно было, что ей не смешно. – Черт возьми! Я что свое имя позабыла?

Андрей внимательно поглядел на гостью. Она нахмурила лоб, как человек, пытающийся припомнить нечто важное, закусила в досаде губу и даже стукнула кулачком по постели.

– Помогите мне, – попросила она и протянула Андрею руку. – Я хочу подняться!

Мужчина взял маленькую ручку в свою огромную ладонь и тихонько потянул к себе. Женщина поднялась, но тут же со стоном закрыла глаза.

– Ой, – пискнула она и крепко сжала пальцы Андрея.—Голова кружится.

Жилин осторожно уложил женщину снова на подушку, сунул руку в глубокую миску с водой, достал оттуда тряпку, отжал её и положил на лоб больной.

– У вас, наверное, сотрясение, – предположил он, глядя в побледневшее женское лицо. – И не мудрено: на затылке кожа рассечена. А такое возможно от удара чем-то тяжелым и довольно острым. Например, молотком.

– Меня ударили молотком? – простонала женщина, не открывая глаз.

– Не знаю, но удар был сильным, и рана довольно глубокая.

Женщина потянулась рукой к голове, но Андрей перехватил её, с силой уложил назад.

– Не трогайте, – предупредил он. – Рану я промыл, наложил три шва и перевязал. Сегодня сделаем перевязку.

Больная решилась открыть глаза. Было видно, что ей нехорошо, наверное, голова кружится или тошнит.

– Попейте, – предложил Андрей. Он приподнял её немного и поднес к губам кружку с травяным отваром. Та сделала несколько глотков и жалобно посмотрела на него.