Мой ласковый и нежный мент

– Спасибо, – тихо сказала девушка и, не оглядываясь, поднялась на крыльцо.

Пырей, ворча и ругаясь себе под нос, рысцой преодолел ступеньки и прошмыгнул в дверь вслед за Людмилой, учтиво придержав створку перед Барсуковым.

Оперативный дежурный Орляк поднялся со стула, приветствуя начальство, и тут же расплылся в почти радостной улыбке.

– Опять, выходит, этого хмыря хлопнули, товарищ подполковник? Мы ж его и часа не прошло, как выпустили… По примирению сторон…

– Это он у нас по сто шестьдесят первой проходил? – Барсуков проследил, как заместитель дежурного старшина Вдовушкин водворяет Пырея в «клетку», незамысловатое сооружение из металлических, выкрашенных в синий цвет прутьев, рядом с дежуркой.

– По ней, родимой… Кража козы у гражданки Симбирцевой…

– Выходит, простила его гражданка Симбирцева? – сказал задумчиво подполковник. – Ну что ж, в следующий раз он удачливее будет.

– А мы о чем, товарищ подполковник? – вздохнул Орляк. – Мы ей то же самое пытались внушить, так нет, ни в какую! Видите ли, ее религиозные принципы не позволяют, чтобы эту погань отдали под суд.

– Что ж, поглядим на ее религиозные принципы, когда он эту козу на шашлыки пустит… – Барсуков посмотрел на девушку, присевшую на широкую скамью напротив дежурной части, и приказал освободившемуся Вдовушкину: – Старшина, проводите гражданку ко мне в кабинет и проследите, чтобы не сбежала, а я на несколько минут зайду к Дроботу.

Кабинет майора Станислава Васильевича Дробота, начальника криминальной милиции, располагался на первом этаже и выходил окнами на покосившееся от старости здание ИВС – изолятора временного содержания, в просторечии «иваси», в котором до поры до времени скучали задержанные по разным причинам жители Вознесенского района. Большую часть из них составляли осужденные по так называемой «хулиганской» статье мужики, подвергнутые административному аресту за различные смелые поступки в состоянии алкогольного опьянения.

Из-за двери раздавался громкий, слегка раздраженный голос Дробота, из чего Денис заключил, что тот не один, но тем не менее толкнул дверь и вошел в кабинет. Первым, кого он увидел, оказался Надымов, с неприкрытым негодованием взиравший на вальяжно раскинувшегося в своем кресле начальника криминальной милиции. Но Стас, несмотря на несколько томный вид, инициативу разговора держал в своих руках, это Барсуков определил по нервному подрагиванию пальцев Игоря Ярославовича, в которых тот сжимал листок белой бумаги, густо усыпанный мелкими фиолетовыми буковками.

– Денис Максимович, – произнес раздраженно Надымов и поднялся со стула, – как это ни странно, но мы не нашли взаимопонимания с вашим заместителем. Станислав Васильевич наотрез отказывается принять у меня заявление по поводу хулиганских действий Людмилы Ручейниковой.

– Я так понимаю, Игорек, тебе страсть как хочется засадить ее в «клетку» на пару с каким-нибудь алкашом? – произнес лениво Дробот и притушил сигарету о край пепельницы.

– Я хочу, чтобы восторжествовала справедливость! – Надымов поджал губы и с осуждением посмотрел на подполковника, молча устроившегося на стуле рядом с книжным шкафом, забитым до самого верха пожелтевшими от времени бумажными бланками и засиженной мухами юридической литературой.

– Справедливость? – ласково протянул Дробот и вдруг почти незаметно для глаз сменил позу. Безмятежный повеса и бонвиван в мгновение ока уступил место жесткому и упрямому оперу, которым Стас и был на самом деле, лишь иногда в силу необъяснимых причин любивший изобразить из себя пресыщенного жизнью персидского кота. – Вы захотели справедливости, Игорь Ярославович? – Он пододвинул к себе кожаную папку, вынул из нее несколько листков серой бумаги и пробежался по ним глазами. – Будет вам справедливость! – Он прихлопнул листки ладонью и, перегнувшись через стол, пристально посмотрел на сморгнувшего от неожиданности Надымова. – Итак, сколько косуль вы добыли прошедшей ночью, господин хороший, подчеркиваю, незаконным способом с применением механических транспортных средств и в ночное время?

– На отстрел косуль у меня имеется лицензия…

– Возьми эту лицензию и подотрись ею! – ласково улыбнулся Дробот и вновь посуровел взглядом. – По моим сведениям – у вас были лицензии на трех косуль, а положили вы не меньше десятка, потому что с пьяного своего куража палили почем зря… Вот у меня показания свидетелей – и учти: нескольких, – которые представляют нам впечатляющую картину ваших похождений, гражданин Надымов, в компании с директором акционерного общества «Факел» Арцыбашевым и владельцем частного предприятия известного всем, как лесопилка, господином Ивантеевым. Вооружившись тремя карабинами, вы на принадлежащем лично вам, гражданин Надымов, джипе «Гранд Чероки» отправились ни близко ни далеко, а аккурат на известную всему Вознесенскому поляну в урочище Аян, где дети, возглавляемые гражданкой Ручейниковой, еще в сентябре соорудили специальные навесы-кормушки для косуль и маралов на случай экстремальных погодных условий, когда вышеозначенные животные не в состоянии добывать себе корм из-под глубокого снега…

– Мы охотились не на территории заповедника. – Надымов хмуро взглянул на Дробота, потом повернулся к Барсукову. – Товарищ подполковник, когда прекратится этот произвол в отношении уважаемых в районе людей? Я вам ответственно заявляю, что не намерен более терпеть оскорбления от вашего заместителя! Вы, вероятно, еще в не курсе…

– Я в курсе, – перебил его Барсуков и уточнил: – Я уже в курсе ваших художеств, господин Надымов. И намерен более детально заняться этим делом, в частности выяснить, какой материальный ущерб нанесен государственному заповеднику «Малый Айдат», на чьи средства были сооружены уничтоженные вами кормушки. Помимо этого есть еще одно существенное обстоятельство, которое характеризует вас не совсем положительным образом. – Подполковник поднялся со стула и, остановившись напротив Игоря Ярославовича, заложил руки за спину и произнес: – Я так думаю, вы уже успели распределить мясо добытых вами косуль под видом баранины в принадлежащие вам магазины и в колбасный цех? И справки о прохождении ветэкспертизы у вас имеются, липовые, естественно…

– Позвольте! – Пухлые щечки Надымова побагровели. – На каком основании?..

– На вполне законном, Игорь Ярославович, на вполне законном, – успокоил его Стас Дробот и, лениво потянувшись, окинул Надымова скучающим взором. – Грубо работаете, Надымов, грубо и нагло! Учтите: времена меняются – и ваши бывшие приятели кто на пенсии, а кто и того хуже, в местах не столь отдаленных. Местечко вам греют на нарах, скучают, болезные!

– А вы меня не пугайте, майор! – Надымов побагровел еще сильнее и стал ловить ртом воздух. – От заявления я все равно не откажусь, но только дополню его рассказом о том, как меня пытались запугать начальник районного отдела внутренних дел и его заместитель. Через час это самое заявление, – он потряс измятой бумажкой, – ляжет на стол прокурора района, и посмотрим тогда, кто из нас больше пострадает.

– Давай, дуй! – Дробот движением ладони показал Надымову на дверь и произнес уже в спину разгневанному предпринимателю: – Слушай, правдоискатель, может, посоветуешься с прокурором и насчет тех десяти бочек спирта, которые вчерашней же ночью сгрузили в подвал твоей бывшей тещи в Сухановке, где, по оперативным данным, действует подпольный заводик по производству бодяжной водки?

– Какой заводик? – прошептал растерянно Надымов и застыл на пороге, не решаясь переступить его.

– По всем расчетам, – Дробот посмотрел на часы, потом на Надымова, – мои ребята уже опечатали его и с минуты на минуту доставят твою бывшую разлюбезную тещу в сей кабинет. Представляешь, что она скажет, когда вы встретитесь здесь лицом к лицу? Ты же ей полную безопасность и неприкосновенность обещал, и вдруг такой конфуз!

– При чем тут я? – вскричал Надымов и вновь вернулся к столу. – Никаких отношений со своей бывшей тещей я не поддерживаю и ни о каких заводиках понятия не имею.

– Полностью с тобой согласен, – склонился в учтивом поклоне Дробот и вновь перешел на «вы»: – О заводике вы не знаете и, откуда фальсифицированная водка в ваши торговые точки поступает, – тоже ни сном ни духом не ведаете. Ох, Надымов, Надымов, – покачал он головой и преувеличенно тяжело вздохнул, – мы ведь с вами в одном классе учились, не подозревал, что вы настолько тупой и ограниченный гражданин…

– Хорошо, я понимаю, чего ты добиваешься. – Надымов медленно разорвал заявление на мелкие кусочки и высыпал их горкой на стол перед начальником криминальной милиции. – Черт с ней, с Людмилой! – Он перевел дух – Но про заводик ничего не докажете! Здесь я чист как стеклышко!

– Вали-ка ты отсюда кулем, Игорек, пока я добрый и тещенька твоя не прибыла! Глазоньки тебе она уж непременно постарается выцарапать, нутром чувствую, потому как с детства знаком с ее гнусной натурой!

Надымов вновь побагровел, но ничего не сказал, а лишь махнул с досадой рукой и покинул кабинет.

– Я смотрю, ты, как всегда, опередил события, Станислав Васильевич, – улыбнулся Барсуков. – А что теперь прикажете делать с этой самой гражданкой Ручейниковой, которая дожидается меня у дверей кабинета?

– А я предлагаю пойти на компромисс. Штрафанем ее рублей на двадцать, чтобы неповадно было морды бить в присутствии начальства, а вообще-то советую с ней познакомиться поближе. Верная подруга моей Тоньки и весьма оригинальная особа. Никакого внимания к собственной внешности, но в то же время – одна из самых красивых девок в селе. И не замужем, учти, начальник! Правда, где-то жених ошивается, но никто его не видел, и, на мой взгляд, это чисто индивидуальное средство защиты, вроде противогаза, от нежелательных ухажеров.

– Красивая, говоришь, и оригинальная? – усмехнулся Барсуков. – Честно сказать, мне обратное показалось. Весьма дерзкая и неприятная девица… Вздорная и недалекая…

– Ну-ну, – рассмеялся Дробот, – насчет дерзкой полностью согласен, а вот что касается всего остального… Ладно, не журись, Денис Максимыч! Пошли знакомиться! – Он поднялся из-за стола и удрученно вздохнул, кивнув в сторону окна, за которым обиженный Игорь Ярославович что-то весьма нервно выговаривал своему водителю. – Ох, чует мое бедное сердце, на этом не кончится история с мордобитием, попьет нашей кровушки Надымов и когда уж только захлебнется от жадности, кровопивец!

Барсуков промолчал, но одарил своего зама мрачным взглядом и первым вышел из кабинета.

Глава 3

– Нет, Людка, с тобой точно каши не сваришь! – Антонина прошлепала босыми ногами по кухне и остановилась напротив подруги, уперев руки в бока. – Ты только посмотри на себя! Разве ты похожа на передовую сельскую интеллигенцию, на представителя науки, наконец? – Она удрученно покачала головой, наблюдая, как Людмила молча раздевается и определяет многострадальный бушлат на вешалку. – Стас только что звонил, на тебя жаловался. Что ты на его нового начальника взъелась? Чего вы с ним не поделили?

– Препротивный товарищ этот новый начальник, грубый и неотесанный мужлан. – Людмила опустилась на табуретку у порога и вытянула ноги все в тех же шерстяных носках с черными от грязи подошвами по направлению к печной дверке.

Антонина с еще большим удивлением уставилась на ее ноги.

– Боже, Людка! Ты почему босиком? Или в милиции тебя разули, чтобы не сбежала, а ты…

– Естественно, сбежала! – Подруга с досадой посмотрела на нее. – Перекусила зубами решетки, на собственных колготках спустилась по отвесной скале и, подстрелив из пальца двух ментов, сумела уйти от погони. Ну что, спрячешь меня на некоторое время от своего злыдня Стаса? А потом в багажнике автомобиля переправишь за границы родной республики, в Минусинск, например, или дальше, в Туву…

– Ох, Людмила, Людмила, – улыбнулась Тонька, – хватит уже зубы заговаривать. Подвигай лучше табурет к столу, я тебя кормить буду. В милиции небось ужином не угостили?

Она засуетилась около плиты, забренчала крышками кастрюль, не переставая корить подругу:

– Сколько раз я тебе говорила, чтобы не связывалась с этим толстым отродьем. Стас говорит, еле отмазал тебя сегодня. Надымов крепко взъярился, даже хотел к прокурору идти жаловаться!

– Брешет он, пугает только, – сказала Людмила устало. – Он меня больше прокурора боится. А с заявлением в милицию потому пришел, чтобы нового начальника прощупать, посмотреть, чем тот дышит…

– И чем же, если не секрет, он дышит? – полюбопытствовала Антонина, подвигая ей тарелку с борщом.

Людмила задумчиво повертела в руках ложку и усмехнулась:

– Скверно он дышит, Тонечка, ох как скверно! Штраф мне надышал. Небольшой, правда, в двадцать рублей всего, но не это самое страшное. Завтра мне со школьной директрисой придется объясняться за пропущенные уроки, а ты знаешь, какие у нас с ней отношения.

– Ладно, ешь пока, а после решать будем, как дальше жить, – вздохнула Тонька и опустилась перед подругой на колени. – Давай носки снимай! А то весь пол мне затоптала…

Через пару минут Людмила отодвинула от себя пустую тарелку, потянулась к блюду с пирожками и опомнилась лишь тогда, когда и оно опустело. Девушка сконфуженно улыбнулась и развела руками.