Орешек с горчицей

Я прихожу в магазин и прошу мне взвесить маринованные крылышки.

– Сколько? – грозно вопрошает продавец. На словах «сколько» я всегда тушуюсь. У меня объемно-весовой кретинизм, мне сложно понять, допустим, в пакете один килограмм яблок или четыре. Поэтому я всегда руками в воздухе показываю – мне «вот столько».

Не всех продавцов устраивает. Устраивает торговца в ларьке «Овощи фрукты». На мои «вот столько» руками он своими ручищами начинает радостно грести фрукты тоннами.

– Все, все, хватит! – с ужасом говорю я, но начинать говорить надо было пару тонн назад. Потому что радостный торговец еще три раза переспрашивает: «Столько? Хватит?» и продолжает грести яблоки экскаваторным ковшом. Потом отгребает обратно, ведь мешок яблок мне точно не унести, но отгребает всегда более мелким совочком.

В следующий раз я отвечаю в граммах, а не в растопыренных ладошках.

А тут, где крылышки, женщине явно не улыбается отгребать назад. Ее не устраивают мои жесты для глухонемых.

– Сколько? – настойчиво вопрошает она и сводит брови. Брови сходятся не домиком, а домом правосудия районной администрации.

– Полкило, – тороплюсь сказать я хоть что-то. Примериваюсь – мало, много?

– Ну добавьте еще чуть-чуть.

У людей разные порции. Аппетиты разные. И укусы тоже разные. И это не всегда про еду. Про запросы и ожидания то же самое.

– Что это? – двумя пальцами брезгливо вертит бокал женщина с ярко-красным маникюром.

Это – пятнышко на бокале. Я бы, честно, не заметила. Ресторан полон сверкающих приборов, шикарных люстр и меня они ослепляют. Не до пальчиков.

Но женщина морщит нос и зовет официанта. Замените.

А я фотографирую мясо краба и тоже зову официанта. Мне еще. Краба. И вина.

Ну и там, где отвешивают человекам способностей – там тоже свои порции. Мне вот наглости недовесили. Уверенности в себе. И в груди объема.

Беда у них там с глазомером. Их бы к повару тете Любе на стажировку. Всем бы всего было поровну.

Пюс

Орешек № 9

– Мама, что такое пюс?

– Пюс? Я не знаю такое слово. Откуда ты взял?

– У папы в машине, когда едем, по радио поют «Европа Пюююс»

Саша, 3 года

***

В жизни бывают очевидные минусы и неопровержимые плюсы.

Но бывают такие … недоплюсы. Их точно можно назвать как раз-таки вот этим словом «пюс». Они кажутся, на первый взгляд, нелепыми, но из них точно можно собирать несомненную пользу.

Бывает, ты собираешься ехать в другой город на машине, и за три часа до отъезда она у тебя ломается, и ты уже совсем собрался расстроиться, а потом такой «Мама дорогая, так это же как мне повезло, что в дороге не навернулся».

Или, очень не хочется идти на какое-то мероприятие, и тут с утра бах – а у тебя температура, кости ломит и хвост отваливается. И ты вроде и помираешь, и тут же «Е-е-е, не нужно придумывать отмазки».

Плюс? Ну такой себе. Пюс, одним словом.

И я вот что-то задумалась, а ведь моя жизнь явно состоит из сплошных пюсов.

Однажды мне надо было расстаться с парнем, давно. Я не знала, как ему об этом сказать, и понимала, что любая причина будет звучать глупо и неубедительно. Меня мандражило и я два выходных дня проходила с трагическим лицом и скребущими кошками на душе.

И вдруг с утра в понедельник я получила от него смс, в котором он писал, что надо временно заморозить отношения, и это конечно временно, но очень-очень надо. Короче, написал такую ахинею, что мне было бы лично стыдно такое лепить, а ему вот нормально. Ну мужики, у них всегда все проще.

И вот я в ритме румбы с телефоном танцую полчаса, с души камень слетел.

А потом такая «Стоооп. А чего это он? Получается, это он меня послал, так отвратительно вежливо и неправдоподобно?»

Ну и, разумеется, обиделась, написала вслед стопятьсот гневных посланий, и пожалела, что не имею физической возможности долбануть калиткой, как я умею.

И очень сильно постаралась, чтобы он чувствовал себя виноватым. Ибо нефиг.

Поэтому, пюсы – они такие, они мне даже больше нравятся. Всегда можно повернуть под тем углом, под каким это нужно сейчас. Скребущуюся черную кошку найти в темной комнате нереально, так нарисуем белую.

И даже странно, что не я первая придумала такое нужное слово.

Лаборант

Орешек № 10

Не важно кто ты, главное, чтобы то, что ты делаешь, приносило пользу. Иногда это может быть польза для других, иногда польза в том, что ты радуешь самого себя. В любом случае любовь к жизни и своему делу – важная составляющая маленького большого счастья.

Когда ты маленький, то жизнь удивительна. Она шокирует тебя чередой бесконечных открытий. То вдруг выяснится, что облака из воздуха и ни фига ты на них не проедешь, будь хоть лошадкой, хоть ежом. То окажется, что сто – это не самое большое число в мире.

То узнаешь, что твои, как бы это, ну, в общем, все то, что получается после похода на горшок – оно может быть кому-то интересно в поликлинике. И там ждут от тебя это самое в стеклянной баночке.

Мы стояли с мамой в очереди к женщине в белом халате. Было забавно. Ребенок я был странный, всяких там уколов и кровь из пальца не боялась. Очередь из взрослых людей меня невероятно веселила. Ведь все несли с собой (как же это смешно, мама!) какашки.

Взрослые скучные, да еще и зануды. Почему-то мама на меня цыкала и хихикать не разрешала.

Но еще у меня была старшая сестра, благодаря которой эрудиция возрастала со скоростью света и в этот же день был выдан подробный расклад, для чего это все. Оказалось, что по нашим вот этим штукам можно узнать, болеешь ты или здоров. Это, конечно, любопытно, но тогда же я приняла решение, что ни-ког-да не буду работать на такой работе. Это же надо, рассматривать в пробирках чужое добро!

Прошло немного лет, я училась в классе третьем. А меня тогда жизнь немножко помотала по больничным стационарам. Смартфонов-интернетов не было. Да что там, телевизор-то был один на все отделение. Поэтому, за две-три недели пребывания в больничных стенах мы успевали изучить все, что внутри этих стен находилось. И людей, и надписи на потолке, и разные больничные штуковины.

Счастливчикам перепадали колбочки от пилюль и силиконовые трубки от капельниц. Из них можно было делать поделки, ну кто умел, конечно. А тем, кто не умел, просто можно было играть в докторов и операции.

Однажды соседка по палате принесла трофеи, которым позавидовали все местные пациенты. Какие-то пробирки, колбы и разные стеклышки. Соседка была ужасно взрослая, лет ей было целых четырнадцать. Видимо поэтому ей доверили такое богатство, которое вообще-то детям не дают, так как стекло, режущее и все такое. Она на нас, малышню, шикнула и милостиво разрешила только посмотреть, руками не трогать.

На вопрос “откуда и почему” выяснилось, что у нее тетя – врач-лаборант. А на мое предложение «Давай сходим к твоей тете в лабораторию и посмотрим, как она работает. Ну че ты, ты же племянница, тебе точно разрешат», девочка важно ответила, что туда не пускают. Никого. Потому что там все очень строго и стерильно. И это очень важно, соблюдать чистоту и никого не допускать близко. Как в операционную. Потому что от того, как и что наколдуют лаборанты, будет поставлен правильный диагноз. И нас вылечат.

И это было сказано так, что для меня стало абсолютно понятно: лаборант – самый важный человек в этих стенах.