Убийства в волжском городке

– Знаю. Я его у вас в подвале видела.

– Ну, да, я по зорьке иду, смотрю, он лежит, я его взял, в тряпку завернул, а куда деть не знаю. Клавдию спросил, она тоже не знает. Мы подумали, что никому уже моя находка не поможет, вот и оставили у себя.

– Ладно уж, правду скажи! Там эта Вероника на снимках очень уж красивая, вот захотел мужик мой их себе и оставить.

Степан смутился.

– Да ладно тебе.

Но тут опять закричал Иннокентий.

– Я не хотел их гибели! Не хотел! Мне нужны были только деньги! Так получилось! Но вам я эту железку не отдам! Я за нее дорого заплатил. Она моя!

И вдруг неожиданно раздался тихий голос Влада.

– Не твоя она, поэтому – не трожь!

– Что? Что ты сказал? И не твоя тоже! Это твоя маменька уверилась, что ты второй Владимир Григорьев, и все сокровища должны тебе принадлежать. Этот крест мой!

– Нет, не твой!

И тут случилось нечто! Влад с каким-то прутом, тоже неизвестно откуда взявшимся, бросился на Кешку. Где они их все берут? И они начали, как два гусара, на этих шпагах драться-сражаться. Вот это было зрелище! В какой-то момент Влад прижал его к чьей-то ограде, но тут Иннокентий ткнул крестом, который держал в другой руке Влада в лицо. Тот увернулся, а Кешка от неожиданности закачался и крест уронил. Дальше они продолжили биться, но к своему ужасу я вдруг поняла, что делают они это уже на краю обрыва, и в тот момент к дерущимся стали приближаться Степан с отверткой в руке и Иван Ильич со своей палкой. И тут Кешка, видимо понимая, что его сейчас схватят, как-то ухватился за Влада и вместе с ним рухнул вниз. Мы все подбежали к обрыву. И дальше все было, как в фильме про Шерлока Холмса.

Иннокентий долетел до самого низа и разбился. Гибель его была мгновенной. А Влад каким-то чудом сумел зацепиться за корни, и Степан со стариком помогли ему быстро выбраться. А дальше Лидия Сергеевна бросилась сыну на шею, но на ней уже висела я и рыдала.

Потому что я влюбилась во Влада с первого взгляда, как только его увидела. Это был мой мужчина! Мой суженый! И тут уж ничего нельзя было поделать.

И через какое-то время я вышла за него замуж, а потом переехала жить в этот тихий волжский городок, сохранив квартиру своих родителей в городе. Я, действительно оказалась внучкой сестры Ксении Григорьевой, девичья фамилия которой была Урусевская. Мои родители специально увезли меня из тех мест, где когда-то жила моя бабушка, и потом никогда не поддерживали с ней связь. Наверное, из-за того, что очень боялись, что я узнаю от нее об имевшихся где-то в семье сокровищах, и это испортит мне жизнь. Бабушка моя тоже когда-то была богатой, но потом ее арестовали, репрессировали, и от ее денег ничего не осталось. Но она часто рассказывала моей маме про свою умную сестру, которая сумела свое богатство сохранить. Все это мы узнали из бумаг, которые были у Кешки в машине. Конечно, некоторые сведения потом пришлось перепроверять, но, в конце концов, все сошлось.

Я думаю, что это бабушка, когда я родилась, просила свою дочь назвать меня Ксенией, но та по неизвестным мне причинам отказалась. И только потом уже этим именем окрестила. И получается, что не зря.

Наконец, я познакомилась с отцом своего мужа, и выяснилось, что когда-то я была на его выставке, и виды городка так врезались в мою память, что стало казаться, что я видела их воочию. И все на картинах было, конечно, несколько иным, чем сейчас, потому что рисовал он их лет двадцать назад, еще до отъезда в город. Вот так все и объяснилось.

Хотя иногда мне кажется, что я – это все-таки Ксения Григорьева, но я никому об это не говорю, чтобы не пугать близких мне людей своими фантазиями! Пусть это будет моей тайной. Но я исходила весь наш городок вдоль и поперек и абсолютно уверена, что когда-то я в нем жила. Ну, ничего не могу с собой поделать! Еще я попробовала сочинять вещи в стиле Ксении Григорьевой, потому что никак не смогла удержаться и, мне кажется, что-то у меня немного получается.

Крест принес нам много денег, и теперь мы восстанавливаем заброшенную усадьбу, чтобы сделать в ней музей Ксении и Владимира Григорьевых. Мой муж находится тут в своей стихии, и поэтому дело движется быстро. А Иван Ильич усадьбу теперь и не покидает. Работает там сторожем и показывает всем, где что было при прежних хозяевах.

На совместной могиле Ксении и Владимира мы отремонтировали памятник и посадили цветы. Теперь туда водит туристов на экскурсии Лилия Сергеевна, как, впрочем, и в музей при школе.

Ольга, кроме своей диссертации, написала еще книжку про наши поиски клада, которую в городке предлагают всем желающим в качестве сувенира. Кстати, с мужем своим она помирилась, и они часто приезжают сюда погостить и останавливаются в доме у Клавдии и Степана, с которыми крепко сдружились. Мужики вместе пропадают на рыбалке, а дамы занимаются рукоделием – Ольга учится у Клавдии делать всякие поделки из ниток и тряпочек. Дети же из обеих семей носятся вокруг них с визгами и криками, но их никто не останавливает, потому что обе мамочки считают, что ребятня должна жить на природе и на свободе.

Рыба в здешних домах так и остается повседневной пищей, и я тоже научилась ее прилично готовить. Как, впрочем, и пироги со всевозможными начинками.

Смерть Кешки оказалось третьей за те несколько волнительных дней, и народ как-то спокойно это принял. Мол, три – число хорошее, и все слухи обо всех тех событиях сами собой затихли. А Веронику и Иннокентия мы похоронили рядом на городском кладбище, потому что никто не выразил желания везти их тела в город, где они раньше жили. Поставили им красивый памятник, символизирующий их любовь. И теперь он тоже стал местной достопримечательностью. Лидия Сергеевна также водит туда туристов, а несчастные влюбленные оставляют записочки с пожеланиями, чтобы у них все наладилось в жизни.

И еще все те события, которые произошли с нами, породили слухи про появившиеся в старой усадьбе новые привидения, что вообще-то неудивительно. Мол, люди иногда видят, как мелькает там белое платье и слышится чей-то смех.

Заботимся мы также и о могилке Андрея Кузьмича, хороший он все-таки был человек! Посадили на ней цветочки, такие же, какие росли у него на участке.

Словом, у каждого встретившегося мне в этом волжском городке человека, как я поняла, был и есть свой крест, который и положено ему нести по жизни.