Владивосток. Экологическая полиция. Хайшенвей. Миллионка

– Настя, но у нас же новая машина, мы же только ее купили. И вообще, наш губернатор, когда вчера выступал по телевизору…

– Игорь, а ты забыл, кто добавил нам деньги на машину, и что мне пришлось для этого сделать?

– Ну, мы все чем-то жертвуем…

– Как ты смеешь! Это же я, а не ты…

– Настя, ну прости, ну не плачь, соседи же услышат, вызовут полицию…

– Это все, что тебя волнует! Неужели ты не чувствуешь, что так дальше невозможно…

На каждый случай жизни есть своя полиция! Расовая, медицинская, экологическая, уголовная, даже детская полиция есть, и это только начало перечня!

– Настя, прекрати! Наш губернатор…

– Ну что ты талдычишь о губернаторе! Причем здесь губернатор? В нашей стране есть президент, и он, наверное, хороший человек и заботится о тех, кто живёт в Москве и рядом с Москвой, а у нас же…

– Настя, прекрати!

– Нет, дай мне досказать! Ты отлично знаешь, что президент далеко, а господин Ли Фан, вот он, в двух шагах отсюда. Вон стоит его дом. А вон там дом его сына. А это дом его дочери. А в районе Семёновской у него шикарный особняк, в который он перевёз всю свою родню из Китая. И хоть он не президент и не занимает вообще никакой официальной должности в городе…

– Настя, ну послушай! Неужели ты не слышишь, как весь дом, все пятнадцать этажей слушают тебя! Обрати внимание, как все притихли!

– Ну, и пускай слышат! Мы единственный город в России, где людей заставляют покупать машины, которые выпускает корпорация господина Ли Фана. Все молчат, как будто ничего не происходит! Игорь, посмотри, здесь росло дерево, которое мама и папа посадили, когда я родилась, а здесь дерево, когда родилась Оля, моя сестра. Где эти деревья? Где? Ты видишь, что они понастроили на этом месте! Куда ты уходишь?

– Настя, ты только не волнуйся! Но, по-моему, Мише стало хуже. У него заплыли глаза и вокруг горла…

– Прости, Игорь, я что-то… Я не должна была так себя вести, ты ни в чем не виноват.

Бедный наш мальчик! Что же делать?

– Может все-таки врача?

– Нет, давай ещё попробуем побороться! Если уж это не поможет, тогда…

– А как?

– Ты иди, раздевай его, как будто мы собираемся его купать, а я приготовлю в кастрюльке для каши лекарство. Надеюсь, ещё не придумали таких биноклей, чтобы заглядывать, что готовиться в кастрюле!

– Но сегодня не его день для купания!

– Игорь, не мели чепухи! Скажи спасибо, что в ванной такое маленькое окошко и есть дверь. Иди, раздевай его, и не вздумай сделать озабоченное лицо. Изображай беззаботность!

Ты просто готовишь ребёнка к купанию. Слышишь, ты просто готовишь ребёнка к купанию!

Мы не хотели такого будущего, но нас никто не спрашивал. Гринпис, зелёные, экология, все это очень мало трогало нас. Да, мы были согласны, что ёлочки вырубать нельзя, нельзя бросать мусор себе под ноги, нельзя разводить костры в лесу и уходить, не затушив их, и на этом весь ликбез в области экологии и заканчивался. У нас были свои проблемы, далёкие от борьбы за экологию. Мы не хотели такого будущего, но оно пришло. Когда-то давно на месте нашего города была тайга. Потом пришёл корабль, и было решено основать здесь город-порт Владивосток. Русские морепроходцы справедливо решили, что тот, кто построит здесь город, тот и будет владеть востоком.

Востоком владели теперь китайцы. Казалось невероятным, что какой-то десяток лет назад китайцы были сущей мелочью перекатывающейся под ногами человека со светлой кожей. Особенно много китайцев было на рынках. Дешёвый и низкосортный товар заполонил всю Россию, и, особенно, досталось Владивостоку. Теперь же…

Много лет назад бытовала шутка, очень короткая и совсем не смешная. Шутка звучала так: «Еврей-дворник». Так вот, так же не смешно звучит сейчас сочетание «китаец-дворник», «китаец-строитель», «китаец-торговец».

Строили, торговали и убирали в нашем городе теперь исключительно люди с белой кожей, китайцам же оставалась одна работа – повелевать. Китайцы стали господами, нашими господами. И во многом в этом помогли им мы – белые люди, с нашей мелочностью, завистливостью, предательством и жадностью. Впрочем, рассказ о наших больших бедах и маленьких радостях впереди. Единственное, что я могу добавить к вышесказанному, это то, что китайцы добрее к нам, чем когда – то были мы к ним. Они добрее к нам, чем мы сами друг к другу. Они просто обогащаются за наш счёт, а уничтожаем друг друга мы сами. Я ненавижу пояснения, но вынуждена все объяснять.

Игорь и Мишутка спят. Я же пишу семейный отчёт. Завтра я должна буду в шесть утра по дороге на работу кинуть его в специальный почтовый ящик. Очень хочется спать, но если я не напишу сейчас отчет, то завтра последует наказание. Но раз уж я села за компьютер и изображаю бурную деятельность по написанию отчёта, то никто не увидит, что я занимаюсь бесполезной деятельностью. Пишу для себя. Конечно же, дописав до точки, я тут же уничтожу написанное. Но уже одна мысль, что я писала что – то несанкционированное, будет греть меня весь следующий день. Завтра вечером отчёт будет писать Игорь, а послезавтра… Ладно, оставим предвкушения на потом! До послезавтра надо ещё дожить!

Несколькими днями позже

– Игорь, а кто у нас сегодня был?

– Можно, я не буду отвечать на твой вопрос. Я имею право не отвечать на вопросы, на которые не хочу отвечать!

– Игорь, ты, конечно, можешь не отвечать, но я же вижу на шее у Мишутки след от укола. Это такой же мой ребёнок, как и твой. И я запрещаю делать ему уколы!

– Не кричи так! Приходила госпожа О-сы. Как ты знаешь, она имеет право в течение трёх месяцев проверять здоровье ребёнка. Это был тест-укол. Ты же знаешь, что на однодневное усыновление берут только совершенно здоровых детей.

– Я против усыновления, ты это знаешь.

– Знаю, и поэтому не хотел говорить тебе про госпожу О-сы и тест-укол. Ну, что убудет, что ли от тебя, или от нашего мальчика, если один день в неделю он будет находиться в доме госпожи О-сы?

– Ну, почему они не усыновляют своих, китайских детей?

– Ну, кто же согласится отдать китайского ребёнка на усыновление?!

– Ну да, они же господа, а мы…

– Ну, Настя, успокойся, сядь, покушай. Ты же устала наверное на работе? Во всей этой истории с усыновлением есть и хорошие стороны. Во-первых, ребёнка, которого усыновит госпожа О-сы, уже не увезут на стерилизацию, будь у него даже самая крайняя форма аллергии. Его будут лечить, и лечить лекарствами недоступными нам сейчас. Ты же знаешь, что нам ни за какие деньги не достать лекарства, которые они готовят по своим древним китайским рецептам и…

– Все, прекрати разливаться соловьём, с этим вопросом все ясно. А какие ещё блага тебе пообещала госпожа О-сы в обмен на нашего ребёнка?

– Настя, ну что ты так сгущаешь краски, мы же не продаём Мишутку, это только…

– Короче Игорь, я задала вопрос и жду на него ответ!

– Ну, если ты настаиваешь! Во – первых образование. Ведь ты понимаешь, что у безработного мужа и третьей дневной жены господина Линя нет шанса отдать своего сына в престижное учебное заведение, да и в не престижное тоже нет шансов. Во-вторых, она обещала похлопотать, чтобы мы переехали в район, где в домах окна с затемнёнными стёклами. Понимаешь, это почти тоже самое, что иметь на окнах шторы!

И самое главное, она сказала, что если мы разрешим ей брать нашего мальчика не один раз в неделю, а два, она похлопочет, чтобы нам разрешили завести второго ребёнка.

– Ого, как у вас далеко дело зашло! Значит, вы уже на два дня договорились? Ну, а если мы подпишем договор, а у нас не будет больше детей?

– Будут, Настя, будут!

– Почему ты так уверен? Ты же знаешь, что я хоть и дневная жена, а обязана выполнять супружеские обязательства. И последствия этих супружеских обязательств уничтожались уже три раза.

– Ну, Настя, ты могла бы мне об этом и не рассказывать. Это же твоя работа.

– Это моя жизнь и моё здоровье!

– Ну вот, ещё упрекни меня в том, что я сижу без работы. Ты же знаешь, что я поступил и учился в самом престижном учебном заведении Владивостока, в Торговой Академии. И закончил ее, между прочим, с отличием! Кто же мог знать, что настанет время, когда все рабочие места, которые связаны с бизнесом, экономикой, деньгами, все эти места будут заняты китайцами, а мы, а я…