Владивосток. Хай-шень-вэй. Книга первая. Бутраммусс. Юноминчен. Миллионка

Юноша сел на пол возле двери, где бормотала свои песни шаманка и пригорюнился. Он несколько раз стучал в дверь. Пение прерывалось, а потом опять возобновлялось. Однако юноша был настойчив. Наконец старой женщине надоело то, что ее прерывают, и она никак полностью не может уйти в мир духов.

Дело шло к рассвету. Пение сменилось недовольным бормотанием. Под это бормотание юноша и задремал. Проснулся он от того, что его нетерпеливо трясли. Более того, шаманка, не дождавшись момента, когда Конек, наконец, откроет глаза, схватила юношу за волосы и поволокла за собой. Волосы у Конька были длинные, впрочем, как и всех юношей в деревне, и шаманке было удобно тащить Конька за собой.

Наконец юноша проснулся полностью. Он издал звук, и шаманка отпустила его. Впрочем, они уже и пришли. Шаманка достала из кармана лист со старого дерева Бутрамусс и поместила его между кончиков губ. Через час Конек, наконец, постиг науку врачевания по-шамански. Это был единственный и очень действенный способ, которым шаманка лечила людей деревни. Юноша, наконец, понял то, что от него требуется и протянул руку, пытаясь взять лист, который шаманка держала по-прежнему во рту.

Старая женщина ударила Конька по руке. Она запела. Конек стоял и слушал понурив голову. Уже встало солнце. То, что пела шаманка, было сложным для понимания Конька. Прошел еще час.

Лишь к полудню Конек понял полностью то, о чем пела шаманка. Он понял подсказку. Конек отправился к молодому дереву Бутрамусс и сорвал лист. По-хорошему, без разрешения, этого делать было нельзя. Но, во-первых, он был шаманом, что давало привилегии, во-вторых, он сорвал лист с дерева, который вырастил сам, и которое находилось на делянке его родового дома.

Когда он вернулся на берег моря, шаманки там не было. Вместе со своим старым листом с дерева Бутрамусс, она ушла снова в комнату и погрузилась, наконец, в блаженный транс. Как учила шаманка, Конек поместил лист между кончиков губ. Он пел и говорил речитатив на древнем языке народности Бутрамусс. Он плакал и смеялся, он умирал вместе с закатом солнца, возрождался вместе со звездами. Так прошла ночь. Когда солнце показалось за горизонтом, Конек ощутил вдруг такое сильное желание, что едва не сорвался. Он хотел бежать к Яшме, но это нарушило бы ритуал.

Лишь, когда солнце засияло в полную силу, он разжевал лист и проглотил. Теперь он был уверен, что Яшма излечится.

Через день Яшма была полностью здорова, а еще через неделю Конька сместили с должности шамана. Люди прознали, что Конек в своих целях сорвал лист с дерева Бутрамусс, никого не спросясь и не поставив в известность. Это было неслыханным делом. Конька даже не оправдывало то, что все это делалось в благих целях, ему нужно было спасти жизнь Яшмы. Время шло на секунды, и Коньку некогда было спрашивать разрешения у старейшин.

Исход дела удовлетворил всех. Шаманка заняло свое привычное место. Конек это место освободил и занял свое, теперь законное место, в кровати Яшмы. Каждый день, покидая рано утром кровать возлюбленной, он плакал. Конек знал, дневные часы, проведенные вдали от возлюбленной, будут для него мукой. Он и раньше-то не был особенно воздержанным, а после ритуала с молодым листом Бутрамусс стал вообще помешанным. Он не мог думать ни о чем кроме ласк Яшмы.

Девушке было лестно, что Конек так ее любит, но иногда ей хотелось в течение ночи все же и отдохнуть, поспать, однако с Коньком в одной кровати это было невозможно.

Шляпа Конька занимала свое место еще до того как садилось солнце. Это было неприлично в понимании жителей деревни Бутрамусс, но в деревне, как вы помните, жили терпеливые и все понимающие люди.

Сок дерева Бутрамусс был универсальным, он действовал успокаивающе на раздраженных, злых и недовольных, но он действовал и возбуждающе на тех, кому это возбуждение было необходимо.

ГЛАВА ПЯТАЯ. КАТАСТРОФА

С того момента как Конек покинул шаманский дом, прошло три месяца. Любовь Яшмы и Морского конька расцвела пышным цветом! Единственное, что печалило юношу – это то, что он не мог видеть свою возлюбленную днем. Однако таковы были правила деревни Бутрамусс. Днем мужчины и женщины расходились по своим домам. Основой любви в этой деревне была свобода.

Не было ни ревности, ни обид. Если любовь заканчивалась, мужчина и женщина переставали встречаться без всяких формальностей. Конечно, не обходилось без недоразумений, но они были мелкими, и в основном всегда кончались полюбовно. Мальчики имели те же привилегии, что и девочки, но жизнь их была более легкой.

Можно сказать, что у мальчиков, а в дальнейшем и у мужчин, не было серьезных обязанностей. В деревне царили женщины, но и жилось им гораздо тяжелее, чем мужчинам. Работа по дому, рождение и воспитание детей, возделывание делянок под деревья, уход за деревьями, сбор урожая, все эти обязанности лежали на плечах женщин деревни Бутрамусс.

Мужчины никогда не пытались выйти из-под власти женщин, до самой старости они были на положении баловней, их любили, опекали, следили, чтобы они хорошо питались, не болели, были хорошо и модно одеты. Конек любил свою деревню, своих соседей и ему в голову не приходило бунтовать и устанавливать свои порядки, просто волею судьбы он однажды попал в другое государство и увидел мир во всей его ширине. Что-то понравилось Коньку в китайском городе, что-то нет, но главным было то, что теперь юноша мог сравнивать.

Жизнь в китайском городе била ключом, законы были суровыми, пища была острой и непривычной. Лишь одно понравилось Коньку. Юноша был в восторге от того, что влюбленные мужчины и женщины могли жить в одном доме и не расходиться по разным домам с восходом солнца. И еще, когда рождались дети, мать и отец могли воспитывать ребенка вместе.

За то время что Морской конек провел вне родной деревни, у него родилось трое детей, но, к его большому сожалению, все дети были мальчиками.

После того, как Конек ушел из шаманского дома, ему стали сниться яркие и странные сны. И самое неприятное в этих снах было то, что эти сны сбывались. Все три месяца сны просто мучили Конька. Юноша и так спал в ночь два-три часа, однако сны все равно просачивались в его спящий разум. Последний сон был не то, чтобы неприятным, просто Конек не хотел бы, чтобы этот сон сбылся.

Ему приснилась его старшая китайская жена. Она была самой красивой, страстной и любимой, когда Конек жил в Китае. Когда юноша вернулся домой, он тут же выкинул из своей головы все воспоминания о женах, и о старшей жене в том числе. И вот сейчас, после продолжительного времени, старшая жена приснилась Коньку.

Жену звали Мей. Она была из знатного, но обедневшего рода. Конька она любила до исступления и страшно ревновала к остальным женам и наложницам. В доме все время вспыхивали скандалы. Конек был миролюбивым юношей, он боялся скандалов до дрожи, дома, в деревне, он никогда не видел такого накала страстей.

Когда Мей начинала избивать служанок и ругаться с остальными женами, юноша просто прятался в глубины кровати под балдахином и задергивал занавески, которые отделяли кровать от комнаты, и сидел там пока скандал не утихал. Потом за ним приходила его любимая наложница. Она тоже была красавицей, но говорила так тихо, что разобрать ее слова мог только он, Конек. Наложница тоже не любила скандалов и старалась не попадаться на глаза старшей жене.

Вот уже третью ночь Коньку снилась Мей. Если уж на, то пошло, он хотел бы увидеть во сне и других жен и наложниц, но каждую ночь во сне ему являлась только Мей. Вот и сегодня сон Конька был все о том же, о его старшей жене. Конек открыл глаза, потянулся и посмотрел на ту сторону кровати, где спала Яшма. Вздохнув, юноша тихо оделся и ушел.

Ему отчаянно хотелось сначала поцеловать Яшму, потом приласкать, но он знал, что у Яшмы сегодня тяжелый день. Все женщины родового дома Яшмы собирались сегодня очистить от бесполезных деревьев и кустарников новую делянку под саженцы деревьев Бутрамусс. Конек неохотно оделся и поплелся в родовой дом. Там он позавтракал и отправился досматривать сны. Дело шло к обеду, когда юношу разбудили громкие голоса.

Топот множества ног, звук литавр, громкие голоса, все эти звуки испугали Конька, и сон его мгновенно слетел. Тихонечко открыв дверь дома, он выглянул на улицу и тут же попытался нырнуть обратно в глубины дома, но было уже поздно. Его увидели! Перед родовым домом Конька стояла толпа односельчан.

Когда круг раздался, юноша увидел пышный паланкин, около паланкина стояло пятнадцать-двадцать человек одетых в яркие одежды. Вглядевшись, юноша узнал в этих людях своих слуг. Шум стих, и на площадке перед домом повисла тишина. Двое слуг подскочили к паланкину и раздвинули занавески. Конек застонал. В даме, которую слуги спустили на руках, он узнал старшую жену. Сон, к сожалению, опять оказался вещим. Конек стоял застыв как столб. Мей, его старшая жена, увидев, что муж никак не реагирует на ее прибытие, бросилась прямо на землю и завыла. Она посыпала голову пылью и билась головой о землю. Односельчане Конька затихли. Прекратились даже перешептывания.

– Ты оставил меня, – высоким голосом заголосила женщина, – и днем и ночью я вспоминаю про твою любовь! Моя постель холодна! Никто не ласкает меня!

Мей поползла, бухаясь, время от времени, лицом в пыль. Однако внимательный человек мог бы заметить, что Мей старается не запачкать наряд. Лицо, руки – это пожалуйста, но платье в любой ситуации должно было остаться чистым!

– Ты называл меня самым ярким цветком в букете! Ты называл меня, – тут Мей назвала Конька интимным прозвищем, и напомнила возлюбленному, каким именем он называл ее на ложе любви. По рядам сельчан прошел гул. В деревне не любили выставлять напоказ свои отношения. А Мей, аккуратно поправив причёску, вдруг заговорила обыденным голосом.

– Когда ты ушёл, – начала она свой рассказ, – я ждала тебя, не веря в то, что ты бросил меня. Ты исчез, исчез и твой любимый слуга. Правда, негодник объявился через неделю, но один, без тебя. Он рассказал странную историю. Когда ты ушел, этот ничтожный попытался уйти вместе с тобой. Однако ты категорически запретил слуге идти за тобой. Как ты помнишь, ты спас слугу от страшной смерти и поэтому этот мальчишка поклялся всегда быть рядом с тобой. Когда ты ушел, он, вопреки твоему приказу, последовал за тобой. Однако дойдя до рощи из странных деревьев, он не смог найти даже тоненькой тропинки между деревьями и ему показалось, что деревья живые. При его приближении деревья просто смыкались, чтобы не дать пройти дальше.

Слуга провел два дня у кромки рощи, но ты не возвращался, и поэтому слуге не оставалось ничего другого как вернуться в наш дом. Я не очень-то поверила рассказу глупого юноши и продолжала тебя ждать. Однако, когда минуло полгода, я поняла, что нужно принимать какие-то меры. Деньги подходили к концу. Нужно было на что-то жить. Сначала я выгнала из дома трех младших жен. Потом продала наложниц. К сожалению, всех продать не удалось, пришлось оставить твою любимую наложницу, так как ее трех сыновей, вернее, твоих трех сыновей, нужно было кому-то воспитывать. Время шло. Нужно было содержать дом, кормить слуг, твоих детей и их мать.

Пришёл черёд продавать драгоценности. Особенно жалко мне было продавать нефритовое ожерелье, которое ты мне подарил на свадьбу. Когда же закончились деньги от продажи драгоценностей, я решила, что с тобой случилась какая-то беда. Ты всегда был мягким и добрым человеком. Не мог же ты просто так, без причины, бросить свою семью. Мне пришло в голову, что вероятно воинственные племена варваров взяли тебя в плен и держат в качестве раба. Позвав твоего любимого слугу, я отправила его тем же путем, которым он шел за тобой, и велела привести тебя назад любой ценой.

Однако через два дня он вернулся назад. По его словам коварные деревья не только не желали пропускать его, но ещё и пытались нанести вред и царапали его ветками. Тогда я придумала план. Я велела изготовить из соломы чучело и надела на чучело твою одежду. С этим чучелом я и послал слугу. Слуга вернулся через три дня. Он сказал, что мой план удался. Деревья пропустили его, и твой преданный слуга дошёл до конца леса и увидел вдалеке деревню. Я велела слуге тайно отыскать то место, где тебя держат в плену.

Однако, когда слуга вернулся, он мне сообщил поразительную весть. Оказывается, ты был абсолютно свободен, никто тебя не обижал и не унижал. То место, где ты сейчас находишься – это твоя родная деревня. Узнав всё это, я почувствовала, как кровь ударила мне в голову. Я велела домоправителю умертвить твоих сыновей и наложницу, если я не вернусь через семь дней.

Три дня я провела в дороге, осталось четыре дня. У тебя есть выбор, или ты уходишь со мной, или я возвращаюсь одна. Однако если я вернусь одна, твои дети будут убиты.

Мей заплакала и снова стала осыпать остолбеневшего юношу ласковыми, интимными словами, не замечая с каким отвращением жители деревни смотрят на незваную гостью.

Несколько жителей деревни даже отодвинулись подальше, чтобы тень злобной женщины каким-то образом не упала на них.

Конек понял, что отмолчаться ему не удастся.

– Мей, – заговорил он наконец, – вы устали. Я хотел бы предложить вам спальню, соответствующую вашему статусу, но, к сожалению таковой в деревне не найдётся. Вы привыкли к роскошным лежанкам и шелковым простыням. Ничего этого в нашей деревне нет. Поэтому вам придется подождать моего решения в вашем паланкине. Я знаю, что он достаточно широкий, чтобы вы могли там отдохнуть. Отправляйтесь в ваш паланкин, скоро вам принесут чай.

Мей только кивнула головой. Услышав не допускающий возражений тон своего мужа, она счастливо улыбнулась, ей показалось, будто она вернулась в то время, когда была сыграна свадьба. Тогда Мей была самой счастливой женщиной на свете. Женщина вернулась в паланкин.

А Морской конёк забежал в свой родной дом и захлопнул дверь. То, что произошло – было катастрофой. Теперь чужаки будут знать дорогу к деревне Бутрамусс.

Деревня Бутрамусс стояла на этой земле больше века. И ни разу за всё это время нога чужака не ступала сюда. И вот теперь всё рухнуло.

Юноша слишком хорошо понимал то, что произошло.

Когда настал вечер, он раздвинул шторы паланкина и попытался договориться с женой. Он пообещал ей, что прибудет в китайский город позже, а сейчас он предлагал Мей отправиться назад одной.

Женщина разрыдалась, когда Конек сказал, что сейчас покинет её, но вернется утром с готовым решением.

Вернувшись домой, он узнал, что прабабушка матриарх велела созвать совет. Морской конёк естественно на совет был не допущен.

Когда он пришёл к дому Яшмы, на гвозде висела чужая шляпа. Всё было ясно. Вероятно, Яшма узнала о прибытии в деревню кортежа с госпожой Мей и с досады решила отомстить Коньку.

Вернувшись в родовой дом, Конек уклонился от разговора с дядей, племянниками и братьями, и, закрыв голову подушкой, попытался заснуть.

И Мей ему больше не снилась. Утром прабабушка матриарх вынесла свое решение. Морской конёк вместе с женой должен был покинуть деревню. Когда Мэй узнала об этом решении, она была счастлива.