Война и жизнь. Пьеса

ЛИТВИН (заглядывает в бумаги). Татьяна («итак, она звалась Татьяна!») Александровна, напоминаю, у нас неформальная беседа.

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Ясно, не примите за упрёк, но за дверями ждут своего назначения ещё несколько человек…. Мы долго в тяжёлой дороге, устали, потрясены случившимся. Всем хочется определиться поскорее…

ЛИТВИН. Понимаю, Татьяна Александровна, но поверьте мне, скорее всего, это их последняя возможность на долгие месяцы вперёд спокойно посидеть, к тому же, в относительной безопасности. Когда они прибудут на место службы, им предстоит оперировать, не покладая рук, присесть на пять-десять минут станет для них роскошью, как, впрочем, и для вас. Вы упомянули о потрясении? Вы о чём?

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. В нашем эшелоне было, примерно, сорок-пятьдесят врачей.

ЛИТВИН. Мы ожидали сорок шесть.

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Значит, сорок шесть. А машину прислали только одну. Мы так завидовали тем, кто попал в первую партию!

ЛИТВИН. Да-да!!! (видно, что он понял, о чём говорит Бакунина)

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Когда и за нами пришла машина, мы узнали, что первая угодила под обстрел, снаряд ударил прямым попаданием… Мы проезжали мимо. Там даже останков практически нет!

ЛИТВИН. Трагедия, трагедия во всех отношениях!

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Им было от двадцати двух до тридцати пяти лет, примерно.

ЛИТВИН. Страшное горе, трагедия. Мне доложили. Трагедия и кошмар! Продолжится катастрофическая нехватка врачей!

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Неужели столько врачей требуется?

ЛИТВИН. Идут тяжелейшие бои! Мне нужно распределить врачей по всей линии нашего фронта и в медсанбаты, и в госпитали, и, желательно, в санитарные пункты на передовой. Вы же понимаете, что часто всё зависит от того, как оказана первая помощь. Много врачей погибает, не говоря о том, что при малейшей возможности фашисты нагло бомбят госпитали.

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Слышала.

ЛИТВИН. А тут двадцать пять человек убито ещё в пути!!!

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Ужас!!!

ЛИТВИН. Согласен! Очень тяжело!!!

Небольшая пауза. Литвин снова заглядывает в документы.

ЛИТВИН. У меня возник вопрос. Вам 21 год?

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Скоро 22.

ЛИТВИН. У вас диплом Ленинградского медицинского института о законченном высшем образовании?

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Так точно.

ЛИТВИН. Извините, каким образом?

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. За год – курс двух лет.

ЛИТВИН. В блокаду? В голод и сорокаградусный мороз? Вы – герой!

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Не я одна – весь наш курс. Кроме тех, кто эвакуировался, умер или… бросил учёбу.

ЛИТВИН. На 120 граммах хлеба?

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Как все.

ЛИТВИН. Татьяна Александровна! Выходите за меня!

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Что, простите?

ЛИТВИН. Я давно вас знаю, давно люблю вас! Станьте моей женой!

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Но…

ЛИТВИН. Я не хочу вас снова потерять!

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Я… я… не понимаю! Вы о чём, товарищ майор?

ЛИТВИН. Стоп, стоп, так ведь напугать можно!

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Признаюсь, вам удалось…

ЛИТВИН. Извините. Так. Для начала, начнём сначала. Позвольте представиться! (встаёт) Литвин Николай Тимофеевич. Должность и звание вам известны.

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА (в некотором недоумении). Очень приятно. А вам всё про меня известно мои бумаги у вас на столе, товарищ майор.

ЛИТВИН. Если вам не трудно, не могли бы вы в неофициальной беседе называть меня по имени и отчеству.

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Попытаюсь.

ЛИТВИН. Татьяна Александровна, прошу простить мою импульсивность. До того как я впервые увидел вас…

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Но…

ЛИТВИН (перебивая). Поверьте, я видел именно вас на берегу Ладоги. Да, я бы и вообразить не мог, что такое возможно… Вы чуткий и тонкий человек, вы поняли, вижу по глазам.

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Вы тоже эвакуировались?

ЛИТВИН. Конечно, нет! Как военный врач может покинуть блокадный город?! Я провожал сестру. И увидел Вас, Ваши глаза…

ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА. Тогда это могло быть от голода…