Утро в весенней дымке. Стихи в стиле хокку

В отдалении, полукругом расположились приближённые. Один играет на флейте и поёт, другие отбивают сложный ритм сложенным веером. Придворные дамы, разноцветной клумбой восседающие поодаль, перешептываются в волнении, ожидают…

Каждая дама тщательно подобрала цвета своих многослойных одежд. Всё в их нарядах сообразуется времени года и рангу каждой дамы свиты. Прелестницы соперничают узорчатыми шлейфами и изяществом манер. Но ревнивые и недобрые взгляды их, встречаясь на полпути, звенят в воздухе, как клинки мечей, ударяющихся друг о друга в поединке. Только одна из них сидит, как бы отстраняясь ото всех. В юной прелести своей, она изящно разложила вокруг себя полы своих многоцветных одежд. Спокойствием и мечтательностью веет от её фигуры. Другие дамы кидают на неё завистливые взгляды, но она и не видит того. С искренностью и обожанием глядит она на Него, не замечая угрожающе-ненавидящего взгляда другой, более старшей дамы, с горькой усмешкой вперившей в неё свой взор, горящий угольями… Что поделать, любовный треугольник не знает ни времён, ни стран света.

Всё готово к состязанию.

Сегодня Он выбрал в соперницы одну из приближённых дам невысокого ранга, но зато из семьи знаменитого поэта.

Он начинает.

– По древнему обычаю пускаю чашу…

Чаша вина
Плывет по воде.
Первый иероглиф.

Дама-поэт, вовсе не блещущая красотой, почтительно восседает на помосте много ниже повелителя. Она ощутимо собралась, приготовилась к состязанию… Принимая чашу, скромно прикрывает лицо широким рукавом.

Дама-поэт:

– Принимаю с благодарностью! Нарядным осенним вечером, с ощущением праздника в душе.

Отпив, произношу…

Первый иероглиф.
Первый глоток веселит.
Ток стихов, плеск волн.

И добавляет ещё, возвращая с поклоном

Ток стихов, плеск волн.
Отражение лиц в них —
Отраженье душ.

Он. Созерцательно и неспешно, глядя в небо…

Отражение душ
Скрывает синее небо —
Облака мчатся…

Дама. С тайным намёком и сомнением, несколько растягивая слова…

Облака мчатся,
Туманя думой чело.
Что на дне души?

Он. С нарочитым простодушием…

Что на дне души?
Вина сосуд наполнен,
Откроет мысли.

Она (упрекая по хейанскому обыкновению).

Откроет мысли,
Сказал… На сто замков же
Дом чужой заперт…

Он. С укоризной, но доброжелательно…

Дом чужой заперт,
Замки же пали под тем
Напором тихим.

Раздосадованная дама три раза пригубила чашу. Торопливо оправдывает свои действия стихами…

Напором тихим
Душу взломали мысли.
Суть налицо вдруг…

Просияв откровением, восклицает радостно, очевидно приняв решение:

Суть налицо вдруг:
С другом чашей и мыслью
Делиться рада.

Делиться рада —
Под сенью ив у ручья —
Вина чашей.

Повисло молчание. Пауза затягивается. Придворные склонили друг к другу головы в высоких шапках эбоси… Перешёптываются.

На фоне тёмного сада белеет осеннее небо. Наступающий сумрак подчёркивают трепещущие на ветру каменные фонари, только что зажжённые. Свою страшноватую пляску начинают ночные тени. Осенняя картина.

Он согласно кивает и даме-поэту, и своим мыслям…

Вина чашей
Смываю усталость. Вот
Большие глотки…

Задержав чашу в руке, прислушался… Из ниоткуда, из заоблачной выси, вдруг возникли потусторонние прекрасно-тоскливые клики… Органично вплелись они в пейзаж.

Белой тенью, знаком свыше, пролетел над ними клин журавлей… Унося с собой мысли, перевернув душу, настроив всё вокруг на грустный лад… Как необычно кричат они, улетающие журавли, да полно, птицы ли то? Или это плачут души до времени покинувших свой земной удел? Как избыть эту внезапно возникшую боль? Мать… Да и его самого что ждёт?

Он отвёл рукой тревожащие мысли о своей судьбе, отпил из чаши. Приятное головокружение и тепло растворило душевную горечь, развязало узел, который связался под ложечкой…

Милостиво наклонив голову, Он изрёк:

Большие глотки
Проводят журавлей