Диалоги. О целительстве, мастерстве и пути

– И ручки не его. У меня паника, но реанимационный навык никуда не денешь, я ввела его в транс и стала растить по Эриксону через метафору растущего цветка, который пробивается. И все это за какие-то секунды. Я ему индуцирую эту метафору, он встает, довели его до полутора лет, начал ходить помаленечку. Самое страшное было не это – на следующий день подходит он ко мне и говорит: «Мне нужно с тобой поговорить». Я говорю: «Ну, давай». Он: «Значит так, я с планеты такой-то». Я думаю: «Бля, это я мужика из военной организации, закрытого учреждения, довела до дурки». Говорю: «Значит так, Валера, я тоже не с этой планеты, но об этом никто знать не должен, и про твою планету тоже». Он: «Я посланец», я говорю – «знаю». «Я прислан сюда работать с энергиями», я говорю: «Знаю. Ты и будешь работать, только, пожалуйста, ты никому не должен об этом говорить». Он: «Понял». Я говорю: «Ты понимаешь, что мы здесь не просто так?» – в общем, вошла в роль, с ним договорилась. Но самое интересное, что через полгода он увольняется с военной службы и начинает работать с энергиями.

– (А. Н.) Ну так, посланец же.

– Причем с приличным эффектом таким… вот уж никогда не забуду. Как я передрейфила – думала, привезла нормального мужика, приехал сопровождать жену, а уехал «с шизофренией». Нет, на самом деле, планету даже назвал, номер какой-то. В-общем, сейчас целительской практикой занимается, второй ребенок у них родился. Чем он там занимается, я не знаю.

– (И. О.) Это какой год был?

– 98-ой.

– Ну а сейчас, в 2016-м Вас до сих пор что-нибудь удивляет, приносят люди?

– Да, бывают ситуации такие, какие даже не предполагаешь, жизнь настолько многообразна. Такие случаи запоминаются, конечно. Но опять таки, нужен навык забвения – чтобы не чувствовать, что ты такой весь всемогущий, и все это от тебя, понимаешь? Лучше не помнить, чем раздувать свою гордыню.

– И заткнуть ей путь к развитию.

– Да, да, но на самом деле еще плюс возраст, это по поводу отношений со смертью. В этом году в дату смерти своей бабушки и ровно в том возрасте, когда она ушла, я попала в больницу. Накануне сын заставил меня наблюдаться в поликлинике. Он меня туда оттащил, заставил сдать анализы. Я сдаю анализы, через час мне звонят: «Срочно приезжайте, нужно госпитализироваться, иначе смерть». У меня очень высокий креатинин, острая почечная недостаточность. Срочно нужно делать диализ. Меня на каталку и в Боткинскую. Последующие трое или четверо суток я в полузабвении, и тогда же – и река Стикс, и та сторона, и фигуры людей, родственников на том берегу, которые говорят мне: «Тебе тут не место, еще не время», и абсолютно внутреннее спокойствие и готовность туда уйти, как будто все, что делалось, уже завершилось, и я имею право. После первого диализа ночью разговор с ангелом-хранителем, сон такой, как будто кто-то из архангелов говорит: «У тебя есть выбор, ты можешь уйти, можешь остаться. То, зачем ты приходила – ты сделала, теперь только тебе выбирать: уйти или остаться, выбор за тобой, только ты решаешь». Это как договор с жизнью или со смертью. И я понимаю, что хочу остаться, потому что у меня еще нет внука или внучки. И что в общем-то есть много нереализованных творческих планов, в плане семинаров и так далее, просто в последний год было очень тяжело. У меня нарастал креатинин, но я не связывала это с почками, кардиологи даже ошибались, в Бакулева были супер-консультанты, но они мне не поставили почечную недостаточность, которая уже была, они мне поставили сердечную недостаточность. То есть все, что мне делали последние полтора года, было абсолютно неправильно. Врачи ошибались, а я же врач сама, я доверяюсь всему. Меня лечат – я принимаю все, как положено. И когда меня привезли, говорят: «Почки нормальные. Почему острая почечная недостаточность? Она бывает только на фоне хронической почечной недостаточности, а почки нормальные, непонятно откуда. То есть я для них была загадкой, а если ты сделала диализ, то у тебя обратного пути нет, это профнакладка.

– Надо делать всю оставшуюся жизнь, что ли?

– По 35 лет там люди делают. А знак внешнего экрана был за полгода до этого – девочка пришла с хронической почечной недостаточностью, с диализом, ее только с диализа привезли. Ребята ее возили по 3 раза в неделю на процедуру, ей 24, она отстояла на очереди на пересадку почки, и ей сказали, что если в течение полугода почка не поступит, то эффекта не будет, они не смогут, диализ ей больше не поможет.

– Она пришла к Вам на группу?

– Да, мы делали расстановку. Через сутки ей позвонили. Разбился мотоциклист с ее группой крови, он находился в реанимации, но надежды на то, что он выживет, не было. И ей его почку пересадили. Она приехала на своих двоих через 3 или 4 месяца, совершенно счастливая, сказала «Спасибо». Еще через месяц начали нарастать симптомы позднего отторжения, она еще раз пришла на расстановку, мы это изменили, но внешний экран мне показывал: «Проверь почки».

– А Вы про внешний экран говорите как некие события в мире?

– Да, события вокруг меня. Поскольку я сама кардиолог, симптомы все укладываются. У меня подруга работает начальником департамента HR в Покровской больнице кардиологической, в Питере лучшая, восьмидесятилетняя еврейка, специалист по нарушениям ритма, потрясающая баба, активная, живая, 80 лет, ведет клинику, клиентов лечит за границей, лучший в Европе считается специалист – она мне назначила терапию, а эффекта того, который должен был быть, не было. Где только не смотрели, или, получается, что просто не туда смотрели. Сейчас идут улучшения ритма, есть восстановления, раньше было 3 раза в неделю, сейчас уже 1., и вообще речь идет о том, что могут снять совсем. Я-то настроена на то, чтобы сняли совсем. Тета-хилингом работала с одной из девочек, но там тоже главное – постулат веры.

– А Вы сами Тета-Хилингу учились?

– Я только читала книжки. Дело в том, что у Елены есть клинически подтвержденные результаты, я ей давно сказала, что нужно просто просить у клиентов все анализы до начала сессий тета-хилинга, и после. У нее есть клинически подтвержденные случаи терапии четвертой стадии рака.

Когда на нее смотришь, у нее абсолютное состояние детской веры – вот это в тета-хилинге, мне кажется, самое главное. А это достаточно серьезное искушение для мозгодеятелей. Уж если ты не веришь – ты все-равно будешь контролировать, проверять, плюс после тета-хилинга нужно время, работа идет на тонких планах. Пока то, что там есть, опустится на физический уровень, нужно время.

Елену парализовало, и ей никто не мог поставить диагноз, она просто слегла. И тут ей приходит информация о том, что есть такие тета-хилеры, которые поднимают. Она встает и едет на семинар, точнее, ее везут на носилках. С того момента начинается ее восстановление. Она никогда никакого отношения к анатомии не имела, к медицине, но рассказывает: «Мне просто картинки показывают, что Он (Создатель) делает. Я прошу, и он мне показывает, откуда ноги растут». У нее атласы анатомические, она говорит: «Он мне покажет, я суюсь в атлас хоть посмотреть, закрепить, потому что я не понимаю часто, что происходит». Но у нее даже сомнения нет, что он поможет.

– У Вас летний лагерь. А как Вы вообще это все поднимаете?

– Летним лагерям 20 уже лет. В 92 году первый раз, потом были под Питером. Женщина одна делала ритуалы сакрального брака между мужчиной и женщиной. Основная группа, в основном, женщины были. Была пара мужчин, но с семьями. Мы все работали на то, как быть женщиной-ведьмой, хозяйкой… Полу-секта, «тайны сакрального брака», просто у нее через управляемую визуализацию, а я делала расстановочными техниками то же самое. Плюс арт-терапия, работа с телесными практиками, еще китайские такие есть фонарики, лотос со свечой. У них есть праздник в Китае, когда они лотос пускают с желанием. Ну и вот, турбаза, фонарики, девчонки все написали свои желания, каких они хотят партнеров, выпускаем эти лотосы. И тут подъезжают два корпоративных автобуса

– Мужчин?

– Мужчин, приехавших туда на какой-то бизнес-тренинг. Вылезает огромное количество спортивных мужиков, и один такой «Шварцнеггер», подъезжает на скутере к девушкам, которые все такие в медитации, отправляют желания, и, разумеется, говорит: «Батюшки, столько красивых женщин». Они: «Ты что нам тут мешаешь?». Я говорю: «Вот так вы хотите мужчин. Вы только что послали фонарики, вот к вам мужчина приплыл, говорит вам комплименты, а вы его куда?». Второй случай. База под Воронежем, семинар. Мы и организаторы семинара уехали вперед, а девчонки заблудились. Уже 11 вечера, там 23 километра по лесу вглубь. У девчонок машина обычная, не джип. Мы грозу проехали, во всех источниках искупались, приехали из этого леса, нас уже шашлыки заждались. А девчонки застряли в этом лесу – 4 дамы, все ехали разрешать личные вопросы. Вдруг появляется джип с двумя мужиками: «Красавицы, вы что здесь делаете, вам куда, давайте поможем?». Они – им: «Пошли нах..». Через 15 минут появляется второй джип, непонятно откуда, с мужчинами молодыми: «Девчонки, давайте поможем», они и его отшили. И звонят нам: «Вы нас бросили». Господь им лодку посылал, а они… Я говорю: «Вы куда едете? За женихами? Вы этого хотите? Вам Вселенная послала два шанса. Может, и на семинар уже не нужно было бы».

– А шаманские техники вы используете?

– Да, конечно. И помимо этого путешествия шаманского, когда открывается ясновидение и яснослышание, я люблю техники, которые помимо работы с животными силами, открывают силы воина. Еще – очень ресурсное упражнение, когда очищается место, человек ложится и в этом расчищенном пространстве отдыхает. Столько красивых техник в шаманстве, и они все могут быть адаптированы психотерапевтически.

– А у кого Вы этому учились?

– По литературе, плюс инициация шаманов, и реинкарнационный опыт у меня был. Я даже места узнавала в Перу, где это было. Мы там с четырьмя шаманами работали, в Мексике, в Перу прошли аяваску, 6 сеансов у Гиллермо. А в долине шаманов мы делали работы, и я пробовала после аяваски этот еще, «дон педро». Аяваска женский психоделик, такой, ночной – он открывает скрытое теневое подсознание.

– Иньский?

– Иньский, да, иньский. В 9 вечера церемония начинается, в час где-то ты уже уходишь в свою нору, и оно продолжается где-то до утра. А янский, дон педро, или педрито, как его еще называют, он начинается утром и длится сутки, но там сверхчувственное обостряется. Там драконы летали, и чего только не было. Я таких красок, как под аяваской, просто нигде не видела. Это как раньше продавали книги кришнаиты, яркость вот эта вот индийская, это что-то потрясающее. Я была и моя подруга из Израиля, она вообще была что-то типа Лакшми (в индуизме богиня изобилия и процветания).

Девочка, которая мне рассказала об Икитосе (город в Перу), перепрожила страх смерти, у нее были фобические атаки. На 7 день они поехали туда, и она вот из такой стервозной, достаточно эгоцентричной, быстрой, жесткой бизнес-леди стала нормальной женщиной, особенно когда ушел страх смерти. То есть, она перестала защищаться. Естественно, крыша может поехать. Мне было интересно как психотерапевту прожить свое. Но мне еще, к сожалению, со своими клиентами ездить нельзя, потому что у них свои процессы. У меня в одной стороне клиентка «рожала»: «Мария Вячеславовна, спасите меня, спасите, мне очень больно», вторая девочка держала меня за руку: «Не отдавайте меня, не отдавайте, они меня заберут».

– Такие штуки хороши, когда люди делают очень осознанно, и очень понимают…

– Да, я знала, зачем иду, поэтому у меня не было проблем.

– Но сейчас это все тиражируется таким каким-то странным образом.

– Да, потом они привозят аяваску, а это продукт свежеприготовленный должен быть. Они там делают все, там же варят, на территории этого Икитоса. Каждому сначала дают очистительный продукт, диета, только белое мясо, только овощи и рис, фрукты. Каждому свое дали, позвали всех в круг, Гиллермо спросил у каждого запрос, на каждого своя трава. У него там прямо ботанический сад, одному что-то варили, другому мололи, у каждого еще форма приготовления разная, одному размешивали ростки с чем-то, другому в чистом виде давали. Вот первое, что нам дали, это нам дали этого очистительного, к утру мы были все чистые настолько, что нам трудно было подняться, поскольку вычистило все, что можно. На следующий день нам стали давать каждому свою траву, в 9 вечера первая церемония, и вот таких мы прошли 5. Там был онкологический больной, там была женщина с бронхиальной астмой, был ребенок очень тяжелый. И вот ты лежишь на этом матрасе, рядом с тобой ведерко, в середине алтарь, и 2 помощника – один уводит в нижний мир, черный. Он подошел к одной даме, она начинает пить, Гильермо голосом вытаскивает из нее что-то, и прямо видно, что это – шипение такое, даже слышно было. В общем, явно демон. Этот «черный» Рикардо его ловит, и туда.

– И отправляет по адресу.

– Да. А второй белый, он помогал, если нужно было оттуда что-то достать. А в оазисе этом было очень специфическое ощущение. Там очень интересно: ручеек, озерцо, рядом кукурузное поле, индюшата, курицы. И вот это ощущение, что ты чувствуешь, как все происходит – что растения живые, что земля живая, что ты можешь все почувствовать до магмы, как она дышит, что ты чувствуешь жизнь любого живого существа, что можешь поговорить с рыбами, с птицами. Сверхчувственное обострение. Там горы, и ты видишь, как меняются века, причем в обратную сторону, ты можешь дойти до доисторического периода – как один из первых моих опытов в реливе, когда я чувствовала себя динозавриком. Я понимала, что я врач, что рядом со мной 2 психиатра и психолог, что я не в сумасшедшем доме, что со мной все нормально. Но я оглядываюсь, а у меня чешуйки, и мамы нет, и ледниковый период – никогда не забуду это ощущение. Думаю: «Так, все, пора в дурдом». Это 91 год, еще только всего начало этого. Потом в какой-то момент мы захотели есть, мы ничего Фредди не говорили, он помчался на кукурузное поле, и через 10 минут принесли горячую кукурузу. Или девочка, со мной приехала, сидит и думает «так хочется сладкого». Он отправляет двух своих детей, и они приносят шоколадки. Связь такая, что он без слов понимает, что ты хочешь, по образам.

– Наверное, как в расстановке, даже не смотря на глубочайший транс, понимаешь, что происходит.

– Да.

– (А. Л.) Но если это возможно под воздействием таких веществ, то возможно же это чувствовать и в нормальном состоянии, без стимуляторов?

– Конечно. Что такое трансовая индукция, или релив, или направленная визуализация? То же самое, только главное мозги отключить в этот момент.

– А релив – это что?

– Это предвосхищение будущего, перепроживание прошлого, техника холодинамики. В 1999 году мы под Тулой, 100 с лишним человек, проводим реливы. Ребята уходят в шаманский поход, а у меня до этого полгода была аллергия на солнце в виде крапивницы, и уже ничего не помогало. Ушли в поход, а там пещера Степана Разина, начался ливень, они остались в пещерах, и у меня на фоне переживаний за группу начинается отек Квинке, ответственность же. И тут народ появляется, а отек уже идет – срочно ложимся, и мне делают релив. И одно из самых тяжелых воплощений, одно из самых ясно запомнившихся: одна половина лица у меня как у этих президентов в Голливуде, в камне высечена, а вторая – такой терминатор текучий, причем полное ощущение кинестетическое. А второе сильное переживание – это я макрокосм, я микрокосм, я часть всего, и я все. Это такое сильное переживание, что ты его больше нескольких секунд просто не выдержишь. Это как познать все – это очень тяжело, и в то же время страшно, мозги включаются и говорят: «Уйдешь ведь, вали оттуда».

И еще одно было ощущение, что я самурай. Я тогда про самураев вообще ничего не знала. За спиной синтоистский храм, золотой Будда – если я буду в Токио, я это место точно найду. Фудзияма, цветущая сакура, двери открыты, храм, я на ступеньках храма, а передо мной 11-месячный младенец. Там очень цифра 11 как-то вот впечаталась, а я 11 декабря родилась. Рядом лежит нож самурайский, нож для харакири, и выбор. Мы 11 лет просили в этом храме ребенка, и родился мальчик, потомок, а теперь я должна убить его и себя.

– (И. О.) Почему?

– По законам самурайским. Что-то там произошло с твоим хозяином – и ты должен тоже себя убить.

– А потомство зачем?

– Мальчик потому что. Я ничего этого не знала вообще. Через 2 дня мне пришел журнал, в котором все это было описано. И там я делаю выбор между долгом и любовью к этому дитя. Естественно, в реливе меня отводят назад, берут ресурсы, и я избегаю этой ситуации. После этого я встала, и с того момента у меня ни разу не было аллергии на солнце. Есть такие вещи, которые на подсознательном уровне вот таким образом решаются. Причем я понимала, где я, и в то же время эти картинки были настолько ясными и осязаемыми, вплоть до запахов и вкусовых ощущений. Но главное эмоциональный фон – это тоже форма работы с подсознанием, без аяваски, но там адреналин помог, наверное, с этим страхом.

– Мария Вячеславовна, а что для Вас на данном этапе самое интересное: работать группами, делать тренинги, которые есть, или создавать новые?

– Ты знаешь, в любом обучении есть 3 стадии. Первая стадия – это стадия ученика, когда ты учишься какой-то новой технологии. Вторая стадия – стадия мастерства, когда ты овладел этим, изучил уже настолько, что ты можешь мастерски проводить любую из этих технологий. И третья стадия – это творчество. Только те, кто может интегрировать через себя многое, способен творить. Даже не изобретая новое направление, что очень важно просто творить из того, что ты знаешь. Мне в этом отношении очень импонирует мой учитель в области НЛП, это Мэрилин Аткинсон, она – человек возможностей. А мне вообще, где бы я не работала, работать с 8 до 5 категорически не нравилось. Я могу сутки работать, и двое, и трое, но если это я, если этим занимаюсь я сама. 10 дней на тренинге, ты с утра до вечера в погружении, но это тебя не уничтожает. А накануне того, как ты работаешь с полем, особенно при второй фазе холодинамики, перед летним семинаром – тебе не дают спать, тебя ночью учат работать с группой, показывают, что будет. Приходится держать поле, ночью работать на будущую полевую структуру группы. Первые 2—3 дня в групповой динамике есть еще такая закономерность, на одной из стадий возникает агрессия. Стадия первая – я и они, стадия вторая – я и мы, стадия третья – нужно идти вглубь, я и я, и это вызывает страх открыть истинную природу, с самим собой встретиться. И часто защитный механизм агрессии в этот момент начинает проявляться на конфликтах внутри группы. Там же обязательно в лагере разделяются на группы по 4 человека, в которых и идет работа, не важно какая – сказкотерапия, вы сказку пишете, или занимаетесь расстановками, или еще что. Все зависит от темы. Агрессию по правилам психотерапевтическим нужно переводить на тренера, на руководителя группы, потому что он может с этим справляться, понимает, откуда это. Но у меня даже внутри малых групп не возникало агрессии, потому что я чувствую это напряжение. Мне ночью просто показывают, я делаю упражнение, например, на перенос. «Что этот человек для тебя, почему у тебя есть агрессия на него? Это агрессия на него, или на того, чью фигуру ты в нем видишь?

– С кем-то перепутал, да.