Хочу быть содержанкой

– Я же полгода назад лечил этот зуб! Я же за лечение заплатил, мне дорогую пломбу поставили!

– К сожалению, вы ничего не сможете доказать, ведь карточки у вас нет, и соответствующей записи тоже нет, – с сочувствием, улыбнулась я.

Я не находила слов, чтобы утешить этого взрослого и такого огромного ребёнка, которого так жестоко обманул кто-то из моих коллег. Ведь он был прав в своём возмущении. Полгода назад Володя лечился у моей коллеги за стеной слева. Он был очень доволен новой дорогой пломбой и думал, что с зубами у него полный порядок. А тут вдруг такая неприятность! Ведь доктор на ватный тампон поставила постоянную платную пломбу и взяла за это с пациента немалую сумму денег! Что это, простая небрежность, или желание побыстрее заработать, невзирая на здоровье пациента? Как можно оценить такой поступок?!

Мгновенно придумать выход из тупиковой ситуации очень сложно. Я задумалась. Ведь доктор работает бок о бок со мной. Исходя из коллегиальности, я должна соблюдать интересы доктора, и в то же время, она не права! Это – несправедливость! Вопиющая несправедливость её поступка не давала мне покоя. А если бы с ней так поступили?! Вопросы коллегиальности, деонтологии, врачебной этики посыпались на мою седую голову, как из рога изобилия. Ни на один вопрос я не знала, не находила ни одного ответа, устроившего бы обе стороны конфликта.

Ну, и как тут быть? Как поступить? Ведь он же всё видел, не дурак, всё понял. Обмануть его не удастся, да, и, зачем? Значит, надо как-то объяснить, найти нужные слова, уговорить его не скандалить, решить всё мирным путём. Как?!

– Володя, давайте сейчас думать о том, как спасти этот зуб, а не о том, как наказать предыдущего врача, – сказала я. – Вы подумаете обо всём потом, когда зуб успокоится. Да, и надо ли будет тогда скандалить, всё начинать сначала? Что вам это даст? Ссоры не всегда приводят к желаемым результатам.

– Я с вами полностью согласен. Зуб болеть перестал, мне значительно легче. Спасибо вам большое. Вы просто спасли меня!

Он ушёл, аккуратно прикрыв за собой дверь, а я еще долго стояла у окна и обдумывала сегодняшний неприятный случай.

Следующий день пролетел, как обычно, в тревогах, заботах, работе. Ничего сногсшибательно интересного в этот день не произошло. Но, зато, через день случилось то, что должно было случиться…

В тот день, я, как обычно, начала свой приём пациентов с самого утра. В кресле сидела женщина и, между моими манипуляциями, с увлечением рассказывала историю о своей любимой кошке. Я добросовестно выполняла свои обязанности и поддерживала беседу.

Вдруг раздался тихий стук в дверь моего кабинета.

– Войдите, пожалуйста! – громко сказала я, так, чтобы меня смогли услышать в коридоре. Дверь открылась. На пороге стояла немолодая женщина с листками исписанной бумаги в руках. В сердце моём что-то стрельнуло, предвещая какую-то тревогу.

– Здравствуйте! Я уже забрала все свои анализы. Вы должны назначить мне лечение – сказала вошедшая женщина, немного смущаясь.

– Хорошо, сейчас у меня в кресле пациентка. Я закончу работу с ней, и вы зайдёте.

– Но тут у вас – очередь, а я – только спросить!

– Извините, но я должна закончить работу с пациенткой, которая находится сейчас в кресле. Как только закончу, сразу же вас позову. Прошу вас, подождите немного в коридоре.

Женщина вышла в коридор, подчеркнув своё неудовольствие, мимикой лица. Закрыв за собой дверь, она затихла. Женщина была явно обижена, но возражать не стала.

Я закончила работу, отпустила пациентку, любительницу кошек, и вышла в коридор, чтобы пригласить женщину, которая просила назначить ей лечение. У этой пациентки были проблемы с дёснами, и она прошла полный курс обследования, назначенный мною накануне. Я обратилась к женщинам, сидевшим в очереди у двери в мой кабинет, с просьбой принять торопившуюся женщину вне очереди, так как, занимать освободившееся кресло, ей было не нужно. Необходимо было, базируясь на результатах обследования, рекомендовать пациентке схему лечения её заболевания.

– Разрешите мне, пожалуйста, принять эту женщину вне очереди. – обратилась я к ожидавшим приёма пациентам, указывая на женщину с листками анализов в руках. – Нам нужно только поговорить. Это займёт не более пяти минут.

Женщина, сидевшая на банкетке, у самой двери моего кабинета, вдруг встала и, с болью в голосе, произнесла: – А мне к вам тоже нужно зайти только на «поговорить», но пусть она войдёт, а потом – я. Я подожду, я привычная… – с надломом в голосе произнесла она, и сердце моё «ёкнуло», обещая «весёленькие» следующие пять минут.

– У вас что-то болит? – участливо спросила я, вглядываясь в её полные страдания глаза.

– Душа болит! – с внутренним надрывом в голосе, воскликнула женщина.

– Я не смогу вам помочь. Я не лечу душу. Если что-то с зубами…

– И с зубами тоже. У меня комплект. Из-за зубов у меня душа болит. Я потом вам всё объясню. Пусть она войдёт первая. Я потом, чтобы не спешить, – указала страдалица на женщину с анализами. – Я подожду, – с надрывом повторила она.

Странная женщина… Я пригласила женщину с результатами анализов в кабинет, расписала ей схему лечения и отпустила, предварительно предупредив, что она должна обязательно, через какое-то время, прийти повторно на осмотр. Женщина ушла, унося в сумке мои рекомендации. Она несла сумку, словно драгоценную реликвию, стараясь не задеть большой хозяйственной сумкой за косяк двери, или за кого-то из людей, столпившихся за дверью. В сумке лежала схема возрождения!

Я делала запись в истории болезни ушедшей пациентки и ждала, когда же войдёт страдалица с больной душой? Но дверь молчала. Никто в неё не стучал, никто её не дёргал, никто под ней не ругался, никто не стонал. Тишина и покой…

Тишина… Она случается крайне редко в подобных учреждениях. И, ни в коем случае, нельзя надеяться на покой в такой тишине. Никогда не знаешь, Из-за какого поворота тебя настигнет громовой раскат. Я тщетно прислушивалась, терпеливо ждала и усердно делала записи в карточке предыдущей посетительницы. Дверь никак не реагировала на состояние дел в коридоре. Может, страдалица передумала и ушла?

Покончив с историей болезни предыдущей пациентки, я вышла в коридор. Нет, не ушла, сидит на банкетке под самой дверью моя страдалица, затравленно смотрит на меня, как на какое-то божество, и молчит.

– Заходите, пожалуйста! – обратилась я к ней. – Что же вы сидите?

– Я не хотела вам мешать, думала, вы заняты, и сами меня позовёте, когда освободитесь. Я решила дать вам отдохнуть, чтобы другие не набежали… – очень вежливо ответила она.

– Проходите, пожалуйста, садитесь в кресло и рассказывайте, что вас беспокоит.

– Я – не в кресло, я – поговорить… Могу и постоять…

Я удивлённо посмотрела ей в глаза и жестом пригласила женщину в кабинет.

Она смущалась и не знала, как начать изложение своей проблемы, которая в такую рань привела её ко мне.

– Вы меня не помните? – наконец выдавила она из себя.

– Нет, – ответила я, потому что, действительно, не могла вспомнить, где и когда в прошлом однажды нас свела судьба.

– Я… Вы лечили меня десять лет тому назад. Вот, пломба стоит до сих пор… Вспомнили? – с надеждой спросила женщина, открыла рот и победно ткнула пальцем в один из зубов на верхней челюсти.

– Что вас сейчас беспокоит? Может что-то болит? – спросила я, пытаясь её расшевелить, разговорить.

– Мой сын!.. – неожиданно воскликнула она. И снова знакомый надрыв! – Мой сын был у вас на приёме позавчера. Это у него из зуба вы вытащили вонючую вату!

– Да, помню, я его сегодня жду, необходимо продолжить лечение.

– Он, к сожалению, сегодня не сможет прийти. У него – срочная работа, но на следующей неделе он придёт обязательно.

– Может, вы хотите привести свои зубы в порядок?

– Нет, – замялась женщина, – я вас очень попрошу описать в Володиной истории болезни всё, что вы видели позавчера, когда лечили моего сына.

– Что же я должна написать? – я понимала, что задала глупейший вопрос. Ведь просто необходимо в истории болезни пациента отметить все данные о больном зубе, методику лечения и устранения дефекта. Но описать всё честно, как оно было на самом деле, значит – подвести доктора, лечившего этот зуб до меня. Не написать ничего – это уже должностное преступление. Как поступит? Я обязана сделать запись, но её нельзя делать! Ни в коем случае! Иначе проблем не избежать!.. Тысячи вопросов, ни одного ответа, но надо срочно принимать какое-то решение.

– У вас есть его история болезни? – спросила я.

– Вот его карточка, – она ткнула мне в руки пустые листочки незаполненной истории болезни. Лишь паспортная часть была заполнена регистратором.

– А где его история болезни, в которой описано лечение этого зуба предыдущим врачом? Вы принесли мне чистые листки!

– В регистратуре мне выдали только это. Доктор, я вас очень прошу, напишите здесь, что вы из-под пломбы вытащили вонючую вату! Только это напишите, а дальше – я сама…

– Давайте договоримся так. Я добросовестно лечу вашего сына и делаю свои отметки в его истории болезни. Описываю всё объективно, не указываю ни на чьи ошибки, – твёрдо сказала я обезумевшей матери Володи.

– Что же делать? Ведь она и дальше будет так работать, если мы не укажем на её недобросовестность! Она же людям гадить будет! – со знакомым надрывом в голосе сказала женщина, продолжая с мольбой сверлить меня глазами. – Посмотрите, что она сделала с моим сыном! Он двое суток так страдал, вы бы видели! Он чуть не умер от такой адской боли!